Джеймс Барри - Белая птичка. Роман

– Как же Вы могли позволить, Вильям?.. – начал было я, но тут же смекнул, что этот папаша и мне пригодится.

– Как спит Ваша малышка? – тихонько начал я, – Часто ли просыпается? Где вы её купаете? – и, заметив его удивление, тут же добавил, – Девочка на улице подаёт Вам какой-то важный знак?

– Да, сэр, это моя старшенькая. Она кивнула трижды – значит, маме чуть получше.

– Сегодня трижды?

– Да, сэр.

– Вы из бедного квартала, Вильям?

Тот обиженно взглянул на меня:

– Вовсе не бедного, за Друри-Лейн, – и он умолк, потом вздохнул, – Бедняжка боится умереть без меня, не успев опереться на мою руку…

– Стоит ли поминать об этом.

– Да она и не поминала, она-то меня успокаивает и говорит что ей лучше, но я-то по глазам вижу, когда ухожу утром из дому, она с постели провожает меня взглядом, и я замечаю… Боже мой, сэр!

– Вильям! – и он, наконец, осознал, что я сержусь и как же принялся извиняться передо мной, стараясь отвлечься от разговоров о своей жене, как от неудачного совета по выбору блюд. За бильярдом я попытался забыть об этом разговоре, но не смог – всё-таки удалось ему лишить меня душевного покоя. И на другой день, в назидание Вильяму я заказал обед у другого официанта. Но сидел я всё же у окна, и потому заметил, что девочка опоздала, но мне спешить было некуда, и я ждал её появления за столиком. И девочка не только кивнула трижды, но ещё и помахала своей шляпкой. Тут я и встал.

Вильям робко подошёл ко мне.

– Сэр, у жены стала спадать температура, – и он возбуждённо потёр ладони.

– Мне-то зачем об этом знать? – холодно заметил я и заторопился в бильярдную, где вскоре и выиграл дважды.

Я дал понять официанту, что забыл о его излияниях, но каждый вечер стал наблюдать за той девочкой. И однажды она не только не кивнула, а лишь покачала головой, и я тем вечером так и промахивался на бильярде. На другой день Вильям в зале не появился, и я догадывался, что могло произойти. Грустно поплёлся я в библиотеку, но с удивлением обнаружил там Вильяма, протиравшего пыль на полках. Можно сказать, что мы одни были в библиотеке, если не считать нескольких членов клуба, сладко дремавших в своих креслах над раскрытыми книгами. Вильям спустился со стремянки и поведал мне свою занимательную историю, как выругался на одного из членов клуба:

– Я не в себе, сэр, что оставил жену утром в плачевном состоянии, – я топнул, – Простите, сэр, что опять рассказываю Вам об этом, – добавил он сконфуженно, – Но мы с Ирэн договорились, что она будет подходить через каждый два часа, а в четыре она прибежала заплаканная, тут я совсем сдурел и грешным делом толкнул мистера Б***. А тот как завопит: «Чёрт тебя задери!»

И он понурил пылающую стыдом физиономию, а мне показалось, что в этот миг уснувшие читатели вздрогнули во сне.

– И я вынужден был покинуть зал, – пояснил Вильям, – Вот теперь здесь, пока начальство не решит, как со мной поступить… Сэр, я готов на коленях просить прощения у мистера Б***!

Что ещё ждать от человека, способного так унизиться из-за какого-то фунта стерлингов в неделю?

– Если жена узнает, что меня уволили, это убьёт её!

– Пожалуйста, не говорите мне больше об этой особе, – рассердился я, – Пока совсем не успокоитесь!

Доверившись судьбе, я решил найти мистера Б***.

– Зачем Вы ругались на официанта? – спросил я его.

– Может, Вы хотели сказать, зачем он ругался? – вспыхнул тот.

– Вот оно что! В таком случае, рад за Вас, – заверил я его, – Мне не верилось, что Вы способны на непристойность, а то мне сказали, что вы друг на друга ругались, но Вы обойдётесь выговором, а его могут уволить.

– Кто сказал? – поинтересовался робкий по своей природе Б***.

– Да ведь и я знаком с начальством, – бросил я и перевёл разговор, но мистер Б*** слушал рассеянно и наконец выдавил:

– Знаете, мне могло послышаться ругательство, и я завтра отзову свою жалобу на официанта…

И я порадовался, что дело Вильяма так тихо утряслось.

Окна библиотеки выходили во двор, и Ирэн оттуда наблюдать было невозможно. Зато я наблюдал её из зала. Не замечая отца в окне, девочка не подавала никаких сигналов, и я, раздосадованный её недогадливостью, вышел на улицу и сам спросил её о самочувствии матери.

– Ой! – пискнула та, оглядывая меня с ног до головы, прикидывая, что я один из завсегдатаев клуба – Вильям наверняка расписал ей всю нашу шикарную жизнь. Больной было намного лучше, девочка прибежала лишь за тем, чтобы сообщить, что мама съела всю тарелку супа из тапиоки. Девочка даже изобразила прямо посреди улицы подлизывание тарелки. Я сунул этой оборвашке шиллинг и вернулся в клуб с чувством брезгливости.

– Да, Вильям, мистер Б*** хочет отозвать жалобу на Вас, потому что ему послышалось Ваше ругательство, так что скорее всего завтра Вы вернётесь к своей прежней работе.

Я уже хотел было добавить, чтобы впредь не забывался, но Вильям тихо заверил:

– Ему не послышалось – я его и правда обругал…

– Истинный джентльмен, – надменно изрёк я, – Не обращает внимания на глупую болтовню официанта.

– Но сэр….

И я оборвал его болтовню:

– Кстати, Вильям, Вашей жене намного лучше – она съела всю тарелку супа.

– Откуда Вам это известно, сэр?

– Совершенно случайно узнал.

– Ирэн дала знаки под окном?

– Нет.

– Значит, Вы увидели её и вышли на улицу, чтобы…

– Опять Вы забываетесь, Вильям!

– Сэр, этого я никогда не забуду! Боже Вас со…

– Вильям!

И он вернулся к прежней работе в зале, но постоянно сталкиваясь взглядом с ним, я видел на его лице тень его больной жены, а потому держал дистанцию. Хотя каждый вечер наблюдал в окне за его дочку.

Меня изумляла наглядность жестов этой девочки, по которой можно было ясно прочесть, что во вторник больная опять съела всю тарелку супа, а в среду яйцо всмятку – девочка наглядно изображала, как разбивает и подсаливает яйца посреди Пэлл-Мэлл, а в четверг я узнал, что состояние больной ухудшилось.

– Как сегодня себя чувствует Ваша матушка, мисс Ирэн, опять хуже? – спросил я её как-то, уведя подальше от окон клуба.

– Ой! – опять пискнула та, с восторгом обменявшись взглядом с младшей подружкой, которую представила мне как свою соседку.

Я спокойно дождался ответа. Как я узнал от девочки, жена Вильяма утром была страшна, как смерть, но ей дали глотнуть бренди, и она очнулась.

– Потише, детка, – опешил я, – Тебе ли знать, какова смерть.

– Боже мой! – был ответ.

С помощью подружки, на которую наше знакомство произвело сильное впечатление, Ирэн много рассказала о своём отце. Я узнала, что фамилия Вильяма Хикинг, но все соседи по одёжке именуют его Пижоном Хикингом; а ещё советуют ему не работать после двух дня, потому что в это время он нужнее своей жене, чем клубу, на что Вильям, к его чести, отвечает, если в клубе к вечеру бывает мало официантов, и посетителям приходится дольше ждать своих заказов. Он ночами дежурит у постели жены, уверяя её, что высыпается днём на работе. Беседуют они чаще всего о младшенькой, которую отдали под присмотр старушки в другом концу Лондона, потому что на их улице какая-то заразная болезнь.