Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Отрывок дневника 1857 года

Съ полчаса отъ Avants мы подошли къ загородк ѣсъ затворенными воротами. Опять большая поляна надъ оврагомъ и на полян ѣдлинный шале, въ которомъ д ѣлаютъ сыръ, съ фонтаномъ и колодой. Проходя мимо шале, мы услыхали въ немъ звонки и топотъ копытъ поварачивающихся коровъ и голоса.

– Здраствуйте, кто тамъ? – спросилъ я, перегнувшись черезъ запоры въ темныя конюшни.

– Jae! – откликнулся оттуда заспанный грубый голосъ, – qui est là? 25

– Иностранцы. Н ѣтъ ли молока? – спросили мы. —

Къ намъ вышелъ 26 малый л ѣтъ 16-ти съ лилово желтыми засученными руками и ногами и такимъ же лицомъ съ тупымъ удивленнымъ выраженіемъ. Другой старый голосъ слышенъ былъ изъ конюшни; онъ на своемъ грубомъ patois 27 сказалъ что-то малому. – Малый указалъ намъ на плоской чанъ съ молокомъ, положилъ въ него деревянное орудіе въ род ѣлопаты безъ ручки и сказавъ «voilà», 28 скрылся въ конюшн ѣ. —

– Ну чтò, хотите? – сказалъ я Саш ѣ, предлагая ему деревянное орудіе и указывая на желтоватое съ синимъ [молоко], все усыпанное сверху плавающимъ соромъ. —

Саша расхохотался только, мы напились воды и пошли дальше.

– И онъ думаетъ, что это пить можно. Хорошо угощеніе! – говорилъ Саша, подсм ѣиваясь надъ швейцарскимъ сырникомъ. —

У д ѣтей, как и у простолюдиновъ, есть одинаковое счастливое свойство насм ѣшливости надъ привычками и обычаями, которые не похожи на ихніе. Сколько разъ я видалъ, какъ наши солдаты помирали со см ѣху надъ Французами, отъ того что они не понимали по русски, и надъ татарами, которые снимали башмаки, входя въ комнату. И Саша никакъ не могъ понять, что ему въ горной сырн ѣне подается молоко, какъ въ пансіон ѣВотье, и помиралъ со см ѣху надъ этимъ. – Больше уже до самой вершины Jaman 29 , мы не встр ѣчали жилищъ; только то надъ головами въ кустахъ, то внизу надъ самымъ оврагомъ слышали равном ѣрно[е] побрякиванье бубенчиковъ пасущагося стада. Разъ даже ц ѣлое стадо, въ глав ѣкотораго б ѣжала веселинькая красная коровка съ маленькой головкой и на тоненькихъ прямыхъ ножкахъ, наткнулась на насъ. Саша посторонился съ уваженіемъ отъ коровъ, но поймалъ маленькую козочку за рога и съ хохотомъ любовался ворочаньемъ ея коротенькаго черненькаго хвостика. – Ну еще, вотъ такъ, ну еще, – приговаривалъ онъ. —

Правду мн ѣговорили, что ч ѣмъ выше идешь въ горы, т ѣмъ легче идти; мы шли ужъ съ часъ и оба не чувствовали ни тяжести м ѣшковъ, ни усталости. Хотя мы еще не вид ѣли солнца, по оно черезъ насъ, зад ѣвая н ѣсколько утесовъ и сосенъ на горизонт ѣ, бросало свои лучи на возвышенье напротивъ; потоки вс ѣслышны были внизу, около насъ только сочилась сн ѣговая вода, и на поворотахъ дороги мы снова стали вид ѣть озеро и Вале на ужасной глубин ѣподъ нами. Низъ Савойскихъ горъ былъ совершенно синій как озеро, только темн ѣе его, верхъ, осв ѣщенный солнцемъ, совершенно б ѣло-розовый. Сн ѣговыхъ 30 горъ было больше, они казались выше и разнообразн ѣе. Паруса и лодки, какъ чуть зам ѣтныя точки, были видны на озер ѣ.

Это было что-то красивое, даже необыкновенно красивое, но это не природа, а 31 что то такое хорошее. Я не люблю этихъ, такъ называемыхъ, величественныхъ знаменитыхъ видовъ – они холодны какъ-то. – Саша кажется разд ѣлялъ мое мн ѣніе. Даль этаго вида только интересовала его, но не нравилась очень. Черезъ посл ѣдній потокъ, который намъ надо было перейти, намъ пришлось снова спускаться на н ѣсколько сотъ шаговъ въ глубокой оврагъ на мостикъ. Этотъ видъ больше поразилъ насъ. —

Внизу – крутой шумный потокъ по камнямъ, черезъ который переброшенъ мостикъ изъ нетесанныхъ елей; съ нашей стороны между черными, все густ ѣющими книзу елями, вьется внизъ каменистая дорога и по другой сторон ѣ, по каменистому уступистому косогору поднимается вверхъ. – По крутому теченію все гуще и гуще ели; кое гд ѣповырваны и переброшены на камни красные стволы, и корни видн ѣются на серебристой п ѣн ѣ, и рядомъ съ п ѣной симетрическая верхушка другой сосны, растущей въ обрыв ѣ; и къ низу все гуще и гуще, круче и круче идетъ потокъ, перем ѣшиваясь съ темнозелеными верхушками и, наконецъ, на самомъ низу его закрываетъ отъ глазъ облако, кое гд ѣпрорванное кажущимися совершенно черными в ѣтвями сосенъ.

Перейдя мостикъ, Dent de Jaman 32 казалась уже совершенно надъ нами, мы различали ея разс ѣлины и сн ѣгъ и кусты около нея; но идти еще было тяжело и далеко. Саша мой все старался идти прям ѣе, по діагоналямъ, заб ѣгалъ впередъ и отдыхалъ, и отъ этаго уставалъ еще больше. Онъ уже отказывался идти, и мн ѣстановилось тяжело; но зная по опыту, что надо не в ѣрить первому моменту усталости, я, ели-ели передвигая ногу за ногу, все шелъ впередъ по зигзагамъ дороги, которая поднималась по р ѣдкому бору.

Солнце 33 еще не выбралось изъ за скалъ 34 . Везд ѣпусто, сыро, никого не видно и не слышно, съ об ѣихъ сторонъ голые стволы деревъ и б ѣдная растительность. Ч ѣмъ выше мы поднимались, становилось грязн ѣе 35 и грязн ѣе отъ таявшаго сн ѣга, ноги скользили и м ѣшокъ страшно тянулъ мн ѣспину, и я уже думалъ, что вовсе не такъ пріятно ходить п ѣшкомъ по Швейцаріи, какъ вс ѣговорятъ, когда вдругъ все перем ѣнилось. Выше меня послышались бубенчики [и] сильный, св ѣжій мужской голосъ, который п ѣлъ эту в ѣчную швейцарскую п ѣсню съ гортанными переливами; пройдя маленькой зигзагъ, мы очутились на маленькой сырой полянк ѣ, съ которой открылся еще шире, дальше и блестящ ѣе видъ на озеро; солнце большей половиной выкатилось изъ за скалы и осл ѣпительно заблест ѣло по голымъ краснымъ стволамъ сосенъ и по сырой трав ѣполяны. —

Взглянувъ вверхъ, надъ самой головой, я увидалъ черную навьюченную лошадку, которая, опустивъ голову внизъ, какъ бы обнюхивая дорогу, по самой окраин ѣспускалась внизъ, осторожно поджимая заднія ноги. Сзади скорыми шагами съ палкой въ рук ѣшелъ Швейцарецъ, молодой красивый малый въ соломенной шляп ѣ. Увидавъ насъ, онъ пересталъ п ѣть и только весело покрикивалъ на лошадку. – Bonjour, monsieur, – сказалъ онъ весело, заигрывающе ударяя на посл ѣднемъ слог ѣ, когда мы сошлись съ нимъ. – Bonjour, далеко ли до Alières? – Два маленькихъ часика, – отв ѣчалъ онъ, и – хупъ, хупъ, – закричалъ онъ и взялся за хвостъ лошади, которая приложивъ уши, съ какимъ то шутовски веселымъ выраженіемъ, побрякивая бубенчиками, быстро спускалась по самому краю дороги. Пока мы входили, до самаго верха горы, мы все вид ѣли внизу себя подъ ногами, то тамъ, то сямъ по извилинамъ дороги черную лошадку съ вьюкомъ и слышали п ѣсню Швейцарца. —

Странная вещь – изъ духа ли противор ѣчія, или 36 вкусы мои противуположны вкусамъ большинства, но въ жизни моей ни одна знаменито прекрасная вещь мн ѣне нравилась. Я остался совершенно холоденъ къ виду этой холодной дали съ Жаманской горы; мн ѣдаже и въ голову не пришло остановиться на минуту полюбоваться. 37 Я люблю природу, когда она со вс ѣхъ сторонъ окружаетъ меня и потомъ развивается безконечно въ даль, но когда я нахожусь въ ней. Я люблю, когда со вс ѣхъ сторонъ окружаетъ меня жаркой воздухъ, и этотъ же воздухъ клубясь уходитъ въ безконечную даль, когда эти самые сочные листья травы, которые я раздавилъ сидя на нихъ, д ѣлаютъ зелень безконечныхъ луговъ, когда т ѣсамыя листья, которыя, шевелясь отъ в ѣтра, двигаютъ т ѣнь по моему лицу, составляютъ линію далекаго л ѣса, когда тотъ самый воздухъ, которымъ вы дышете, д ѣлаетъ глубокую голубизну безконечнаго неба; когда вы не одни ликуете и радуетесь природой; когда около васъ жужжатъ и вьются миріады нас ѣкомыхъ, сц ѣпившись ползутъ коровки, везд ѣкругомъ заливаются птицы. А это – голая холодная пустынная сырая площадка, и гд ѣто тамъ красивое что-то, подернутое дымкой дали. Но это что то такъ далеко, что я не чувствую главнаго наслажденія природы, не чувствую себя частью этаго всего безконечнаго и прекраснаго ц ѣлаго. Мн ѣд ѣла н ѣтъ до этой дали. – Жаманской видъ для Англичанъ. Имъ должно быть пріятно сказать, что они вид ѣли съ Жаманъ озеро и Вале и т. д.