Петр Суворов - Рассказы из далекого прошлого

Генералъ оставилъ оторопѣвшаго капитана съ маркизомъ. Послѣдній старался успокоить офицера, у котораго руки и ноги дрожали. Капитанъ бормоталъ:

— За что такъ обидѣлъ меня его превосходительство? Не я первый, не я послѣдній. Солдаты не жалуются на меня. Ей-Богу, они мной довольны и имѣютъ деньги.

Гречухинъ былъ искрененъ въ своихъ словахъ. Онъ не сознавалъ всю ихъ гнусность, всю преступность своего поведенія относительно подчиненныхъ. Бывшій государственный крестьянинъ, видѣвшій, какъ наживались сельскіе головы въ былое время, онъ видѣлъ и въ солдатствѣ, что фельдфебеля и унтеры не забывали себя. Прошедши всю николаевскую фронтовую школу, отдѣленный цѣлою пропастью отъ барина-офицера, Гречухинъ зналъ одно утѣшеніе — это зашибить копейку на черный день. По его скудному умственному пониманію, онъ не совершалъ зла, если, давая солдату заработать, бралъ отъ него часть заработка. Это, по мнѣнію капитана, былъ нѣкотораго рода братскій дѣлежъ общей прибыли. И можно ли было убѣдить въ противномъ человѣка, не видавшаго духовнаго свѣта съ самаго рожденія? Маркизу стало жалко Гречухина, стоявшаго передъ нимъ беззащитнымъ, оплеваннымъ. Затянувшись папироской, г. де-Марсельякъ настоятельно промолвилъ:

— Капитанъ, есть, конечно, люди, совершающіе мерзости, но о послѣднихъ виновнымъ слѣдуетъ молчать. Благоустроенныя общества дорожатъ принципами, завѣщанными имъ религіей, просвѣщеніемъ. Эти общества не могутъ равнодушно относиться къ поступкамъ лицъ, оскорбляющихъ ихъ нравственныя чувства, священныя понятія. Такимъ лицамъ лучше не являться въ чуждое имъ общество. Успокойтесь, капитанъ, и не волнуйте пока своимъ присутствіемъ заслуженнаго человѣка.

Маркиза неслась, какъ ураганъ, жадно вбирая въ себя животворный воздухъ благодатной весны. Отъ быстрой ѣзды шляпка спала съ ея головы, волосы распустились и, подхваченные вѣтромъ, точно покрывало, развѣвались по плечамъ амазонки. Тысячи мыслей толпились въ ея головѣ. Вся жизнь, проведенная безъ горя и безъ радостей, въ сытомъ однообразіи, представлялась ея воображенію. Своего мужа, обладавшаго благороднымъ характеромъ, изящнаго, прилично равнодушнаго ко всѣмъ явленіямъ жизни, Антонина Вавиловна уважала, но не любила. Ея душа, очевидно, спала, но въ глубинахъ ея клокотали, какъ металлы въ горнилѣ, неизрасходованныя чувства. Они жаждали выхода, но были незримы для обыденнаго наблюдателя. Что̀ же удивительнаго, что, встрѣтивъ Калитина, вслушиваясь въ его рѣчи, пропитанныя отрицаніемъ къ тѣмъ идеямъ, которыя она привыкла слышать въ институтѣ, дома, въ гостяхъ, маркиза стала задумываться. Вѣдь, рѣчи эти осмѣивали старыя преданія, надоѣвшія установленія быта, ходячую мораль и обѣщали въ перспективѣ нѣчто новое, нѣчто неиспытанное, освѣжающее. Она вспомнила, что Калитинъ ей однажды сказалъ:

— Вы обманываетесь, воображая себя счастливою и довольною. Быть всѣмъ довольнымъ — это счастье коровы. Человѣкъ мыслящій вѣчно будетъ стремиться обновлять свои впечатлѣнія. Послѣднія подобны перчаткамъ. Они грязнятся, изнашиваются. Чтобъ ихъ сохранить дольше, необходимо ихъ чистить, а еще лучше — чаще мѣнять.

Такіе парадоксы, ложные въ своемъ корню, но соблазнительные по формѣ, имѣли на молодую женщину сильное вліяніе. Они волновали ее, вселяли въ ней недовольство окружающею дѣйствительностью. Маркиза отлично понимала, что Калитинъ не изъ тѣхъ, въ которыхъ влюбляются, но онъ тотъ, который, какъ пропасть, неотразимо притягиваетъ къ себѣ неосторожныхъ путниковъ. Кромѣ того, она переживала потребность мести, потребность покорить человѣка, безпрестанно задѣвающаго ея завѣтный внутренній уголокъ, гордо закрытый для посторонняго міра. Наша амазонка нѣсколько одумалась, когда врѣзалась въ опушку сосноваго бора. Смолистый запахъ пробужденныхъ отъ зимней спячки вѣковыхъ сосенъ пріятно щекоталъ грудь. Она остановила взмыленнаго коня, погладила его и удивилась, увидѣвъ распущенными свои волосы. Не успѣла она ихъ откинуть назадъ, какъ послышался чей-то бѣшеный топотъ.

Съ обнаженною головой, съ дамскою шляпой въ лѣвой рукѣ, приподнятой кверху, мчался Калитинъ и кричалъ:

— Вы, какъ счастье, все бѣжите впередъ и увлекаете людей, тщетно желающихъ его остановить.

Маркиза не была поражена появленіемъ своего постояннаго недруга. Она испытующимъ взоромъ оглядѣла его.

— Это вы меня называете счастьемъ, бѣгающимъ отъ васъ? спросила Антонина Вавиловна. Что̀ вы съ нимъ стали бы дѣлать? Вы не сумѣете счастье запереть въ шкатулку, а выпустите его, и не потому, что вы добрый, а потому, что не созданы его хранить.

Калитинъ усмѣхнулся и продекламировалъ:

Маркиза прервала:

— Ну, довольно ядовитостей! Вы ими богаты, какъ змій. Хотите сопровождать меня, такъ ведите себя смирно. Проѣдемте къ «святому ключу».

Всадники въѣхали въ лѣсъ. Въ немъ царило то безмолвіе, та торжественность, которая охватываетъ нашу душу при непосредственномъ прикосновеніи ея къ чудесамъ природы. Каждый посторонній звукъ слышался отчетливо въ лѣсномъ пространствѣ; скромная пѣсня невѣдомой птички затрогивала въ чуткомъ сердцѣ разнообразные позывы и ощущенія. Сосны глядѣли; какъ исполины, столпившіеся вмѣстѣ, къ чему-то чутко прислушивающіеся и чего-то ждущіе отъ судьбы. Солнце едва проникало сквозь иглы деревьевъ и склонялось уже къ закату. Кругомъ было такъ хорошо, что даже Калитинъ задумался. Дорога сдѣлалась узкою, и ему пришлось пропустить свою спутницу впередъ. Онъ любовался ея стройнымъ станомъ и, какъ сатиръ, наслаждался чудесными вожделѣніями. Калитинъ не былъ никѣмъ любимъ. Еще въ кадетскомъ корпусѣ онъ не проявлялъ возвышенныхъ, рыцарскихъ чувствъ, но участвовалъ во всѣхъ скандалахъ, затѣянныхъ задорными товарищами. Онъ находилъ удовольствіе мучить пойманныхъ крысъ, совершать не поддающіяся наказаніямъ непріятности учителямъ и дежурнымъ офицерамъ, подтрунивать надъ робкими кадетами, злорадствовать, когда они нечаянно въ чемъ-нибудь попадались. Такимъ Калитинъ остался и за стѣнами корпуса. Онъ вносилъ пессимистическій ядъ въ ту среду, въ которую вступалъ. Нѣжностей, духовныхъ увлеченій онъ не понималъ и увѣрялъ, что наслажденія есть только внѣшнія, освященныя опытомъ; что неудачи существуютъ для глупцовъ. Калитинъ былъ страшенъ въ своихъ увлеченіяхъ. Если они имъ овладѣвали, то преградой служила одна смерть. Понятно, что, познакомившись съ маркизой, всмотрѣвшись въ ея домашнюю обстановку, нашъ герой пришелъ къ убѣжденію о возможности обладать ею. Но онъ встрѣтилъ достойную соперницу въ молодой женщинѣ. Она вѣрно уяснила натуру своего новаго поклонника, нашла въ себѣ ему отпоръ, но, какъ мы замѣтили выше, была оскорблена и жаждала мести.