Владимир Богораз - Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ [Старая орфография]

— Помните Лагудинскаго? Онъ вызвалъ драться одинъ цѣлыхъ три класса: нашъ первый и два вторыхъ, основной и параллельный. И какъ мы ему тогда наклали…

— А Шаповаловыхъ помните? Ихъ было двое: Шаповаловъ-Кривоносъ и Шаповаловъ-Облегченное Удареніе. Шаповаловъ-Кривоносъ былъ мраченъ и любилъ рисовать памятники съ крестами. На памятникахъ онъ выводилъ какъ-то особенно четко: «Здѣсь покоится тѣло генерала отъ инфантеріи Н. П. Шаповалова, павшаго на полѣ брани».

Давнія героическія времена. Мы, гимназисты, ходили биться на кулачки стѣна на стѣну съ уѣздниками, учениками уѣзднаго училища. Они называли насъ Дрышпаками, — оскорбительное имя. Теперь этого имени никто не знаетъ въ городѣ. Помню, однажды, во время «маевки» въ день перваго мая, какъ намъ досталось на орѣхи. Мы бѣжали отъ самыхъ «Дубковъ» до городского сада. Впрочемъ, и у насъ были свои силачи: Дракули-Критикосъ. Онъ вытащилъ однажды лошадь вмѣстѣ съ телѣгой, завязшую въ грязи… Унановъ. Онъ поднималъ одной рукой пятипудовый куль муки…

Послѣ того каждое утро я обходилъ городскіе предѣлы, грязные базары, пустынныя предмѣстья, крутые берега и приморскіе пески, — всѣ тѣ мѣста, гдѣ мы нѣкогда бѣгали и дрались, купались и ловили рыбу. Павелъ Ивановичъ Буковъ, помощникъ класснаго наставника, который служитъ въ гимназіи больше сорока лѣтъ, мнѣ разсказывалъ, что А. П. Чеховъ тоже любилъ дѣлать такіе обходы.

— Какъ только пріѣдетъ, бывало, позоветъ меня, и вмѣстѣ ходимъ по старымъ мѣстамъ. Онъ только посмотритъ и молчитъ и вздыхаетъ…

Другой старожилъ, помоложе, сверстникъ Чехова, разсказывалъ тоже: — Чеховъ любилъ во время прогулокъ вспоминать подвиги дѣтства: «Вотъ здѣсь, — говоритъ, — мы когда-то выворотили полицейскую будку и поставили ее полицеймейстеру Кузовлеву въ сѣни, а потомъ позвонили и убѣжали. Теперь, должно быть, такихъ штукъ никто не дѣлаетъ».

Если бы Чеховъ былъ живъ, мы, быть можетъ, могли бы дѣлать такіе обходы вмѣстѣ…

Таганрогскіе улицы и переулки перемѣнили свои имена. Бывшій Полицейскій переулокъ переименованъ Полтавскимъ, а Ярмарочный — Гоголевскимъ. Одинъ изъ гласныхъ даже предлагалъ назвать Гоголевскимъ именно Полицейскій переулокъ на томъ основаніи, что Гоголь много обличалъ полицію. Бывшая Полицейская улица (тоже Александровская) нынѣ названа Чеховской. На этой улицѣ, во дворѣ, въ маленькомъ флигелѣ, родился Антонъ Чеховъ. Этотъ, флигель даже теперь отдается въ аренду за 10 рублей въ мѣсяцъ. Въ немъ обитаетъ бѣдная вдова. Недавно въ Таганрогѣ образовался Чеховскій кружокъ. Въ видѣ начала этотъ кружокъ полагаетъ нанять у вдовы одну комнату подъ Чеховскій музей. Комнаты, впрочемъ, такія крохотныя, что даже таганрогская память о Чеховѣ, — не больше наперстка, — все-таки не влѣзетъ въ середину. Тѣсно, должно быть, было Антону и братьямъ въ этихъ клѣтушкахъ и дальнихъ задворкахъ…

Переговоры о наймѣ комнаты велись при мнѣ.

— За границей такіе дома ставятъ подъ особую крышу, — сказалъ представитель кружка.

— Вы покроете, — сказала практичная хозяйка: — а кто-нибудь купитъ и развалитъ. — Да вы бы хоть дощечку прибили на воротахъ, — прибавила она. — А то пріѣзжаютъ разные люди, студенты, барышни, ходятъ по улицѣ, не знаютъ, гдѣ этотъ домъ.

Впрочемъ, въ этомъ флигелѣ Чеховы оставались только два или три года. У нихъ было собственное мѣсто на углу Елисаветинской улицы (тоже Конторской) и Донского переулка. Отецъ Чехова, Павелъ, съ братомъ своимъ, Митрофаномъ, построили здѣсь рядомъ по каменному дому. Въ одномъ изъ этихъ домовъ Антонъ Чеховъ воспитался и выросъ. Только передъ его отъѣздомъ въ университетъ, въ 1879 году, Чеховы, нуждаясь въ деньгахъ, заложили этотъ домъ мѣстному обывателю Селиванову за 600 рублей. Послѣ того домъ не былъ выкупленъ. Этотъ домъ истинная Чеховская колыбель. Недавно онъ былъ проданъ еврейскому благотворительному обществу за 5,000 рублей, и въ немъ помѣщается теперь еврейская богадѣльня.

Я посѣтилъ этотъ Чеховскій домъ въ одинъ унылый осенній вечеръ. Въ домѣ было темно и грязно. Вездѣ попадались узкія кровати, старые, неопрятные люди съ сѣдыми бородами, но комнаты остались безъ всякихъ измѣненій. Тотъ же странный полуподвальный входъ и рядомъ деревянное крылечко безъ перилъ, похожее на приставную лѣстницу, тѣ же неожиданныя окна подъ самымъ потолкомъ.

Сосѣдній домъ, построенный Митрофаномъ Егоровичемъ Чеховымъ, до сихъ поръ принадлежитъ его вдовѣ и сыну Владимиру Митрофановичу, двоюродному брату Антона Павловича. Въ этой семьѣ сохраняется культъ имени Чехова. Здѣсь можно услышать много интересныхъ разсказовъ о дѣтствѣ Чехова, о тѣхъ суровыхъ расправахъ, которыя тогдашніе отцы чинили надъ дѣтьми, даже надъ гимназистами. Въ самыя опасныя минуты молодой Антонъ спасался въ сосѣдній гостепріимный домикъ, ибо здѣсь господствовали болѣе мягкіе нравы.

У Владимира Митрофановича на стѣнахъ висятъ портреты А. П. Чехова различныхъ эпохъ. Мнѣ бросился въ глаза одинъ изъ позднихъ портретовъ. Чеховъ стоить на улицѣ передъ своею ялтинской усадьбой. У него впалыя щеки и изнуренный видъ, но онъ улыбается. Передъ нимъ двѣ собаки, бѣлая и черная. Черная собака слѣпая, а бѣлая — глухая. Чеховъ подсвистываетъ черной собакѣ, и она прислушивается, а бѣлая, глухая, бѣжитъ впередъ, какъ ни въ чемъ не бывало. Бѣлая и черная собаки, какъ будто старинная аллегорія, послѣдняя смѣна дня и ночи больного Чехова…

За Чеховскимъ домомъ прежде находился большой пустырь, который въ то время назывался «имѣніе куринаго царя». На краю этого пустыря ютился старикъ, разводившій куръ. Пустырь заросъ бурьяномъ и дикой коноплей. На этомъ пустырѣ Чеховъ съ братьями ловили щегловъ силкомъ «на принаду». Ловля щегловъ на принаду — это южный степной спортъ. Чеховъ увлекался имъ, даже будучи студентомъ. Однако, въ очеркахъ своихъ онъ ни разу не далъ описанія этого хитраго лова. Въ густомъ бурьянѣ ставится заслонъ изъ рогожи, натянутой на двухъ жердяхъ, воткнутыхъ въ землю. Передъ заслономъ на палкѣ привязаны отборные кусты бурьяна и конопли. Сверху повѣшена клѣтка съ пѣвучимъ щегломъ или съ самкой щеглихой для приманки птицъ. Въ заслонѣ прорѣзано квадратное окошечко, а за заслономъ прячется ловецъ, пригнувшись къ землѣ. У него въ рукахъ орудіе лова, — длинная камышина, сажени въ полторы, съ волосянымъ силкомъ на концѣ. Когда щеглы, пролетавшіе мимо, опустятся на бурьянъ рядомъ съ клѣткой, нужно просунуть осторожно камышину сквозь окошечко, навести силокъ на шею ближайшему щеглу и быстро утащить его къ себѣ, потомъ посадить щегла въ приготовленную клѣтку.

Я ловилъ щегловъ на принаду на собственномъ дворѣ, на самомъ краю предмѣстья Новостроенки. Помню, одинъ разъ я поймалъ трехъ щегловъ почти подрядъ.