Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Отрывок дневника 1857 года

Удивительное д ѣло, я два м ѣсяца прожилъ въ Clarens, но всякой разъ когда я утромъ или особенно передъ вечеромъ, посл ѣоб ѣда, отворялъ ставни окна, на которое уже зашла т ѣнь, и взглядывалъ на озеро и на зеленыя и далью синія горы, отражавшіяся въ немъ, красота осл ѣпляла меня и мгновенно, съ силой неожиданнаго действовала на меня. Тотчасъ же мн ѣхот ѣлось любить, я даже чувствовалъ въ себ ѣлюбовь къ себ ѣ, и жал ѣлъ о прошедшемъ, над ѣялся на будущее, и жить мн ѣстановилось радостно, хот ѣлось жить долго-долго, и мысль о смерти получала д ѣтской поэтической ужасъ. Иногда даже, сидя одинъ въ т ѣнистомъ садик ѣи глядя, все глядя на эти берега и это озеро, я чувствовалъ, какъ будто физическое впечатл ѣніе, какъ красота черезъ глаза вливалась мн ѣвъ душу.

Подойдя къ Верне, маленькой деревушк ѣ, гд ѣпристаетъ параходъ, мы нашли на лавочкахъ подъ высокими раинами, какъ всегда и везд ѣвъ Швейцаріи, семейство чистоплотныхъ Англичанъ, пастора въ б ѣломъ галстук ѣ, старуху съ корзинкой и 2 молодыхъ швейцарокъ въ шляпкахъ, съ багровымъ румянцомъ и п ѣвучими голосками. Вс ѣдожидались парохода. Я не ум ѣю говорить передъ прощаньемъ съ людьми, которыхъ я люблю. Сказать, что я ихъ люблю, – сов ѣстно, отчего я этаго не сказалъ прежде? говорить о пустякахъ тоже сов ѣстно. 5 Я пошелъ на берегъ д ѣлать камушками рикошеты и занимался этимъ до самаго того время[ни] какъ лодочникъ сказалъ, что пора садиться въ лодку и вы ѣзжать къ пароходу. Сапоги и башмаки застучали по полу лодки, и два большія весла стали толкать лодку. Мы подъ ѣхали подъ самый параходъ такъ близко, 6 что п ѣна забрызгала насъ. Покуда намъ бросали канатъ, съ парахода празднично смотр ѣли на насъ пасажиры, опершись на р ѣшетку, знакомый капитанъ <���съ французской бородкой кланяясь встр ѣтилъ у трапа чету П[ущиныхъ], пустили веревку, синяя какъ 7 распущенная лазурь> вода забурлила около ярко красныхъ колесъ, и какъ будто мы поб ѣжали прочь отъ парахода. Пасажиры передвинулись къ корм ѣ, замахали платки, и наши друзья очутились ужъ совс ѣмъ далеко отъ насъ и въ чужой незнакомой сред ѣлюдей, которые ихъ окружали.

Тамъ тоже махали другіе платками и совс ѣмъ не намъ, а краснощекой швейцарк ѣ, которая, необращая на насъ никакого вниманія, тоже махала батистовымъ платкомъ. На суш ѣ, у поворота въ Монтрё, я простился еще съ дорогими друзьями и съ уже мен ѣе мн ѣблизкими людьми пошелъ въ гору въ Монтрё за своимъ молодымъ спутникомъ. Нашъ милый кружокъ 8 былъ разстроенъ, и в ѣрно навсегда, дамы, съ которыми я шелъ, говорили о своихъ частныхъ д ѣлахъ, я почувствовалъ себя вдругъ одинокимъ, и мн ѣэто показалось такъ грустно, какъ будто это случалось со мной въ первый разъ.

Вм ѣст ѣсъ земляками въ два часа мы пошли об ѣдать въ пансіонъ Вотье. Несмотря на самыя разнообразныя личности, соединяющіяся въ пансіонахъ, ничто не можетъ быть однообразн ѣе вообще пансіона. —

Мы вошли въ низкую длинную комнату съ длиннымъ накрытымъ столомъ. На верхнемъ конц ѣсид ѣлъ тотъ самый с ѣдой чистовыбритый англичанинъ, который бываетъ везд ѣ, потомъ еще н ѣсколько островитянъ мужскаго и женскаго пола, потомъ скромные, пытающіеся быть общительными н ѣмцы и развязные русскіе и молчаливые неизв ѣстные. За столомъ служили румяные миловидные швейцарки, съ длинными костлявыми руками, и M-me Votier въ черномъ чепц ѣ, съ протестантской кроткой улыбочкой, нагибаясь спрашивала, что кому будетъ угодно. Т ѣже какъ и во вс ѣхъ пансіонахъ 5 кушаній съ повтореніями, и т ѣже разговоры на англійскомъ, н ѣмецкомъ и ломанномъ французскомъ языкахъ, о прогулкахъ, о дорогахъ, о гостинницахъ. – Въ начал ѣвесны обитатели пансіоновъ еще дичатся другъ съ другомъ, въ середин ѣл ѣта сближаются и подъ конецъ д ѣлаются врагами; тотъ шум ѣлъ прошлую ночь и не давалъ спать, тотъ прежде беретъ кушанье, тотъ не отв ѣтилъ на поклонъ. Особенно н ѣмки по своей обидчивости, и Англичане по своей важности бываютъ зачинщиками раздоровъ…

Въ 4 9 часа, напившись кофею, я зашелъ за своимъ спутникомъ. Посл ѣрадостной торопливой б ѣготни, которая продолжалась ¼ часа, онъ былъ готовъ и съ м ѣшкомъ черезъ плечо и длинной палкой въ рукахъ прощался съ матерью, сестрой и братомъ. Отъ Монтрё мы стали подниматься по л ѣсинк ѣ, выложенной въ виноградникахъ, прямо вверхъ въ гору. 10 Ранецъ мой такъ тянулъ мн ѣплечи и было такъ жарко, что я только храбрился передъ своимъ товарищемъ, а думалъ, что вовсе не въ состояніи буду ходить съ этой ношей. Но видъ озера, который все 11 уже и уже, и вм ѣст ѣсъ т ѣмъ блестящее и картинн ѣе, открывался передъ нами, и заботы о томъ, чтобы Саша (мой спутникъ) не мучался бы напрасно, подпрыгивая по ступенькамъ и не оборвался бы подъ 10 и кое гд ѣ20-ти аршинную ст ѣну виноградника, развлекали меня, и пройдя съ полчаса, я уже начиналъ забывать объ усталости. – Ужъ мальчикъ мн ѣбылъ чрезвычайно полезенъ однимъ т ѣмъ, что избавлялъ меня отъ мысли о себ ѣи т ѣмъ самымъ придавалъ мн ѣсилы, веселости и моральной гармоничности, ежели можно такъ выразиться.

Я уб ѣжденъ, что въ челов ѣка вложена безконечная не только моральная, но даже физическая безконечная сила, но вм ѣст ѣсъ т ѣмъ на эту силу положенъ ужасный тормазъ – любовь къ себ ѣили скор ѣе память о себ ѣ, которая производитъ безсиліе. Но какъ только челов ѣкъ вырвется изъ этаго тормаза, онъ получаетъ всемогущество. Хот ѣлось бы мн ѣсказать, что лучшее средство вырваться есть любовь къ другимъ, но къ несчастью это было бы несправедливо. Всемогущество есть безсознательность, безсиліе – память о себ ѣ. Спасаться отъ этой памяти о себ ѣможно посредствомъ любви къ другимъ, посредствомъ сна, пьянства, труда и т. д.; но вся жизнь людей проходитъ въ исканіи этаго забвенія. – Отчего происходитъ сила ясновидящихъ, лунатиковъ, горячечныхъ или людей, находящихся подъ вліяніемъ страсти? матерей, людей и животныхъ, защищающихъ своихъ д ѣтей? Отчего вы не въ состояніи произнести правильно слова, ежели вы только будете думать о томъ, какъ бы его произнести правильно? Отчего самое ужасное наказаніе, которое выдумали люди есть – в ѣчное заточеніе? (Смерть, какъ наказаніе, выдумали не люди, они при этомъ сл ѣпое орудіе Провид ѣнья). Заточеніе, въ которомъ челов ѣкъ лишается всего, что можетъ его заставить забыть себя, и остается съ в ѣчной памятью о себ ѣ. И ч ѣмъ челов ѣкъ спасается отъ этой муки? Онъ для паука, для дырки въ ст ѣн ѣ, хоть на секунду забываетъ себя. Правда, что лучшее, самое сообразное съ общечелов ѣческой жизнью спасенье отъ памяти о себ ѣесть спасенье посредствомъ любви къ другимъ; но не легко пріобр ѣсти это счастье. —

................................................................................................................................................

Я нам ѣренъ былъ черезъ гору Jaman идти на Фрейбургъ. 12

Въ Avants 13 , 1½ часа отъ Монтрё, мы хот ѣли ночевать нынче. Когда мы вышли на большую дорогу, выс ѣченную, какъ вс ѣгорныя дороги, фута на два въ каменномъ грунт ѣ, идти стало легче. Мы поднялись уже такъ высоко, что около насъ не видать было желто-кофейныхъ пл ѣшинъ виноградниковъ, воздухъ какъ будто сталъ св ѣж ѣе, и съ л ѣвой стороны, съ которой заходило солнце, сочнолиственныя, темнозеленыя л ѣсныя, а не фруктовыя, деревья закрывали насъ своей т ѣнью. На право видн ѣлся глубокой зеленый оврагъ съ быстрымъ потокомъ; черезъ него торчалъ 14 на гор ѣRigi Vaüdais пансіонъ, составляющiй казенную partie 15 Англичанокъ и Н ѣмокъ, а оглянувшись назадъ видн ѣлось уже значительно съужившееся синее озеро съ б ѣлыми парусами и съ дорожками, которыя по разнымъ направленіямъ б ѣжали по немъ. – Вале въ синей дали съ русломъ Роны далеко и глубоко растилался передъ нами, на право сн ѣговыя горы Савои обозначались чище и ясн ѣе. —