Николай Каронин-Петропавловский - В лесу
- Название:В лесу
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Каронин-Петропавловский - В лесу краткое содержание
КАРОНИН, С., псевдоним, настоящее имя и фамилия Петропавловский Николай Елпидифорович, известен как Н. Е. Каронин-Петропавловский — прозаик. Родился в семье священника, первые годы жизни провел в деревне. В 1866 г. закончил духовное училище и поступил в Самарскую семинарию. В 1871 г. К. был лишен казенного содержания за непочтительное отношение к начальству и осенью подал заявление о выходе из семинарии. Он стал усердно готовиться к поступлению в классическую гимназию и осенью 1872 г. успешно выдержал экзамен в 6-й класс. Однако учеба в гимназии разочаровала К., он стал пропускать уроки и был отчислен. Увлекшись идеями революционного народничества, летом 1874 г. К. принял участие в «хождении в народ». В августе 1874 г. был арестован по «делу 193-х о революционной пропаганде в империи» и помещен в саратовскую тюрьму. В декабре этого же года его перемещают в Петропавловскую крепость в Петербурге. В каземате К. настойчиво занимается самообразованием. После освобождения (1878) К. живет в Петербурге, перебиваясь случайными заработками. Он продолжает революционную деятельность, за что в феврале 1879 г. вновь был заточен в Петропавловскую крепость.
Точных сведений о начале литературной деятельности К. нет. Первые публикации — рассказ «Безгласный» под псевдонимом С. Каронин (Отечественные записки.- 1879.- № 12) и повесть «Подрезанные крылья» (Слово.- 1880.- № 4–6).
В 1889 г. К. переехал на местожительство в Саратов, где и умер после тяжелой болезни (туберкулез горла). Его похороны превратились в массовую демонстрацию.
В лесу - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Каково же было мое удивленіе, когда я узналъ въ немъ всѣмъ извѣстнаго въ городѣ нищаго жулика, стараго и безвреднаго бродягу! Никогда, ни въ какое крупное происшествіе онъ не былъ замѣшанъ, никто на него не жаловался. Звали его Колотушкинъ.
— Колотушкинъ! Это ты? — вскричалъ я.
Но онъ такъ тяжело дышалъ отъ усталости и съ перепугу, что не могъ слова выговорить. Въ это время къ мѣсту подскакалъ крестьянинъ, и Колотушкинъ съ ужасомъ спрятался отъ него за мою лошадь.
— Ваше благородіе! убьетъ онъ меня! — жалобно сказалъ онъ.
— Пусти, господинъ… Нечего жалѣть этихъ негодяевъ! Охальники! — возразилъ гнѣвно крестьянинъ.
— Братанъ ты эдакій дурацкій! Развѣ я тебѣ хвосты-то обрѣзалъ? На кой мнѣ лядъ хвосты-то твои?… Ишь зѣнки-то налилъ кровью!… Ваше благородіе! убьетъ онъ меня! — также жалобно проговорилъ Колотушкинъ.
— Да въ чемъ дѣло? — обратился я къ крестьянину, глаза котораго дѣйствительно сверкали ненавистью. Безъ шапки, съ распоясанною рубахой, съ растрепанными волосами, онъ могъ внушить страхъ и не такому зайцу, каковъ былъ Колотушкинъ. Суровое лицо его выражало одну кровавую месть.
— Гляди, вишь, хвосты-то обрѣзалъ! — сказалъ онъ, указывая на лошадей.
Я посмотрѣлъ и вздрогнулъ отъ омерзѣнія: у всѣхъ трехъ лошадей хвосты были обрѣзаны, — у одной по самый корень, у двухъ остальныхъ съ мясомъ, вырѣзанныя мѣста сочились кровью, которая капля по каплѣ скатывалась по ногамъ несчастныхъ животныхъ; тучи мошекъ кружились надъ ранами.
Я раньше слышалъ про эти продѣлки жуликовъ и часто смѣялся надъ разсказами о вырѣзанныхъ хвостахъ, но только теперь понялъ, какое негодованіе можетъ вызвать это подлое издѣвательство. Нужно быть безцѣльно жестокимъ, подло распутнымъ, чтобы такъ изуродовать беззащитныхъ животныхъ. Только взаимная ненависть между этими двумя классами, — крестьянами и жуликами, — способна была вызвать такое омерзительное воровство. За всѣ три хвоста жулику дадутъ въ кабакѣ не больше двугривеннаго, и трудно предположить, чтобы ради одного этого онъ обрѣзалъ хвосты: нѣтъ, сдѣлалъ это онъ изъ чистой мести, изъ желанія насмѣяться надъ мужикомъ, ради удовлетворенія своей злобы противъ всѣхъ крестьянъ.
— Неужели это ты, Колотушкинъ, сдѣлалъ? — вскричалъ я съ негодованіемъ.
— Ей-Богу, вретъ онъ, ваше благородіе! На какой мнѣ лядъ хвосты?
— Ты почему же думаешь, что это онъ? — обратился я къ крестьянину.
— Да кому же больше? Кони въ томъ лѣску были. А я дрова рубилъ вонъ тамъ. Послалъ парня обратать ихъ. Вдругъ, слышу, кричитъ онъ въ неистовый голосъ. Прибѣжалъ и вижу — хвостовъ ужь нѣтъ! А тутъ изъ-подъ кустовъ и этотъ штукарь выскочилъ. Я за нимъ, а онъ отъ меня, да къ рѣкѣ!… А тутъ и ты, спасибо, дорогу ему прекратилъ… Нечего его слушать!
Крестьянинъ говорилъ уже безъ волненія, съ сдержаннымъ негодованіемъ. Бросая на Колотушкина взоры, полные непримиримой ненависти, онъ въ то же время спокойно говорилъ. Умѣнье владѣть собой было поразительно въ немъ, какъ у многихъ здѣшнихъ мужиковъ. Я предложилъ ему обыскать Колотушкина, онъ недовѣрчиво пожалъ плечами, но на словахъ согласился.
Легко было сказать «обыскать», но что обыскивать-то? Колотушкинъ былъ одѣтъ въ какую-то тряпицу вмѣсто рубашки, истлѣвшей до такой степени, что она походила на пепелъ отъ сожженной бумаги: панталоны, разумѣется, были на немъ, но издали казалось, что ихъ не было, — такъ мало оправдывали они свое назначеніе. А больше никакихъ принадлежностей костюма у него не имѣлось — ни шапки, ни обуви, ни верхняго платья. Но въ рукахъ онъ держалъ мѣшокъ; на него мы и обратили вниманіе.
— Вытряхай кошель, — приказали мы ему. Колотушкинъ безропотно вытряхнулъ на землю все содержимое несчастнаго кошеля. Мы увидали тогда краюшку чернаго хлѣба, десятка три картофеля, котелокъ и тряпичку съ солью. Все это было понятно мнѣ: хлѣбъ ему подали, картошку онъ стащилъ на базарѣ съ воза, а котелокъ былъ его частною собственностью, шелъ онъ сюда затѣмъ, чтобы на берегу рѣки, среди кустовъ черемухи, прислушиваясь съ пѣнію птицъ, развести огонь, сварить картофель, пообѣдать и уснуть, глядя сквозь вѣтви черемухи на безоблачное небо. Хвостовъ не оказалось.
Крестьянинъ сурово молчалъ. Колотушкинъ уже злорадостно посматривалъ на него.
— Ну, что, много нашелъ хвостовъ-то? Эхъ, ты, братанъ! — презрительно выговорилъ Колотушкинъ.
— Должно быть, въ самомъ дѣлѣ, не онъ, — сказалъ я, опять обращаясь къ крестьянину.
— Кому же больше? Знаю я его, — спрятанъ гдѣ нито! Штукари-то они всѣ ловкіе!…
Не зная, что дѣлать, я предложилъ, по возвращеніи своемъ въ городъ, заявить въ полицію, но сію же минуту увидалъ, какъ безтактно было это предложеніе. Крестьянинъ съ лукавою, единственною въ своемъ родѣ улыбкой поглядѣлъ на меня и твердо отклонилъ мое предложеніе.
— Въ полицію? Нѣтъ, къ чему же?… Лучше ужь я безъ хвостовъ останусь. Не ходи, господинъ, въ полицію-то, потому не смѣю я утруждать начальниковъ изъ-за хвостовъ!…
Сказавъ это, онъ молча погладилъ стоявшую подлѣ него лошадь и велѣлъ сынишкѣ садиться на нее. Потомъ онъ самъ прыгнулъ на другую лошадь и, не прощаясь, поѣхалъ черезъ лугъ къ ближайшему перелѣску. Но долго еще между деревьями мелькала его могучая фигура; мнѣ даже показалось, что изъ-за ствола одного дерева на мгновеніе выглянуло его лицо, обращенное къ намъ, гнѣвное и угрожающее…
Колотушкинъ провожалъ его взглядомъ и только тогда оправился отъ испуга, когда тотъ совсѣмъ скрылся въ тѣсной зелени. Жалкое заячье лицо его сейчасъ же приняло веселое выраженіе, какъ сталъ благодарить меня, болтливо выражая свое злорадство.
— Спасибо вамъ, ваше благородіе, а то бы мнѣ тутъ и смерть…И злые же эти братаны!… Такъ онъ ничего, но ежели осерчаетъ — убьетъ! Человѣчья душа для него нипочемъ, дешевле лошадинаго хвоста… Человѣкъ евойной лошади хвостъ обрѣжетъ, а онъ въ оврагѣ загубитъ ни въ чемъ неповиннаго — чистый звѣрь! Утку, либо зайца, и то жалко, а бродягу для него убить все одно, что муху задавить… А ловко же окорнали хвосты-то его!… Спасибо вамъ, а то бы убилъ меня… Шутъ-ли мнѣ въ хвостахъ-то его толку? Я вотъ сварю тутъ на бережку картошки да раковъ наловлю, — страсть тутъ какіе крупные раки водятся, — мнѣ и хвоста не нужно. Этими дѣлами я не занимаюсь, мнѣ кто что дастъ — я и доволенъ… Спасибо вамъ, ваше благородіе, дай Богъ здоровья, а то бы убилъ онъ меня…
Я послѣднія слова слушалъ уже издалека, потому что мнѣ не хотѣлось оставаться хотя нѣкоторое время со старымъ бродягой. Колотушкинъ также отправился своею дорогой, и я еще могъ замѣтить издали, какъ онъ полѣзъ въ воду — ловить раковъ на обѣдъ. Никакой ловушки у него не было; ему, очевидно, ловить раковъ предстояло первобытнымъ способомъ, т.-е. по-просту ползать по крутымъ берегамъ и руками шарить въ норахъ, гдѣ обитаютъ раки. Тавивъ образомъ, при счастіи, онъ могъ часа въ два нацапать голыми руками съ полсотни, измерзнуть, нахлебаться воды во время нырянья и порѣзать свои лапы…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: