Сергей Алымов - Нанкин-род

Похоже было, что сеттльмент, отгородившись старыми ширмами, подменил действительность угодливым вымыслом.

На широкой площадке набережной, освещенной огнями Нанкин-род, под дирижерские взмахи полицейских дубинок, разыгрывались колониальные пасторали.

Стоны кули заменяли пение хора. Гудки пароходов звучали новым оркестром. Зрители занимали ложи ночных притонов, кресла клубов, бельэтажи особняков, упоенные своей силой, которая позволяла иметь в качестве труппы четырехсотмиллионный китайский народ.

Это было странное развлечение – подкладывание бомб под собственный стул, – но люди сеттльмента не умели веселиться иначе.

На волнах катастроф они въехали в Китай, и гребни гнева должны были вынести их оттуда.

Трагедия мировой войны, разыгравшаяся на другой половине материка, не научила их мудрости.

Развращая чиновников и покупая генералов, они забыли о кули, в сознании которых зрели решения, неожиданные для Европы.

Спарк вышел на Бабблинг-вэлл.

Белые постройки ипподрома разлеглись, как туристы на деке парохода. Многочисленная свита укатывала дорожки, заботясь об удобстве чистокровных копыт. Щеголявшие крупами тонконогие лошади походили на красавиц, разгуливающих по пляжу в разноцветных трико.

Взобравшись на площадку, разрезавшую трамвайный вагон на две половины, Спарк дернул дверь.

– Вы ошиблись, сэр, – обернулся к нему кондуктор. Это – второй класс.

Спарк увидел, что в отделении, куда он хотел войти, на простых жестких скамейках сидели одни китайцы.

Передняя половина вагона, сиявшая полированной фанерой, была отведена для европейцев.

– Внутри много места, – предупредительно отодвинул дверцу кондуктор.

– Maskee [40] Сойдет, ладно. , – ответил Спарк и остался на площадке.

С половины шестого чернобородые сикхи, стоявшие на ближайших к «Олимпику» углах, едва успевали поворачивать лопасти семафоров, пропуская автомобильный поток, обрывавшийся у подъезда театра.

Манто и плащи соскальзывали с подножек и скрывались в дверях, настигаемые раздувавшимися регланами.

Непьер Ворда высадил облитую голубовато-серым паном Айю Борг с серебряными ногами, похожими на влюбленных змей, вытянувшихся рядом под одеялом беличьего манто.

Из подплывшей зеленой «изотты» выпорхнула красно-желтая Фей.

Конкурс туалетов и машин расширялся с каждой минутой. Автомобильная стена делалась непроходимой. Тротуары заставились караулом зевак.

Темно-вишневый «фиат» с итальянским флагом привел флотилию консульских машин: оливковый «рено» – опечаленного д'Анжу, широкоплечий «гудзон» – Хена, маленький, хрупкий «ситроен» – Канна.

В старомодно высоком «роллс-ройсе» приехал с женой и сыном Мак-Николь.

Кобальтовый лимузин под английским флагом привез Агату и Бертона.

Скучающий на киноплакате среди обнаженного гарема русский князь вызывал любопытство женщин и недоумение мужчин.

В навощенном линолеуме фойе отражались ноги. Дамы в мехах и мужчины в темных костюмах мало походили на участников митинга.

Задержавшийся у дверей Гаффи искал моноклем интересных впечатлений.

– В Шанхае появились свежие креветки, – сказал он, обращаясь к французскому консулу, – и Бертон первым хочет полакомиться…

Необычайный туалет и своеобразная красота Фей привлекали всеобщее внимание. Бархатное платье цвета настурции плотно облегало мальчишескую фигуру. Желтый плащ, подбитый синими перьями марабу, делал ее похожей на закутавшегося в ночь бедуина.

Спарк разговаривал с Агатой, спрятавшей в кринолин из салатных листьев свое притаившееся, лукавое тело.

Новые женщины и мужчины входили в театр.

Голосистый звонок потянул на места. Партер и бельэтаж начали ткать причудливый ковер.

На шелковой ленте, протянутой по темному занавесу, золотыми буквами была выбита надпись: «Лига защиты конституции».

Придвинутый к рампе длинный стол и трибуна с графином говорили о торжественности предстоящего митинга.

В консульских ложах сидели представители значительных, менее значительных и совсем незначительных держав.

Америке, Англии, Франции, Японии были отведены первые места; за ними шли – Бельгия, Италия, Испания, Норвегия.

Задние ряды занимали Португалия, Дания, Швейцария.

Советскую Россию вычеркнули совсем.

Угроза «культурному миру», собравшемуся сегодня ее судить, она могла занять в этой зале только скамью подсудимых.

Переполненный зал вмещал всех блестящих представителей европейского Шанхая.

Банкиры, таможенники, муниципал-генералы, владельцы пароходных контор, торговцы шелком, контрабандисты, главари опийных трестов, магнаты публичных домов с женами и любовницами явились на митинг, подогретые анонсами хлопотливых газет.

Представители прессы приготовили бумагу. Из-за занавеса с торжественными лицами вышел комитет Лиги, занявший места за столом.

В центре сели Мак-Николь и Ворд. Слева от Ворда устроился нагруженный книгами Рейнель. Рядом с Мак-Николем и Рейнелем разместились остальные члены комитета.

Когда в зале прекратились разговоры, Ворд поднялся с места.

– Леди и джентльмены, – начал он. – Как представитель «Лиги защиты конституции», объявляю митинг открытым. Мы постараемся не задержать вас дольше, чем понадобится; но я должен предупредить, что особая важность предпринятого нами дела требует внимательного обсуждения. Поэтому в первую очередь мы прослушаем доклад нашего дорогого Рейнеля, взявшего на себя тяжелый труд познакомить вас с коммунизмом. Выяснение вопроса «что такое коммунизм» поможет нам отчетливее наметить цели. Организованное нападение на общечеловеческую культуру должно быть отбито. Доклад адвоката Рейнеля приподнимет завесу, скрывающую истинные причины забастовок и прочих волнений, появившихся в этой стране. Давайте же внимательно прослушаем доклад, после которого каждый может высказать свое мнение. Итак, с ваше-го разрешения, я попрошу мистера Рейнеля приступить к делу.

Рейнель разместил на трибуне нужные материалы и, пустив в ход маятник головы, начал:

– Мистер председатель, леди и джентльмены. Мы организовали Лигу, называемую «Лигой конституционной защиты». Почему мы ее так назвали? Потому что в основе человеческой цивилизации всегда лежало право добровольного сотрудничества, а не насильственное принуждение. И еще потому, что большевики-коммунисты желают заменить право народа свободно выражать свою волю насилием над человеческой личностью.

Рейнель сделал красноречивую паузу.

– Что такое коммунизм? Коммунизм – это идеальная утопия, выдуманная восемьдесят лет назад двумя горячими неуравновешенными головами Карла Маркса и Фридриха Энгельса, занимавшихся профессиональным мечтательством. Коммунизм – это общество, в котором все принадлежит всем и никому в частности. Для того, чтобы установить коммунистический строй, нужно перебить и переломать всю цивилизацию. Это избиение называется социальной революцией.