Сергей Алымов - Нанкин-род

Только одна пара скользила по ковру. Две головы, одинаково коротко остриженные – черная и рыжеватая – как два маленьких столкнувшихся буя, покачивались на воздушных волнах. Два тела, одинаково мальчишески тонкие, делали пластические арабески. Пестрые пуловеры и мозаичные туфли без каблуков довершали сходство, и только короткая, узкая юбка на одних бедрах и широкие оксфордские панталоны на других позволяли угадывать в танцующих представителей разных полов.

– Мы уже у берегов вашей родины, Фей, – сказал рыжеволосый юноша, выделывая ногами замысловатые «па». – Вы волнуетесь?

– Я скорее огорчена, – ответила черноволосая партнерша, и ее миндалевидные глаза стали еще уже.

– Боже мой, – воскликнул юноша, – неужели вы все еще не можете забыть Париж?!

– А разве Париж забывают? – удивилась китаянка. – В Париже можно забыть весь мир, но Париж забыть нигде невозможно… Я не представляю, как я буду теперь жить в Шанхае…

– Стыдно, Фей. Вы – плохая патриотка… Да знаете ли вы, что ваша культура вдвое старше нашей!

– Тем хуже для нас. Значит, мы вдвое старомоднее Европы. Гавайские гитары перестали плакать.

– Не надо больше танцевать, – сказала Фей, – пойдемте лучше гулять.

Палуба была полна народа. Близость Шанхая выгнала на воздух даже завзятых картежников.

– Какая мутная вода! – слышались разочарованные восклицания. – Эту реку правильнее было бы назвать грязной, а не голубой.

– Не ищите в Китае прозрачности, – раздался насмешливый голос. – Китай грязен и плохо пахнет. Ехать в Китай только за тем, чтобы убедиться, что Голубая река не оправдывает своего названия – бездарная трата денег и времени.

– Вы очень иронически настроены, мистер Спарк, – сказал подошедший вместе с Фей рыжеволосый юноша. – Китай полон мистицизма и вечных легенд…

– Кому, как не вам, Курц, быть певцом Китая! – поклонился Спарк.

– Но я должен вас огорчить. Некоторые поэты воспевают Китай лучше вас. Хотите послушать?

– С удовольствием, – ответил Курц. – Вы же знаете, что меня интересует каждая строка, посвященная Китаю.

Спарк вынул из кармана изящную книжечку и начал читать:

– «Когда вы устали от однообразной повседневности – вам нужна полная перемена: новые люди, небывалая обстановка, невиданные пейзажи… Не ищите исцеления на Западе… Запад давно утратил прелесть волнующей новизны. Отправляйтесь на Восток – в Индию, Японию или, еще лучше, в Китай. Там вы найдете подлинную романтику, древние, не умершие обычаи, великие народности, живущие совершенно иной жизнью, чем наша. Вы читали о великолепном Востоке?! О резных воротах, о золотых крышах, о маленьких лавочках, торгующих мистическими духами в узеньких улочках, наполненных музыкой гонгов, доносящейся из храмов, где, озаренные светом фонарей, дремлют сотни бронзовых идолов?.. Поезжайте на Восток… Наполните чемоданы черепаховыми изделиями и шелковыми веерами… Лаками, сверкающими, как солнце, пойманное зеркалами… фарфором, пышным, как хризантемы… кантонскими шалями, на вышиванье которых вам нужно было бы потратить всю свою жизнь. Поезжайте на Восток и, насладившись чудесами, возвращайтесь домой с головой, освеженной скитаниями, с глазами, полными новых видений. Вы скажете: „Я видел это в Сеуле, это в Гонконге… этот колокольчик из Пекина. А этот веер мне подарила маленькая гейша из чайного домика в Шанхае“. Вас будут слушать, но для слушателей ваши воспоминания будут только словами. Потому что они не летали на волшебном ковре через моря и океаны туда, где ожидают счастливцев улыбающиеся рикши с бронзовыми ногами на золотом песке…»

– Это Бодлер? – спросил Курц.

– Нет, это Роберт Доллар, – ответил Спарк, – Роберт Доллар, хозяин нашего парохода, называющий свои суда именами почтенных президентов и выпускающий рекламные поэмы вроде той, которую я сейчас вам прочитал.

– Вечно вы шутите… – смущенно пробормотал сконфуженный Курц.

– Какие там шутки! Роберт Доллар очень серьезный человек и прекрасный психолог. Он понимает: чем больше поэзии в его путеводителях, тем больше долларов попадет к нему в карман. Простой коммерческий расчет.

Пароход тихо поднимался по мутной илистой дельте Ян-Цзы. Шанхая еще не было видно. Вдали маячили болотистые и довольно пустынные берега. Но уже выплывали навстречу колонны фабричных труб, поддерживающие кудрявыми капителями дыма низко осевшее грузное небо.

Разочарованные туристы, ловившие биноклями баки «Стандарт-Ойл» и Азиатской компании, расходились по гостиным в поисках более приятных развлечений.

Никлас Спарк почти в одиночестве любовался рождением индустриального пейзажа.

Широкая дельта открыла глотку реки Вампу. Двумя беспрерывными вереницами двигались вверх и вниз разноцветные пароходы – зеленые гиганты «Canadian Pacific», стройные, похожие на яхты суда «Ниппон-Юсен-Кайша», массивные стальные туши «White Star».

Верфи, доки, текстильные фабрики, машиностроительные заводы железными джунглями покрывали берега. Свист, рев, лязг, грохот разрастались в оглушительную симфонию. Огромные джонки, груженные углем, бревнами и мешками, окружали пароходы, нестерпимо стучавшие барабанами лебедок. Подвижные столбы визжали блоками, поднимая и опуская охапки ящиков, проваливавшихся в проруби трюмов. И на всех джонках, на всех пароходах раздавались протяжные, многоголосые вопли.

– Э-хэ-йо! – слышалось справа.

– Э-хэ-йо! – перекатывалось налево.

– Э-хэ-йо! – замирало позади.

Это кули-грузчики, пробегавшие с тяжестями по трапу, подбодряли себя монотонным напевом.

– Как это ужасно! – вздохнул кто-то рядом со Спарком.

Спарк узнал голос мисс Гаррисон и, не отрывая глаз от реки, пробурчал:

– Это – Китай.

– Как это ужасно! – повторила мисс Гаррисон.

Повернувший голову Спарк окинул насмешливым взглядом впечатлительную соседку.

Красивое продолговатое лицо Агаты Гаррисон выражало печаль. Подернутая легким золотым пушком верхняя губа нервно вздрагивала.

– Да, это – Китай, – подчеркнул Спарк. – Живой, настоящий Китай, которого не хочет видеть Курц и который перестали видеть привыкшие к местным особенностям европейцы. А впрочем, у каждого свой глаз. Писал же один тонкий и чуткий поэт про Китай:

У вас песня кули вызывает волнение; другим она кажется простым музыкальным сопровождением к видовой картине.

– Для вас нет ничего святого, Спарк, – укоризненно заметила Агата. – Вы злы, как черт.

– А у вас слишком много миссионерских задатков, – улыбнулся Спарк. – Ваша экономика пахнет Библией.

– Я не знаю ваших планов, – сказала Агата, – но что касается меня, то я приму все меры для улучшения жизни этих несчастных.