Николай Каронин-Петропавловский - В лесу

Оставшись одинъ, я задумался надъ всѣмъ видѣннымъ. Передо мной сію минуту стояли представители двухъ породъ, по существу ненавистныхъ другъ для друга. Сибирскій крестьянинъ, — это олицетвореніе здоровья и силы, — долженъ волей-неволей преслѣдовать до смерти нездоровое, распутное, хотя и жалкое существо, покушающееся жить паразитомъ на его тѣлѣ… Кто кто первый пустилъ слухъ, что сибирякъ смотритъ на посельщика, какъ на «несчастненькаго», и жалѣетъ его душевно, выставляя по дорогамъ и возлѣ домовъ шаньги для него? Я не зналъ мысли, болѣе вредной, лжи, болѣе фальшивой, сантиментальности, болѣе слюнявой, чѣатъ этотъ слухъ о нѣжныхъ отношеніяхъ между русскими выходцами и сибирскими старожилами; и, быть можетъ, благодаря этой лжи, ссылка до сихъ поръ осталась въ самыхъ культурныхъ округахъ.

Дѣйствительныя отношенія двухъ классовъ не представляютъ ничего нѣжнаго. Ежегодно по лѣснымъ трущобамъ находятъ сотни труповъ. неизвѣстно кому принадлежащихъ, неизвѣстно кѣмъ положенныхъ. Это — бродяги, посельщики, жулики. Каждый оврагъ здѣсь имѣетъ свою тайну, и нѣтъ лѣсной глуши, которая не была бы могилой, а лѣсные обитатели, птицы и звѣри, не одинъ разъ слышали щелканье замка, громъ выстрѣла и послѣдній стонъ умирающаго. Одинаково избѣгая «закона», оба класса ведутъ борьбу глухо и молча, съ хладнокровіемъ и безъ пощады, часто враги наносятъ другъ другу удары безлично, не зная другъ друга и ничего другъ противъ друга не имѣя. Посельщики уничтожаютъ безъ всякой нужды имущество всѣхъ крестьянъ — крестьяне, въ свою очередь, убиваютъ всякаго бродягу, какой подвернется въ удобномъ мѣстѣ, убиваютъ безстрастно, холодно и безъ всякаго повода. И много неповинныхъ людей сложили свои головы въ лѣсныхъ заросляхъ. Легче всѣхъ пропадаютъ тѣ субъекты съ пугливыми физіономіяміи которые безпрерывною цѣпью бредутъ по всѣмъ дорогамъ весной, идя на свиданіе съ родиной. Напуганные, беззащитные бродяги для холодной мести представляютъ самую легкую добычу. Между тѣмъ, кладутъ они свои легкомысленныя головы по оврагамъ безвинно.

Не случись меня на лугу, и этотъ вотъ Колотушкинъ поплатился бы за свою любовь отдыхать въ кустахъ если не цѣною жизни, то цѣною легкихъ. И никто бы не зналъ, за что этотъ человѣкъ погибъ и кому понадобилась его заячья жизнь. Несомнѣнно, что хвосты обрѣзалъ не онъ.

Давно ужь онъ живетъ въ городѣ. Я его увидалъ чуть не въ тотъ же день, въ какой я пріѣхалъ на службу сюда. Всѣ знали, что это — старый бродяга, но никто не трогалъ его, потому что ни въ какое громкое происшествіе онъ не былъ замѣшанъ. Никому въ голову не приходило справляться, кто онъ, откуда и чѣмъ живетъ.

Скорѣе это былъ бродяга, медленно угасающій. Бродить по лицу всей Россіи у него уже не было силъ, а потому онъ навсегда устроился здѣсь. Жилъ онъ милостыней, воровствомъ, а лѣтомъ ловлей рыбы и раковъ. Нехорошо ему было зимой! Наружность его тогда представляла палку, на которую наверчены въ безпорядкѣ разныя тряпки. Въ самые лютые морозы онъ вовсе не показывался, но когда дѣлалось потеплѣе, сейчасъ же выходилъ за милостыней, дрожа всѣмъ тѣломъ, потому что даже въ теплые зимніе дни холодъ жестоко скрючивалъ его. Одѣтъ онъ былъ всегда такъ, какъ будто жилъ подъ тропиками: въ коротенькомъ зипунишкѣ (его частная собственность), въ холщевыхъ панталонахъ и часто безъ рубашки. если ему долго не удавалось стащить оную съ веревки, на которой она сушилась и провѣтривалась послѣ стирки. Шапка не всегда покрывала его голову, а, въ случаѣ полнѣйшаго отсутствія ея, онъ повязывалъ уши тряпкой. оторванной, напримѣръ, отъ неизвѣстно чьего женскаго подола. Обуви онъ ни въ какомъ случаѣ не имѣлъ, замѣняя ее разнообразными предметами, имѣвшими у другихъ людей совсѣмъ не то назначеніе, какое онъ имъ давалъ, такъ, для него ничего не составляло завернуть ноги въ рукава, случайно откуда-то оторванные. Впрочемъ, иногда во время ярмарки ему удавалось добыть съ воза плохо лежащія пимы, и онъ нѣсколько дней щеголялъ въ нихъ, но, благодаря его легкомыслію, пимы эти скоро пропадали въ кабакѣ.

Работать нельзя было принудить его никакими обѣщаніями. Заставить Колотушкина работать — это все равно, что заставить свинью исполнять арію изъ оперы или птицу запречь въ телѣгу. Онъ даже удивлялся, какъ можно дѣлать ему такія предложенія.

У меня изъ прихожей онъ однажды утащилъ старыя перчатки, пристыженъ былъ, когда я сталъ укорять въ неблагодарности, но когда я его спросилъ, отчего онъ не работаетъ, то онъ спокойно освѣдомился у меня: «а для чего работать?» Благодаря такому взгляду на вещи, ему прощали все, считая совершенно естественнымъ для него брать не принадлежащіе ему предметы. Взять мимоходомъ шаньгу у бабы или снять у мужика съ воза пару карасей для него было въ самомъ дѣлѣ такъ же натурально, какъ зайцу обглодать кору съ дерева, — это всѣ признавали. Я разъ видѣлъ, какъ онъ случайно взялъ у торговки съ ларя жестяной ковшъ и спокойно отправился дальше по своимъ дѣламъ, причемъ торговка, взявъ у него ковшъ, ударила его раза два по щекѣ этимъ же самымъ ковшомъ, но никто изъ нихъ по этому поводу не сказалъ ни слова, такъ что и онъ пошелъ дальше по своимъ дѣламъ, и торговка продолжала разговаривать съ покупателями.

Весной онъ совсѣмъ преображался, всегда легкомысленный, онъ дѣлался въ эту пору веселымъ и дѣятельнымъ, оживая вмѣстѣ съ воскресающею природой. Въ городѣ его почти не видѣли тогда; онъ шлялся по окрестностямъ, питался добычей отъ охоты, дышалъ лѣснымъ воздухомъ, ночевалъ въ кустахъ. Не имѣя никакихъ орудій, онъ все-таки въ половодье ловилъ рыбу, въ іюнѣ цапалъ раковъ изъ норъ, а съ поля собиралъ грибы и ягоды. Развѣ иногда немного воровалъ — картошки и хлѣба. Босой, съ непокрытою головой, въ истлѣвшей, какъ пепелъ, рубашкѣ, онъ выглядѣлъ въ высшей степени счастливымъ. Въ свободное отъ охоты время онъ или валялся подъ кустомъ гдѣ-нибудь, или безцѣльно бродилъ по лѣснымъ дорогамъ, напѣвая своимъ разбитымъ голосомъ какія-то странныя пѣсни.

Нельзя вытравить изъ человѣческаго сердца чувство свободы, уничтоженное въ одной формѣ, оно проявляется въ другой, пробивая себѣ новые, невѣдомые пути. У русскаго человѣка подавленное чувство проявилось въ формѣ неутомимой жажды передвигаться по безконечнымъ русскимъ разстояніямъ; это можно наблюдать на переселенцахъ, отыскивающихъ приволье, но въ, особенности на бродягахъ, безцѣльно двигающихся по дорогамъ безъ опредѣленной цѣли, а также и на этомъ Колотушкинѣ. Повинуясь неумолимому инстинкту, уже разбитый и усталый, онъ все-таки цѣлое лѣто блуждалъ no округу, придумывая часто самые пустые предлоги, иногда безъ всякихъ предлоговъ, при этомъ онъ голодалъ, мокъ подъ холоднымъ дождемъ, жарилъ на горячемъ солнцѣ свою непокрытую голову, и все-таки былъ счастливъ, потому что свободно шлялся.