Лев Толстой - ПСС. Том 05. Произведения, 1856-1859 гг.

<���— Ишь, ровно на сватьбу, — говорилъ старый солдатъ, покачивая головой на б ѣгущій народъ: — д ѣлать-то нечего.

Два мальчика галопомъ пролет ѣли мимо насъ.

— Эхъ, вы, голубчики! на тревогу! — провизжалъ одинъ изъ нихъ, размахивая хлыстомъ.>

Едва мы усп ѣли подойти къ кручи, какъ насъ уже догнала дежурная рота, которая съ м ѣшечками [191] Надписано над зачеркнутым: сумками. за плечами и ружьями на перев ѣсъ б ѣжала подъ гору. Ротный командиръ, капитанъ N, верхомъ ѣхалъ впереди.

— Петръ Иванычь! — закричалъ ему мой знакомый: — хорошенько ихъ.

Но N не оглянулся на насъ: онъ съ озабоченнымъ выраженіемъ гляд ѣлъ впередъ, и глаза его блест ѣли бол ѣе обыкновеннаго. Въ хвост ѣроты шелъ Фелдшеръ съ своимъ кожаннымъ м ѣшочкомъ, и несли носилки. Я понялъ выраженіе лица ротнаго командира.

Отрадно вид ѣть челов ѣка, см ѣло смотрящаго въ глаза смерти; а здесь сотни людей всякій часъ, всякую минуту готовы нетолько принять ее безъ страха, но — что гораздо важн ѣе — безъ хвастовства, безъ желанія отуманиться, спокойно и просто идутъ ей навстр ѣчу. <���Хороша жизнь солдата!>

Когда рота была уже на полугор ѣ, рябой солдатъ съ загор ѣлымъ лицомъ, б ѣлымъ затылкомъ и серьгой въ ух ѣ, запыхавшись подб ѣжалъ къ кручи. Одной рукой онъ несъ ружье, другой придерживалъ суму. [192] Надписано над зачеркнутым: патронташъ Поровнявшись съ нами, онъ спотыкнулся и упалъ. Въ толп ѣраздался хохотъ.

— Смотрите, Антонычь! не къ добру падать, — сказалъ балагуръ солдатъ въ синихъ штанахъ. [193] Надписано над зачеркнутым: панталонахъ. Так же в аналогичном случае ниже.

Солдатъ остановился; усталое, озабоченное лицо его вдругъ приняло выраженіе самой сильной досады и строгости.

— Кабы ты былъ не дуракъ, а то ты самый дуракъ, — сказалъ онъ съ презр ѣніемъ: — что ни на есть глупъ, вотъ что, — и онъ пустился догонять роту.

Вечеръ былъ тихій и ясный, по ущельямъ, какъ всегда, ползли тучи, но небо было чисто, два черныхъ орла высоко разводили свои плавные круги. На противуположной сторон ѣсеребрянной ленты Аргуна отчетливо видн ѣлась одинокая кирпичная башня — единственное влад ѣніе наше въ Большой Чечн ѣ. Въ н ѣкоторомъ разстояніи отъ нея партія конныхъ Чеченцовъ [194] Надписано над зачеркнутым: Татаръ. Такая же поправка во всех аналогичных случаях далее. гнала отбитыхъ лошадей вверхъ по крутому берегу и перестр ѣливалась съ солдатами, бывшими въ башн ѣ.

Когда рота переб ѣжала черезъ мостъ, Чеченцы были отъ нея уже гораздо дал ѣе ружейнаго выстр ѣла, но, не смотря на то, между нашими показался дымокъ, другой, третій, и вдругъ б ѣглый огонь по всему фронту роты. Звукъ этой трескотни выстр ѣловъ секундъ черезъ 50, къ общей радости толпы зрителей, долет ѣлъ до насъ.

— Вотъ она! Ишь пошли! Пошли, пошли-и! На утекъ, — послышались [195] В подлиннике: послышалось не исправлено после прибавления трех заключительных слов абзаца. въ толп ѣхохотъ и одобренія.

— Ежели-бы, то-есть, постепенно отр ѣзать ихъ отъ горъ, не могли бы себ ѣуходу им ѣть, — сказалъ балагуръ въ синихъ штанахъ, обращавшій своимъ разговоромъ вниманіе вс ѣхъ зрителей.

Чеченцы, д ѣйствительно, посл ѣзалпа поскакали шибче въ гору; только н ѣсколько джигитовъ изъ удальства остались сзади и завязали перестр ѣлку съ ротой. Особенно одинъ на б ѣломъ кон ѣвъ черной черкеск ѣджигитовалъ, казалось, шагахъ в 50-ти отъ нашихъ, такъ что досадно было гляд ѣть на него. Не смотря на безпрерывные выстр ѣлы, онъ разъ ѣзжалъ шагомъ передъ ротой; и только изр ѣдка около него показывался голубоватый дымокъ, долеталъ отрывчатый звукъ винтовочнаго выстр ѣла. Сейчасъ посл ѣвыстр ѣла онъ на н ѣсколько скачковъ пускалъ свою лошадь и потомъ снова останавливался.

— Опять выпалилъ, подлецъ, — говорили около насъ.

— Вишь, сволочь, не боится. Такое слово знаетъ, — зам ѣчалъ говорунъ.

<���— Зад ѣло, зад ѣло, братцы мои, — вдругъ послышались радостныя восклицанія: — ей Богу, зад ѣло однаго! Вотъ важно-то! Ай лихо! Хоть лошадей не отбили, да убили Чорта однаго. Что, дофарсился, братъ? — и т. д. Д ѣйствительно> Между Чеченцами вдругъ стало зам ѣтно особенное движеніе, какъ будто они подбирали раненнаго, и впередъ ихъ поб ѣжала лошадь безъ с ѣдока. Восторгъ толпы при этомъ вид ѣдошелъ до посл ѣдних пред ѣловъ — см ѣялись и хлопали въ ладоши. За посл ѣднимъ уступомъ Горцы совершенно скрылись изъ виду, и рота остановилась. —

— Ну-съ, спектакль конченъ, — сказалъ мн ѣмой знакомый, — пойдемте чай пить. —

— Эхъ, братцы, нашего-то, кажись, однаго зад ѣли, — сказалъ въ это время старый фурштатъ, изъ подъ руки смотр ѣвшій на возвращавшуюся роту: — несутъ кого-то.

Мы р ѣшили подождать возвращенія роты.

Ротный командиръ ѣхалъ впереди, за нимъ шли п ѣсенники и играли одну изъ самыхъ веселыхъ, разлихихъ кавказскихъ п ѣсенъ. — На лицахъ солдата и офицера я зам ѣтилъ особенное выраженіе сознанія собственнаго достоинства и гордости.

— Н ѣтъ ли папиросы, господа? — сказалъ N, подъ ѣзжая къ намъ: — страхъ курить хочется.

— Ну что? — спросили мы его.

— Да чортъ бы ихъ побралъ съ ихъ лошадьми <���паршивыми>, — отв ѣчалъ онъ, закуривая папиросу: — Бондарчука ранили.

— Какого Бондарчука?

— Шорника, знаете, котораго я къ вамъ присылалъ с ѣдло обд ѣлывать.

— А, знаю, б ѣлокурый.

— Какой славный солдатъ былъ . Вся рота имъ держалась.

— Разв ѣтяжело раненъ?

— Вотъ-же, на вылетъ, — сказалъ онъ, указывая на животъ.

Въ это время за ротой показалась группа солдатъ, которые на носилкахъ несли раненнаго.

— Подержи-ка за конецъ, Филипычь, — сказалъ одинъ изъ нихъ: — пойду напьюсь.

Раненный тоже попросилъ воды. Носилки остановились. Изъ-за краевъ носилокъ видн ѣлись только поднятыя кол ѣна и бл ѣдный лобъ изъ-подъ старенькой шапки.

Какія-то дв ѣбабы, Богъ знаетъ отъ чего, вдругъ начали выть, и въ толп ѣпослышались неясные звуки сожал ѣнія, которые вм ѣст ѣсъ стонами раненнаго производили тяжелое, грустное впечатл ѣніе.

— Вотъ она есть, жисть-то нашего брата, — сказалъ, пощелкивая языкомъ, краснор ѣчивый солдатъ въ синихъ штанахъ.

Мы подошли взглянуть на раненнаго. Это былъ тотъ самый б ѣловолосый солдатъ съ серьгой въ ух ѣ, который спотыкнулся, догоняя роту. Онъ, казалось, похуд ѣлъ и постар ѣлъ н ѣсколькими годами, и въ выраженіи его глазъ и склада губъ было что-то новое, особенное. — Мысль о близости смерти уже усп ѣла проложить на этомъ простомъ лиц ѣсвои прекрасныя, спокойно-величественныя черты.

— Какъ ты себя чувствуешь? — спросили его.

— Плохо, ваше Благородіе, — сказалъ онъ, съ трудомъ поворачивая къ намъ отежел ѣвшіе, но блестящіе зрачки.

— Богъ дастъ, поправишься.