Владимир Богораз - Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ [Старая орфография]
- Название:Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ [Старая орфография]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Акціонернное О-во „Самообразованіе.
- Год:1911
- Город:С.-Петербургъ.
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Богораз - Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ [Старая орфография] краткое содержание
Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ [Старая орфография] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Часть предмѣстья Новостроенки помѣщалась въ ямѣ. Здѣсь были высокіе тротуары и глубокія канавы, поросшія колючкой. А середина послѣ осеннихъ дождей наполнялась водою, какъ будто рѣка разлилась. Помню, однажды мы сдѣлали плотъ изъ старыхъ боченковъ и попытались отплыть на базаръ, отталкиваясь шестами. Мы завернули за уголъ и тутъ сѣли на мель.
Той лавки на Старомъ базарѣ, гдѣ когда-то торговалъ молодой Антонъ Чеховъ, уже не существуетъ. Исчезли даже другія лавки нашего дѣтства, не менѣе замѣтныя, — лавочка еврея Полтора-Жида; его называли такъ «по уличному» за огромный ростъ. Лавка Ивана Капусты. У него была вывѣска надъ дверью «Продажа чаю, сахару. И. Капусты». Знаки препинанія стерлись. И мы дерзко заходили въ лавку и требовали послѣдняго продукта. Старый Капуста бросался на насъ съ кнутомъ.
Срытъ съ мѣста также «Ляховъ дворецъ», съ разнокалиберными окнами, пріютъ городскихъ босяковъ. Въ этомъ домѣ обиталъ въ числѣ прочихъ портной Иванъ Малый, на дѣлѣ очень большой и несуразный мужчина. Онъ дешево шилъ и чинилъ одежду для бѣдныхъ гимназистовъ. Но часто послѣ починки сѣрыя гимназическія брюки попадали въ закладъ за кабачную стойку. Потомъ ихъ приходилось выкупать за лишній полтинникъ въ счетъ будущей платы.
А школа Булавы существуетъ до сихъ поръ. И содержитъ ее тоже дочь старика Булавы. По уличному школа прежде называлась: «Команда Булавы».
Въ бывшей Петровской крѣпости разрыты и засыпаны старинныя землянки. Онѣ лѣпились когда-то на полуподъемѣ крѣпостной горы и зарывались въ бурую глину, какъ норы. Здѣсь ютились бродяги и прятались въ землю отъ зимняго ненастья, какъ суслики. Владѣльцы землянокъ теперь переведены за городъ къ кладбищу. Тамъ выросъ новый поселокъ. У него выразительное имя: «Собачій хуторъ». Впрочемъ, городъ Таганрогъ въ общемъ пріобрѣлъ чинный видъ. На углу Петровской улицы уже не стоитъ Платоша Дуракъ, босой, въ порткахъ и рубахѣ. По твердой мостовой не пробѣжитъ Чепурушка, безъ юбки и въ соломенной шляпѣ съ живыми цвѣтами. Она жила на кладбищѣ, а цвѣты собирала въ полѣ. Мы, ребятишки, бѣгали за нею стадами.
Правда, подальше отъ центра бродятъ попрежнему задумчивыя свиньи и роются въ грязи. Но даже для свиней минувшіе годы принесли измѣненіе. Ибо ихъ рыло стало короче и завернулось вверхъ, къ небесамъ. Здѣсь нѣтъ никакого иносказанія, но если хотите, — вліяніе культуры. Нѣкоторая примѣсь англійской крови, іоркширской и беркширской, попала въ жилы простого россійскаго свинства. У іоркширскихъ свиней, какъ извѣстно, рыло короче и завернуто кверху.
Старый городской садъ, давняя таганрогская гордость, весь вырубленъ подъ корень и снова засаженъ молодыми деревьями. Говорятъ, весною въ немъ, какъ прежде, зелено и тѣнисто. Но я тщетно ищу старыхъ вѣтвистыхъ деревьевъ, подъ которыми когда-то любилъ отдыхать Александръ I. Исчезла низкая рѣшетка, черезъ которую въ «платные» дни мы такъ ловко перепрыгивали внутрь. Вмѣсто нея высокая кирпичная стѣна. Даже знаменитыя «каменныя бабы», собранныя съ ближнихъ степныхъ кургановъ, исчезли съ улицы. Онѣ убраны въ дворъ городской библіотеки. Я сдѣлалъ имъ визитъ. Онѣ стоятъ тамъ чиннымъ кругомъ, высокія, прямыя и толстыя, сложивъ руки на поясѣ; съ перваго взгляда я принялъ ихъ было за прежнюю городскую управу, которая внезапно воскресла, а потомъ окаменѣла.
Старый городской театръ почти не измѣнился, но въ немъ ставятъ теперь новыя, скучныя пьесы, Рышкова, Потапенки, даже «Анфису» Леонида Андреева. А помню я былые восторги. По имени актрисъ и пѣвицъ составлялись партіи. Были, напримѣръ, Шероховисты и Біазисты. Они давали другъ другу кулачныя битвы, тутъ же у входа. Въ то время еще не было ни газетъ, ни театральныхъ рецензій. Вмѣсто газеты по городу бѣгалъ подростокъ, длинноногій и всезнающій. Его такъ и звали: изустная газета. Помню, одинъ разъ Біазисты со злобой въ глазахъ два дня ловили его, чтобы избить за непочтительный отзывъ, и послѣ упали духомъ и вмѣсто него поймали и избили другого…
Только дальній конецъ предмѣстья Новостроенки, у самаго моря, еще сохраняетъ упорно прежніе нравы. Тамъ улицы не мощены, и какъ прежде утонешь въ грязи. Въ городѣ есть молодые люди , а на Новостроенкѣ попрежнему парни . Каждый вечеръ, окончивъ работу, «молодые люди» выходятъ на Большую Улицу вмѣстѣ съ дѣвицами и гуляютъ по тротуарамъ черной лавой, гуще, чѣмъ на Невскомъ. Это новая мода. Прежде рабочіе юноши не выходили на главную улицу. Парни держатся дома по-старому. Зато они не выносятъ, чтобы къ ихъ дѣвицамъ приходили чужіе на улицу въ гости. Если поймаютъ чужого, его подвергаютъ древнему наказанію, освященному обычаемъ. Сажаютъ на заборъ и принуждаютъ пѣть: кукуреку. Заставляютъ «плавать въ пыли», т. е. ползать на брюхѣ среди пыльной дороги. Въ числѣ другихъ удостоился пѣть на заборѣ бывшій городской голова, весьма извѣстный въ Таганрогѣ… Жители до сихъ поръ вспоминаютъ и смѣются. На Новостроенкѣ еще поютъ старыя мѣстныя пѣсни:
Въ Таганрогѣ огонь горитъ,
А въ Ростовѣ видно…
Какъ далеко отразились въ творчествѣ Чехова воспоминанія дѣтства, слѣды этой оригинальной таганрогской обстановки, шумъ торговли, разгулъ контрабанды, смѣшеніе племенъ, запахъ южнаго моря, приволье степей? Мнѣ кажется, меньше, чѣмъ можно было ожидать. Пейзажъ и природу русскаго юга, море и степь и разгулъ принесъ въ литературу другой писатель, буйный волжанинъ, Максимъ Горькій. Антонъ Чеховъ, «человѣкъ съ моря» (правда, только съ Азовскаго моря), вышелъ какимъ-то чудомъ писателемъ средней Россіи. Пейзажъ и природа, чувства и мысли Чехова принадлежатъ средне-русской полосѣ; Петербургъ, Москва, подмосковная деревня, «Вишневый садъ», «Мужики», «Въ оврагѣ», фабрика Хрыминыхъ и К°, «Три сестры», «Дядя Ваня». Все это сѣверъ, сложный и смутный, полный унылой прелести, блѣдныхъ красокъ и мягкихъ оттѣнковъ. Южныя краски, даже въ Таганрогѣ и въ Одессѣ, рѣзче, грубѣе и ярче.
Однако собственно таганрогскій пейзажъ и обстановка, старые городскіе разсказы, анекдоты и случаи изъ дѣйствительной жизни вкраплены въ творчествѣ Чехова, особенно въ раннемъ періодѣ, отдѣльными островками и цѣлыми кусками.
Разсказъ «Огни» — это разсказъ таганрогскій по всей картинѣ и по дѣйствующимъ лицамъ. Здѣсь даже попадается одно изъ южныхъ словечекъ, рѣдкихъ вообще у Чехова: «Греки Пендосы». Точно такой же таганрогскій очеркъ: «Степь». Малая Нижняя улица туда къ выгону, гдѣ стоитъ «красный домичекъ» въ глубинѣ широкаго двора, это именно и есть предмѣстье Новостроенка. Курганы и каменныя бабы; ночная птица, которая выкликаетъ: «сплю, сплю, сплю»; уменьшительное Ера отъ Егоръ (въ Таганрогѣ говорятъ даже Жора. Дѣда Чехова звали Егоромъ); зернистая икра въ жестянкѣ, которой отецъ Христофоръ угощаетъ болящаго, — все это характерное, таганрогское. Въ то время икра стоила дешевле и была доступна сравнительно небогатымъ людямъ. Теперь и въ Таганрогѣ фунтъ икры стоитъ четыре рубля.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: