Борис Орлов - Холодная война – глубины океана…

Птичий свист и невесом, и тонок.
Рядом дом – не мал и не велик.
Сладко спит на Библии котенок,
Словно нерадивый ученик.

Отцветает липа. И знакомо
Светит солнце. Мир душист и прост.
А глаза закрою – возле дома
Вижу мать и стадо белых коз.

Летней ночью форточку открою —
Самолет оставил белый след.
Нет на небе свалок и помоек,
С неба льется чистый-чистый свет.

С облаков спускаются зарницы,
А в полях поют перепела.
И светлеют заспанные лица —
Наши души чище, чем тела.

Друг мой! Небесный мой брат!
Где же ты? Шелест берез.
Холмик. Кладбищенский сад.
Игрище птиц и стрекоз.

Майская синяя высь.
Белой черемухи ветвь.
Я тебя младше на жизнь.
Ты меня старше на смерть.

У крыльца листвы опавшей ворох,
В огороде сухо, но тепло.
На тумане, словно на рессорах,
Вдоль реки качается село.

В синей дымке исчезают стены,
В мокрых окнах гаснет сонный свет.
В зиму уплываем постепенно,
Вьется листопад, как желтый след.

Звезды хороводят над рекою,
Словно первый поднебесный снег.
Время размышлений и покоя.
Тихий вечер. Мудрый человек.

Живут, чтобы выжить, тихо, без затей —
Им дела нет до нынешних вождей.
В полях – осот, бурьян да Иван-чай.
Открой ворота и беду встречай.
Давно не видно сена на возах,
Везде кусты и сорные растенья.
Живетьево живет на небесах,
А рядом с ним – соседние селенья.
На кладбище – у всех кресты в ногах! —
Друзья отца и матери подруги.
И ползают в некошеных лугах
По узким тропкам серые гадюки.
Зайчат в деревне встретишь – не ягнят,
Вокруг домов – осины да березы.
Не косы, а кузнечики звенят,
И бабочки порхают, и стрекозы.
Висят замки – не дети! – на дверях,
И смерть приходит чаще, чем невеста.
Стоит Россия, как на якорях —
На кладбищах, ее не сдвинуть с места.

Не пробьется даже робкий лучик,
Кажется – по всей земле метет.
Снежная простуженная туча,
Как налим, плывет на икромет.

Над седою церковью, над полем
И над лесом – таинство снегов.
День, лишенный Солнца, против воли
Вышел из декабрьских берегов.

Потемнело, словно в преисподней,
Прячется в снегу следов пунктир.
Становлюсь свидетелем сегодня
Тех минут, когда рождался мир

Не ливень, не северный ветер,
Не ворон, не злое зверье,
А голубь с оливковой ветвью —
Прозревшее сердце мое.

Являются светлые лица,
Забыты и злость, и раздор.
И сердце – библейская птица —
Вьет в праздничном храме гнездо.

Еще кадит последняя надежда,
И прошлое не надо ворошить.
Но возраст мой такой, когда одежда
Меня спокойно может пережить.

Не завершил свое земное дело —
Свою судьбу не до конца постиг.
Одежды хватит на больное тело,
А для души куплю немного книг.

И воином бывал, и миротворцем…
Сгорело сердце угольком в груди.
А свечку пред Николой Чудотворцем
Поставлю за грядущие пути.

Луна и солнце, как на коромысле,
Качаются над сумрачным прудом.
Листва бежит по ветру, будто мысли
О чем-то невозвратном и родном.

В резьбе настенной, в надписи наскальной
Мир отразился, словно в родниках.
О чем-то не свершившемся и дальнем
Душа грустит, скитаясь в облаках.

Впряжется конь-мороз
В оглобли поутру —
Скрипит обоз берез
На выстывшем ветру.

Огнист рассвет-петух,
Мелькнувший из-за туч.
– Здоров ли русский дух?
– Здоров… Да спать могуч!

Проснись, мой русый брат,
На масленицу в срок.
Березы к нам спешат —
Обозы вдоль дорог.

Утренний луч обогреет подушку,
В дряхлой сторожке проснусь.
И над рекою услышав кукушку,
Ей улыбнусь.

Запах цветов, земляники и дыма.
Лодка. Морщинистый плес.
Солнышком скатится юность незримо
В рощу берез.

Два шага до спящей воды.
Стрекозы летают мористей.
И, словно кальмары, плоды
Шиповника в зелени листьев.

Беспамятством варварских лет
Я сам себе чужд и несносен.
Колеблется солнечный свет
В медузах реликтовых сосен.

Кто я? Пилигрим? Новосел?
Взираю на мир из-под кепки.
На крышах затопленных сел
Рассыпаны чайки, как щепки.

Лес рубят… Сосна – не тотем.
В нас рыбы и ящеры дремлют.
Но мы из воды не за тем
Пришли, чтоб затапливать землю.

Паломники идут за рядом ряд,
И радостно щебечут птицы в кронах.
А солнечные лучики горят
Торжественно на поднятых иконах.

Уходим от наветов и невзгод
Мы с памятью о подвигах державных.
Иисус Христос приветствует народ
Колоколами храмов православных.

И стук сердец, и светлых душ полет…
Мы верим в то, что Бог и правда – с нами.
Святая Русь по Невскому идет —
Над ней молитвы реют, словно знамя.

Кура и Арагва. Божественный свет на волнах.
Разносится эхом в ущельях звучанье Псалтыри.
Белесые горы. Не здесь ли смиренный монах
Воспитывал в келье молитвою Мцыри?

Вода не течет, а срываясь с обрывов – поет!
Мятеж и смиренье под небом слились воедино.
Россия и Грузия. Светлой молитвы полет.
Грузинские сказы вплетаются в наши былины.

Туманы спускаются с гор – за верстою верста.
Земля под ногами – омытая кровью, святая!
Я в Мцхету приду поклониться Хитону Христа —
Душа православная ангелом в храме летает.

Голову кружит ладан.
Молча зажгу свечу.
Чтоб прикоснуться взглядом
К Господу, как к врачу.

Ломаный, тертый, битый,
Чтобы душою креп,
Я прошепчу молитву
Точную, как рецепт.

То трагедии в мире, то драмы —
За безверие платят сполна.
Но возносятся белые храмы
Над страной, что от горя черна.

Жизнь зовет приниматься за дело.
Сеют хлеб. Ржет на пастбище конь.
Над селом, что душой протрезвело,
Поднят крест, словно Божья ладонь.

Раскаленный закат птичье небо поджег.
И дорога до звезд далека.
Черный вечер трубит в серебристый рожок,
Собирая в стада облака.