Иван Барков - Нецензурная поэзия (СИ)

Твоя пизда широка,
Что хуй мой стал ей мал,
И так она глубока,
Что дна в ней не достал,
Что дна в ней не достал.

Ебись ты с жеребцами,
Людской хуй забывай,
С кобыльими пиздами
Свою пизду ровняй,
Свою пизду ровняй.

Он подлинно достанет
До дна твою пизду,
Без лести всякой скажет,
Что птичка по гнезду,
Что птичка по гнезду.
Ах, мать твою в пизду!

До пятнадцати еще лет
Меня начали уж еть.
Как несносны все те девки,
Кои долго живут целки.
Птичка, клетку оставляя
И свободу получая,
Не довольней своей доли,
Вылетая из неволи,
Так и я была в тот час,
Как еблася в первой раз.

Ты хуй мой разъярила,
Муде мои зажгла,
Ты плешь мне раскалила,
В задор меня ввела.
Дашь ли мне, дашь ли мне,
Хоть мала секеля,
Или страшен хуй тебе?
Твои, драгая, груди
К мудам сыскали путь,
Разжгли мои все уды
И хуй мой тяжко рвут.
Дашь ли мне и проч.

Другия все ебутся,
А я в кулак свищу,
Все к ебле мысли рвутся,
Во сне пизду ищу.
Дашь ли мне и проч.

В малакьи нет отрады,
А ебли нет нигде,
Узрю твои лишь взгляды,
То вспомню о пизде.
Дашь ли мне и проч.

Мне мнится повсечасно,
Что я ебу тебя,
Но все лишь мысль напрасно
Летит, хуй тем губя.
Дашь ли мне и проч.

Вся плешь моя краснеет,
Хуй токи льет всегда,
В тот час посинеет,
Окрепнет иногда.
Дашь ли мне и проч.

Что, хуй ты мой, так рдишься?
Престань в слезах дрожать.
А ты, коль дать боишься,
Так дай хоть подержать.
Дашь ли мне, дашь ли мне,
Хоть мала секеля,
Или страшен хуй тебе?

Нещастная пизда теперь осиротела,
Сира, и вся твоя утеха отлетела,
Сира, и полны слез твои теперь глаза,
Ужасная тебя постигнула гроза,
Ужасная напасть совсем переменила,
Из радостной пизду печальной нарядила.
Утехи тем мои навек прешли теперь,
Навек должна свою замазати я дверь,
Ту дверь, в которую в меня входила радость,
Всем чувствиям моим неизреченна сладость.
К страданью лютому, к безмерной казни злой
Навек сомкнута я: сей хуй скончался мой.
Скончался и лежит, бездышен горемыка,
Бездушен, недвижим, от шанкер, хуерыка.
Уж нет того, уж нет, в пизде кто ликовал,
Взаимные кто мне утехи подавал.
Лежит бездушна плешь, лежит се пред глазами.
Неслыханная казнь, о! казнь под небесами,
Какой теперь ты мне дала собой удар,
Исчезла в хуе жизнь, простыл на еблю жар.
Любезной хуй, навек рассталась я с тобою,
Вовек, увы! и ты не свидишься с пиздою,
Не будешь ты во. мне гореть, краснеть и рдеть,
Уж в аде не дадут тебе, ах! хуй, поеть.
О! грановита плешь, котора всех прекрасней,
Ты сделала меня теперя всех нещастней,
Ты сладость мне вкусить свою, ебя, дала,
Ты кровь во мне огнем приятнейшим зажгла,
Но ты ж теперь меня собою огорчила,
Заставила страдать, ты плакать научила.
Какую я себе теперь отраду дам,
Когда к твоим друзьям сто раз пришед к мудам,
Утех я в них себе ничуть не ощутила,
Напрасно лишь себя я только возмутила.
И как мне без тебя, ах! как на свете жить?
Подумать страшно то, пизде без хуя быть.
Подите от меня вы прочь, воображенья,
И не давайте в мысль преступного прельщенья,
Как будто можно мне кишкой себя пехать,
И глубже в губы перст засунув, ковырять,
Тем равное себе снискати утешенье,
Какое хуем я имела восхищенье.
О! глупейшая мысль порочнейших людей,
Распутной мерзости всесветнейших блядей,
Из ада вышедши, из тартара кромечна,
У чорта из штанов, о! мысль бесчеловечна!
Не можно мне к тебе отнюдь преклонной быть,
Без хуя чтоб себя я стала веселить.
Я ввек не соглашусь принять те грубы нравы
К затмению твоей, о хуй любезной! славы,
Что будто без тебя возможно обойтись,
Мне перстом иль кишкой досыта наетись.
Природного в себе не внемля побужденья,
Лишать тебя собой достойного почтенья,
Ах, нет! конечно, нет, и ето лишь мечта,
Несытейших блядей напрасна суета,
Которою они, весь вкус уж потеряя,
Стараются его найти, пренебрегая.
О, солнце! ты дано одно нас освещать,
Питать собою тварь, собою украшать.
Так естли без тебя не может тварь пробыти,
Равно вот так пизде без хуя льзя ль прожити?
Ты нужное для всей природы естество,
И хуй ради пизды потребно вещество.
Но, видя ты с высот теперь мое мученье,
Что с хуем мне пришло превечно разлученье,
Сокрой и не мечи на мя свои лучи,
Теки из ада, мрак свирепой, и мрачи;
Мне все одно пришло теперь уж умирати,
Без хуя ли мне быть иль свету не видати!
Прости, прекрасной хуй, прости, прекрасной свет!
Уж действует во мне битки претолстой вред!
Закололась слоновым хуем.

Приап, живитель пизд, восставитель хуёв,
Твои дела воспеть не достает мне слов.
Через тебя хуи победами гордятся,
И целки чрез тебя мошнами становятся.
Се с просьбой пред тобой ебака предстоит.
Которого теперь надежда верна льстите.
Что в предприятии его ты не оставишь;
И к проебению на путь его направишь;
В подобных случаях его ты наставлял,
С довольной храбростью он целок раздирал,
Через тебя всегда победой он гордился,
Не сделай, чтобы он теперь ея лишился.
На жертву се ему приведена пизда,
Зависит от тебя за подвиги те мзда.
Подай ты столько сил сей целочки к попранью,
Подай ему ты сил трудов его к скончанью
И сделай, чтобы век ты славился от нас,
Чтоб равно мог и он хвалить тебя в сей час,
Который к ебле ты ему определяешь,
В который всем хуям ты ярость посылаешь.
Подай теперь его ослабшим жилам яр
И в целочку всели ты равномерный жар.
И так в надежде той он к делу приступает,
Тобою ободрен, ети он начинает,
А я все приложу старанье описать,
Как с силой он твоей свой тщился хуй впехать.

Как только первой раз узрел тебя, Феклисту,
Вообразив себе твою махоню мшисту,
И белых лишь твоих коснулся я колен,
Вспылали вдруг муде, елдак мой стал разжен,
Битка моя, вспрыгнув, и с силой необъятной
Ломилась сквозь штаны к твоей шенте приятной,
Багровая вся плешь, и мой раздулся ствол
И из глазу пустил от ярости рассол.
С того часа шентя мое тревожит жало,
Пушистой твой сычуг дерет на части скало,
И нет мудам моим покою никогда,
От вображения хуй ломит мой всегда.
Феклиста, ты, подав тоску моей жердине,
Смяхчись и не оставь меня в сей злой судьбине,
Пиздою ты своей умерь мой тяжкой рык,
Уйми ты щелью мой кровавой хуерык.
Я знаю про тебя: не подлая ты блятка
И часто у тебя с елдой бывает схватка,
И то, что у тебя не малая и пасть,
Но знай, что у меня против ея есть снасть.
Позволь лишь толстого вложить себе шафрану,
То плотно вычищу шестом твою я рану,
Я толсту колбасу в сычуг твой заколю,
Оглоблею в твоем твориле замелю.
Увидишь ты, что я умею как почванить,
Ядреною дудой зачну как барабанить,
Ошмарой пред тобой себя не остыжу,
Как толстую мою кишку в тебя всажу,
Не будешь никогда ты мною недовольна,
Хоть сколько ни ярись, сама ты скажешь: «полно».
Не стану от тебя других скурех я чкать
И свайкой лишь твою литонью ушивать.
За чкваренье не дам я бляткам ни копейки,
Не буду от тебя трясти и малакейки.