Илья Маркин - Впереди — Днепр!

Васильков был несомненно прав, но Дробышевым овладело злое упрямство и желание во что бы то ни стало сбить этот проклятый пулемет, остановивший продвижение всего батальона. Он вновь попытался поднять голову, посмотреть на высоту, но, едва приподнявшись, тут же рухнул на землю. Над ним длинной очередью просвистели пули. От злости Дробышев стиснул зубы и пополз назад.

— Дозвольте, товарищ старший лейтенант, — умоляюще и строго заговорил лежавший у пулемета Гаркуша. — Вин же гад, всех перещелкает. Дозвольте с гранатами, ложбиной та по тим бурьянам пидповзти к нэму и — капут!

Нетерпеливо расстегнув ворот гимнастерки, Дробышев из-за куста посмотрел на лощину, на высокие заросли трав, на высоту с курганом, откуда бил неуязвимый фашистский пулемет, и сразу понял, что предложение Гаркуши было единственным выходом из создавшегося положения. Медлить с ликвидацией этой последней огневой точки больше нельзя, сзади все подходят и подходят наши подразделения, а впереди, совсем недалеко, где-то за курганом — Днепр, о котором говорил и мечтал в эти дни весь фронт. Но как пробраться той ложбиной и бурьянами?

— Ужом проползу, товарищ старший лейтенант, — словно поняв мысли командира, умолял Гаркуша, — я к нему так пидбирусь, так пидбирусь, що и ахнуть не успеет.

— Подобраться можно, только одному нельзя ходить, там в бурьянах и на, высотке еще могут сидеть…

— Разрешите и мне, товарищ старший лейтенант, — не дал договорить Дробышеву умоляюще смотревший на него Тамаев, — мы вдвоем, вдвоем лучше.

Дробышев взглянул на его облупленное, курносое лицо и невольно улыбнулся. Точно таким же казался он самому себе год назад и, видимо, точно так же смущенно и гордо смотрел на своего командира, на капитана Бондаря.

«Где-то он теперь, — вздохнув, подумал Дробышев о Бондаре. — В госпитале, наверно. Вот сколько людей потеряли. Козырев в госпитале, Чалый в госпитале, только Васильков, Тамаев и Гаркуша из старичков остались. А то все новички, пополнение…»

Гаркуша и Тамаев, не отрывая взглядов, смотрели на Дробышева и ждали. Он чувствовал это и отчетливо понимал каждую их мысль. Они несомненно уверены, что он не откажет, поручит им это трудное и опасное задание. И чувствовал он также, что отказ, если не Тамаева, то Гаркушу смертельно обидит.

«Лощиной, а потом через бурьян, — раздумывал Дробышев, — но если их заметят от кургана, то…»

Он оборвал мысль, еще раз посмотрел на рыжую в песчаных плешинах высоту и подозвал Василькова.

— Идите в первый взвод и передайте: бить, ни на секунду не переставая, по высоте. А я отсюда ударю. Скуем фашистов огнем, отвлечем внимание, а они в это время проберутся к кургану.

— Спасибо, товарищ старший лейтенант, — взволнованно проговорил Гаркуша, — мы все, как по нотам, разделаем.

— Только вот что, — хмурясь, сказал Дробышев, — действовать внимательно, осторожно, без риска. Если столкнётесь в бурьянах или в лощине с немцами — дальше ни шагу! Лезть на рожон категорически запрещаю.

— Ни боже мой, — торжественно заверил Гаркуша и с прежним балагурством добавил: — Я ж ще холостой, товарищ старший лейтенант, який черт на рожон понесе мэнэ, колысь я писле войны ожениться думаю. И Тамаев тэжь о дивчине думае. Верно, Лексей?

Тамаев смущенно заморгал белесыми ресницами, потом вдруг озорно сверкнул глазами и с неожиданной развязанностью ответил:

— Не только о дивчине, но и о детях малюсеньких мечтаю.

— Во! Бачилы! — воскликнул Гаркуша, показывая Дробышеву и Василькову на Алешу. — Так что, товарищ старший лейтенант, будьте в полной надежде: и фрицев укокошим и сами целехоньки вернемся.

Эта неуместная веселость перед столь опасным заданием не понравилась Дробышеву. Он пристально посмотрел на Гаркушу и Тамаева и по их лицам сразу же понял, что именно так они могли вести себя в эти минуты. Понял он, что и сам был бы сейчас только таким, как они.

— Ну, хлопцы, — сказал он, чувствуя невольную дрожь и в голосе, и в руках, — еще раз прошу: никакого лихачества! Ну, и… ждите нас на высоте.

Он пожал горячие руки Гаркуши и Тамаева, глянув каждому в глаза, улыбнулся и, еще раз стиснув их руки, прошептал:

— Вперед!

Та куцая, словно обрубленная по концам, ложбина перед высотой казалась бесконечно длинной, а бурьян, покрывавший ее, словно втянулся в землю, торча только низкорослыми будыльями.

Первым полз Гаркуша. Преодолев метров тридцать, он останавливался и кивком головы давал сигнал Тамаеву. Когда тот равнялся с ним, Гаркуша снова полз вперед, сильно и ловко работая ногами и руками. Лицо его, когда он поворачивался к Тамаеву, было неузнаваемо. Строгое, сосредоточенное, с опущенными вниз сросшимися бровями оно выражало непреклонную решимость и так не свойственную Гаркуше удивительную серьезность. Даже озорные, насмешливые глаза, которые раньше так ненавидел Алеша, теперь смотрели то ласково, то презрительно строго, то сосредоточенно.

Слева беспрерывно били по высоте наши пулеметы. От кургана, словно издеваясь над теми, кто залег на равнине, лениво отвечали гитлеровцы.

— Смотри, — когда метров на сто подползли к кургану, подозвал Гаркуша Тамаева, — видишь, гады, где пристроились.

За рыжей возвышенностью кургана виднелись темные углубления окопов и легкие дымки от пулеметных выстрелов. Сам пулемет и фашистские пулеметчики скрывались за черной насыпью ниже кургана.

— Алексей, — сузив гневные, суровые глаза, возбужденно заговорил Гаркуша, — ну что мы будем по этим бурьянам карабкаться. Воны ж, гады, на выбор бьют наших. Пока доползем, они столько перещелкают. Давай вскочим, рванем вперед — и гранатами!..

Алеша и сам думал об этом, но в памяти его все время повторялось предупреждение старшего лейтенанта — не рисковать, не лезть на рожон, а действовать осмотрительно.

— Может, еще подползем, — неуверенно проговорил он, с ненавистью глядя на вспыхнувшие опять дымки под курганом.

— Какого черта лежать! Видал строчат, паразиты, — яростно прошептал Гаркуша, — готовь гранаты, и пока они палят — разом туда, к ним!

Пока Алеша вытаскивал чеку запала гранаты, тело его расслабло, жадно прижимаясь к теплой, ласковой земле. Далеким воспоминанием мелькнул сизый, в утреннем тумане берег Оки и тут же исчез. Перед глазами все вспыхивали и вспыхивали дымки ниже кургана. Алеше, показалось, что он видит, как от этих дымков летят очереди пуль, летят туда, где на равнине залегли наши стрелки и пулеметчики.

— Готов? — прошептал Гаркуша.

— Готов, — ответил Алеша, правой рукой сжимая гранату, левой подтягивая автомат.

— Вперед! — скомандовал Гаркуша, и все разом исчезло из сознания Алеши. Он не чувствовал ни самого себя, ни земли, по которой бежал, видя только черные язвы окопов и фашистский пулемет с тремя пулеметчиками.