Владимир Богораз - Чукотскіе разсказы [Старая орфография]

— Но не въ моихъ! — сказалъ старикъ. — Я ее отдалъ другому.

— Пусть! — сказалъ Яякъ. — Союзники нужны молодымъ, а не старымъ. Можетъ мнѣ и вотъ этотъ быть брачнымъ товарищемъ. — И онъ указалъ рукой на Коравію, сидѣвшаго на противоположной сторонѣ. Янта, при этомъ жестѣ, быстро попятилась и спряталась за спиной своего жениха. Она смертельно боялась огромнаго чаунца, и теперь, когда онъ заявлялъ такое прямое притязаніе на ея любовь, съ ужасомъ думала, что мужчины могутъ и уступить его просьбѣ. Она украдкой приводила въ порядокъ свою одежду, питая смутное намѣреніе, при неблагопріятномъ поворотѣ дѣла, выскочить изъ полога и изъ шатра и бѣжать, куда глаза глядятъ, на зло вьюгѣ, свирѣпствовавшей вокругъ.

— Я еще не взялъ ее, — сказалъ Коравія въ отвѣтъ на предложеніе Яяка. — Еще дѣвушка, не жена!.. Самъ живу въ шатрѣ тестя.

— Я развѣ вамъ мячъ, — сердито крикнулъ Яякъ, — чтобы перекидывать отъ одного къ другому? Воинъ — не игрушка! Одинъ говоритъ: не моя; другой говоритъ: не моя. Ну, если ничья, пусть я возьму. — И онъ сдѣлалъ такое движеніе, какъ будто хотѣлъ протянуть руку въ сторону Янты.

Коравія быстро подвинулся и окончательно заслонилъ собою невѣсту.

— Или ты хочешь силою пріобрѣсти родство? — возразилъ онъ. — Если мы не хотимъ… Должно быть, считаешь насъ всѣхъ бабами? Тогда не нужно просить о союзѣ.

Нуватъ вдругъ повернулся и сѣлъ на шкурѣ.

— И зачѣмъ ты у насъ просишь? — сказалъ онъ громко, обращаясь къ Яяку. — Проси у Уквуна; онъ — братъ твой, и у него двѣ жены!..

Насмѣшка была очевидна. Родственный союзъ съ такимъ человѣкомъ, какъ Уквунъ, никому не могъ льстить, а изъ женъ его одна была дряхлая старуха, а на другой лежало клеймо отверженія. Яякъ съ угрожающимъ видомъ протянулъ руку. Еще минута, и въ тѣсномъ помѣщеніи полога завязалась бы общая драка. Но въ эту минуту въ переднемъ шатрѣ послышался трескъ и стукъ паденія какихъ-то твердыхъ предметовъ на мерзлую землю. Что-то быстро захлопало, какъ огромный парусъ. Порывъ вьюги ворвался въ шатеръ и пролетѣлъ изъ угла въ уголъ. Послышался грохотъ и звонъ, какъ будто круглый желѣзный предметъ покатился по землѣ и ударился о дерево.

Мужчины кое-какъ натянули кукашки и выскочили вонъ. Оказалось, что порывъ вѣтра сорвалъ одну изъ шатровыхъ полъ и сломалъ лѣвый пятникъ, который былъ тоньше другихъ. Обломки шеста и длинная деревянная дуга, поддерживавшая стѣнку шатра, валялись на землѣ. Вѣтеръ, ворвавшись въ шатеръ, уронилъ котельный треногъ прямо на голову Вельвуны, но, къ счастью, не ушибъ ее; только вся вода, приготовленная ею на утро, вылилась прочь, а котелъ упалъ на землю и откатился въ уголъ, подъ сани.

Для того, чтобы исправить безпорядокъ, нужно было достать новый шестъ. Коравія вылѣзъ на дворъ и ощупью сталъ рыться въ грудѣ деревянныхъ обломковъ позади шатра. Другіе связывали порванныя веревки и натягивали кожу шатра на старое мѣсто. Прошло около часа, пока имъ удалось исправить весь ущербъ, произведенный вѣтромъ.

— Наргинэнъ сердится, — сказалъ Уквунъ, когда они вернулись, наконецъ, въ пологъ. — Собрались шаманить, а стали драться. Еще счастье, что весь шатеръ не упалъ на голову.

Всѣ молчали.

Бубенъ лежалъ подъ потолкомъ на деревянной грядкѣ. Уквунъ снялъ его, испробовалъ звонкость оболочки колотушкой изъ китоваго уса и приготовился приступить къ священнодѣйствію.

Шаманское дѣйствіе было въ полномъ разгарѣ. Обѣ лампы были погашены и въ пологѣ было темно, какъ въ гробу; но темнота эта жила и какъ будто двигалась, вся переполненная звуками. Частый и дробный стукъ колотушки раздавался, какъ набатъ.

Уквунъ надрывался отъ усердія, извлекая изъ своего горла самые странные и сложные напѣвы: подражалъ храпу моржа и клекоту орла, рычалъ медвѣдемъ и гоготалъ гагарой, завывалъ въ унисонъ вьюгѣ, бушевавшей на дворѣ. Но напрасно слушатели кричали: — Гычь, гычь! Правда! — поощряя его и вмѣстѣ съ тѣмъ стараясь выставить передъ призываемыми духами его силу въ болѣе выгодномъ свѣтѣ. Духи бури, пролетавшей мимо, не обращали, повидимому, никакого вниманія на его призывъ и никакъ не хотѣли задержаться на минуту и откликнуться. Быть можетъ, имъ хотѣлось еще потѣшиться надъ беззащитной тундрой, и они не одобряли затѣи Уквуна, клонившейся къ ихъ умиротворенію.

— Э-ге-ге-ге-гей! Гей, гей! — протянулъ, наконецъ, Уквунъ. — Гей, гей! Я человѣкъ, я ищущій, я зовущій!..

Онъ рѣшилъ отъ простыхъ напѣвовъ перейти къ заклинаніямъ, которыя считаются гораздо болѣе дѣйствительными.

— Маленькая рыбка Вэканъ! — запѣлъ онъ громкимъ и протяжнымъ речитативомъ. — Гей, гей! Выросла, стала больше кита. Гей! Она лежитъ среди открытаго моря; шея ея стала, какъ островъ, спина ея вытянулась материкомъ. Гей, гей, гей! Если ты, пролетая, задѣлъ концомъ крыла о землю Люрэнъ, дай отвѣтъ!

Но буря опять пронеслась мимо, не откликаясь на призывъ.

— Надъ истокомъ бѣгущей воды, на вершинѣ бѣлаго хребта, у гремящаго ледника, живетъ молнія, мать горнаго эха, она летаетъ по небу, гремя желѣзными крыльями… Изъ-подъ ногъ ея брызжетъ алый огонь… Если ты вылетѣлъ изъ ея узкихъ ущелій, дай отвѣтъ!

Но отвѣта не было попрежнему.

— За предѣломъ земли, освѣщенной солнцемъ, за рубежомъ печальной страны вечера лежитъ область вѣчнаго мрака. Призракъ мѣсяца замѣняетъ тамъ солнце… Она закрыта, какъ огромный шатеръ; внутри ея духи справляютъ служеніе… Если ты вырвался изъ чернаго шатра духовъ, оборвавъ всѣ завязки выхода, и катился кубаремъ по широкой тундрѣ, чтобы пролетѣть съ разгона устье большой рѣки, дай отвѣтъ!..

— На остромъ мысу, гдѣ сходятся материки, море поворачиваетъ въ обратный путь [28] У Берингова пролива. … Въ промежуткѣ водъ сплетаются пути народовъ… За сдвигающимися скалами лежитъ птичья земля [29] По представленію чукчей, перелетныя птицы два раза въ годъ должны пролетать сквозь узкій проходъ между землей и небомъ въ видѣ огромной каменной ловушки, непрерывно подымающейся и опускающейся. Разсказы объ этомъ проходѣ нѣсколько напоминаютъ сдвигающіяся скалы на пути корабля Арго. … Если ты успѣлъ развѣять сѣрыя перья, промчавшись сквозь челюсти каменной ловушки, прихлопнувшей столько крылатыхъ стай, дай отвѣтъ!

— Скажи, скажи, скажи! Кто разгребаетъ огромной лопатой снѣгъ на краю пустыни, чтобы ослѣпить глаза всякой живой твари?.. Скажи!..

Порывъ вѣтра, проносившійся мимо, вдругъ какъ будто закружился надъ верхушкой шатра. Послѣ нѣкотораго колебанія онъ измѣнилъ направленіе и сталъ спускаться внизъ, проникнувъ сквозь плотную наружную оболочку и приближаясь къ пологу; духи рѣшились не противостоять болѣе настойчивымъ заклинаніямъ призывателя и теперь хотѣли дать отвѣтъ. Люди, сидѣвшіе въ пологу, слышали все яснѣе и яснѣе исполинскіе вздохи вихря, похожіе на шипѣніе огромныхъ мѣховъ. Черезъ минуту вихрь ворвался въ пологъ, пронизалъ его съ верхняго лѣваго угла до праваго нижняго, во второй разъ пробивъ толстую мѣховую оболочку, ушелъ въ глубину и потонулъ въ отдаленныхъ нѣдрахъ земной утробы.