Анатолий Занин - Белая лебеда

— Смотри, Кондырь! — угрожающе зашипел Колесов и показал чеку, вынутую из взрывателя гранаты. — Вот сейчас разожму пальцы… Говори, где спряталась Лизка! Давно я к ней подбираюсь! Я ей ноги повыдергиваю, чтобы не путалась с кем попало! Каждый день новый!

— Не ври, Бориска! — раздался голос Лизы из-за ящиков. — Злишься, что не хочу с тобой… У-у-у! Бугай и есть бугай!..

— Вот ты где? Это я бугай? — заорал Колесов.

И засквозил холодок в груди. У меня всегда так в минуту опасности. Именно при ощущении этого холодка под сердцем я и принимал решение. Я медленно вытащил из кобуры пистолет.

— Сержант, бросай вон туда, в овражек, иначе…

Колесов резко вскинул голову и будто протрезвел.

— Так ты в меня стрелять?

— Бросай гранату!

— Стреляй!

Он бросил гранату мне под ноги. Неминущий прыгнул за штабель, а я каким-то чутьем угадал, что он хитрит. Еще раньше мне показалось подозрительным то, как он держит гранату. Я вложил пистолет в кобуру и поднял гранату. Это была мощная оборонительная осколочная граната, которую можно бросать только из-за укрытия. Осколки поражали на расстоянии до ста метров. Не мог, не мог бросить вот такую гранату сержант.

— Фокус не удался, Колесов. Я же видел, как ты закрыл чеку на гранате пальцами, а показывал другую.

— Ну ты силен, Кондырь! — воскликнул сержант. — Нервишки у тебя-а-а. А я думал, ты пальнешь, да уже завелся и не мог остановиться…

Он подошел ко мне и попытался обнять.

— Да ну тебя к шутам! — не дался я. — Еще целоваться полезешь. Ох, как не люблю, когда слюни распускают!

— Ну, младшой! — дурашливо засмеялся Борис, поглядывая на Неминущего, вылезающего из-за штабеля. — Силен мужик!

— Зря не попугал его, младшой, — с сожалением проговорил Фома. — Пальнул бы мимо уха, а мы бы поглядели, как он в штаны…

— Это я, да? — возмутился Борис. Он глянул в сторону, заложил два пальца в рот и оглушительно свистнул. По дороге в деревню стремглав бежала Лиза. — Вот дрянь ненасытная! Уже нашему кэптэну рога наставила.

— Где ты наклюкался? — завистливо спросил Колесова Фома Неминущий и невольно облизал губы.

Борис вытащил из-за пояса флягу в войлочном чехле.

— Хочешь шнапсу, младшой?

— Хочу, — я взял флягу и засунул за пояс. — Останется у меня, пока ты не проспишься.

— Ну что ты в самом деле, Микола? — совсем по-детски хныкал Борис — Мы так не договаривались…

— Так но-свински приставать к девушке! Где у тебя мужское достоинство? А если бы к твоей сестре вот так? На Лизу больше наговаривают.

— И откуда ты взялся вот такой ангелочек? — насупился Колесов и протянул руку, — Верни-ка…

— Я сейчас же вылью. Не веришь?

— Шут с тобой! — махнул рукой Колесов. — Пропала моя выпивка…

Ночью в Остроленке поднялась такая стрельба, что мы повыскакивали наружу. Небо над городом фантастически расцвечено лопающимися шарами красных, белых и зеленых ракету струями летящих пуль и так грохотало, что без конца надсадно звенькало стекло в нашем подслеповатом окошке.

Пришел капитан и приказал рыть щели и выставить пулеметы на складе, в роще, возле сарая и у домика. Звонили из штаба и сообщили, что немцы предприняли разведку боем и могут просочиться в тыл.

Окопчики вырыли у каждого пулемета. Даже капитан схватился за лопату. Приехали на бричке из хозроты за патронами и ручным пулеметом.

Утром позвонил начальник артиллерии полка майор Демов и сказал, что повреждены две полковушки. Пробиты противооткатные устройства. Он просил посмотреть. Можно ли что-нибудь сделать на месте? Немцы с танками прут.

Капитан послал нас с Борисом. Выходя из подвала, сержант сказал:

— Знаешь, Микола… Надо бы сразу антифриз прихватить. Бочка есть… И насос… Свинец у меня найдется. Ты вернись и все растолкуй капитану. Я не хочу. Злой на меня за вчерашнее. Кто-то накапал… Доберусь я до Фомы…

Через полчаса мы уже ехали с Борисом на бричке в Остроленку. Стояла теплая польская осень. На солнышке даже припекало. Высоко в белесом небе гукала «рама». Стрельба на передовой не уменьшалась. А тут еще начал бить шестиствольный миномет. Его мины летели с оглушительным завыванием.

Батарея располагалась за тем длинным домом, в котором Фома подорвал сейф. А роту Кухаренко немцы выбили из окопов, и солдаты прятались в развалинах.

При стрельбе пушки выкатывали за угол дома. Одна была так повреждена, что ее и армейским ремонтом не спасешь, а вот над второй стоило поколдовать.

Вокруг пушек потерянно ходил комбат Недогонов. Он был высокий, усатый, в длинной кавалерийской шинели и в фуражке с зарубками на лакированном козырьке.

— Не уберегли тебя, голубушка, — сокрушался Недогонов, рассматривая рваные пробоины. — Да и как убережешь, если всегда на прямой наводке?!.

С нашим приездом на батарею у комбата появилась слабая надежда. Слабая потому, что он знал, если пробиты цилиндры — пушке хана.

Недогонов охотно брал со склада дивизии вот такие довоенные полковые пушки и доказывал начальству, что они устойчивее и меньше прыгают при стрельбе. Не то, что облегченные и на резиновом ходу.

Автомашины он не признавал за тягловую силу, больше надеялся на лошадей: бензину не нужно (горючее, то бишь корм, под ногами или в стогах в поле), и моторов нет, кони не гудят, на них тихонечко можно подобраться к самому немцу.

Биноклем он не пользовался, даже не имел его. На свой зоркий глаз надеялся и еще на зарубки на козырьке. Надвинет фуражку на лоб, глянет На зарубки, они сами накладываются на далекую цель. Только считай зарубки и подавай команду пушкам, корректируй стрельбу.

Мы с Борисом решили забить в пробоины свинцовые заглушки, накачать в полости наката антифриз и с помощью все того же насоса поднять давление воздуха в цилиндрах… Эти пробки «на соплях», как буркнул про себя Недогонов, не удержат силу отката ствола во время выстрела, а лишь смягчат, на что мы и рассчитывали. И стрелять мы решили сами. Еще неизвестно, как поведет себя пушка. Недогонов согласился. Ничего подобного ему не приходилось встречать. Борис зачеканил края рваных пробоин, чтобы еще больше уплотнить свинец и поочередно с солдатами начал накачивать антифриз, а затем воздух. Поработали насосом и мы с Недогоновым. Когда все было готово, пушку выдвинули из-за дома, и я прильнул к окуляру панорамы. Немцы прятались в окопах и не подавали о себе знать. Это мне не нравилось. Что еще они затеяли?

Но что это? Из-за дома показалась огромная стальная гусеница, затем выдвинулась внушительных размеров башня танка, и черное дуло пушки уставилось прямо в меня. И сразу похолодело под сердцем. Это был «тигр».

— Снаряд! — слишком громко и поспешно крикнул я. — Кумулятивный!

Заряжающий метнулся к пушке, затвор клацнул, перед глазами мелькнула красная тупая головка снаряда.