Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

Священникъ показался съ крестомъ въ царскихъ дверяхъ.

Господа Михайловы и за ними люди позначительн ѣе – прикащики, однодворцы, дворовые, дворники – подвинулись ближе къ амвону, чтобы, какъ водится, приложиться къ кресту однимъ прежде другихъ. Молодой челов ѣкъ вм ѣст ѣсъ толпой тоже невольно придвинулся къ амвону. Отецъ Поликарпій обратился съ крестомъ къ нему, какъ будто не зам ѣчая Г-жу Михайлову, которая уже крестилась, быстро пододвинувшись къ нему такъ близко, что касалась его ризы.

Молодой челов ѣкъ, зам ѣтивъ ея движеніе и краску досады, которая покрыла ея лицо, вспыхнулъ и не трогался съ м ѣста, но отецъ Поликарпій упорствовалъ. – Нечего было д ѣлать: онъ торопливо подошелъ къ кресту и, совершенно растерявшись, не отв ѣчая на поздравленіе съ праздникомъ Священника, не оглядываясь, прот ѣснился сквозь толпу и вышелъ на паперть.

Хабаровскій Князь, котораго родные звали Николинькой, и котораго я впредь буду называть также, былъ еще очень, очень молодъ: ему было 22 года, пушокъ такой-же св ѣтлый, какъ волосы мальчика, на котораго онъ загляд ѣлся въ церкви, покрывалъ его подбородокъ, и трудно даже было предположить, чтобы пушокъ этотъ когда-нибудь превратился въ щетину. Онъ былъ выше обыкновеннаго роста, сильно и пріятно сложенъ. (Въ сложеніи, какъ и въ лиц ѣ, есть неуловимыя, неопред ѣлимыя черты красоты, которыя отталкиваютъ или привлекаютъ насъ.) Но, не смотря на этотъ ростъ, на н ѣсколько горделивую походку и осанку (онъ высоко носилъ голову) и на выраженіе твердости или упрямства, которое зам ѣтно было въ его небольшихъ, но живыхъ и с ѣрыхъ глазахъ, только издалека и съ перваго взгляда его можно было принять за мужа; ясно было, что онъ еще почти ребенокъ, но милый ребенокъ. Это зам ѣтно было и по плоскости груди и по длин ѣрукъ и по слишкомъ н ѣжнымъ очертаніямъ около глазъ и по св ѣтло-красному недавнему загару, покрывавшему его лицо, и по н ѣжности кожи на ше ѣ, а въ особенности по неутвердившейся и совершенно д ѣтской добродушной улыбк ѣ. Въ одежд ѣего, какъ ни мало употребила времени для наблюденій Г-жа Михайлова, она зам ѣтила непростительное неряшество. Пальто въ пятнахъ, шейный платокъ, Богъ знаетъ, какъ повязанъ, на панталонахъ пятна: ясно, что запачкано дегтемъ и не отмыто. Сапоги съ заплатками. А руки-то? Красныя, загор ѣлыя, безъ перчатокъ. И Г-жа Михайлова р ѣшила, что въ молодомъ княз ѣесть что-то очень, очень странное.

Сойдя съ паперти Николинька набожно перекрестился и, над ѣвъ шляпу, собирался было отправиться домой, какъ въ толп ѣвыходящаго народа зам ѣтилъ маленькаго плотнаго краснорожаго мужичка въ синемъ кафтан ѣ. Это былъ дворникъ съ большой дороги, занимающійся лугами, скотиной, хл ѣбомъ, отчасти и рощами, но преимущественно всякаго рода плутовствомъ, как-то: кормчествомъ [?], даваніемъ денегъ и хл ѣба въ ростъ б ѣднымъ мужичкамъ, кляузничествомъ и т. п. Когда можно, грубіянъ, когда нужно, маленькій, ничтожный челов ѣкъ, иногда пьяный и распутный, иног[да] притворно набожный и смирный, но всегда сколдырникъ и кляузникъ. – Дворникъ съ большой дороги всегда челов ѣкъ опытный въ житейскомъ д ѣл ѣи говорить мастеръ. Онъ отъ другихъ всегда получаетъ деньжонки, а платитъ деньги, онъ пріятель со вс ѣми сус ѣдскими прикащиками, со вс ѣми мужичками зажиточными и съ Становымъ ладитъ, но б ѣдный мужикъ – это природный врагъ его. Ужъ попадись онъ только ему въ перед ѣлъ. «Народъ оголт ѣлый, необузданный, неотесанный». Онъ ц ѣлый в ѣкъ или дома всыпаетъ и пересыпаетъ разный хл ѣбъ у амбара, и, перетянувшись ремнемъ, разъ ѣзжаетъ верхомъ на гн ѣдой мохнатой лошади, которую купилъ у гуртовщиковъ, по разнымъ д ѣлишкамъ въ околотк ѣ. Часто лошадь эту можно вид ѣть безъ с ѣдока, привязанной у крыльца домика съ выв ѣской.

Прокутился-ли пом ѣщикъ, онъ скачетъ къ нему и торгуетъ 10,000-ный л ѣсъ, а вс ѣхъ денегъ у него тысячи не наберется. Однако онъ за весь предлагаетъ 2,000; его гонятъ въ шею, онъ скачетъ къ купцамъ, уговариваетъ, чтобы ц ѣны не надбавляли, а онъ для нихъ купитъ, только-бъ ему за хлопоты магарычи были: онъ всемъ доволенъ, онъ челов ѣкъ ничтожный! и опять ѣдетъ къ пом ѣщику и опять; потомъ ужъ пом ѣщику до зар ѣзу: купцы не ѣдутъ, за нимъ присылаютъ, глядишь, а за 10,000-ный л ѣсъ онъ 500 рубликовъ задатку даетъ, да по выручк ѣ2,000 приплатитъ, и л ѣсъ его.

Неурожай-ли случился, ему мужичокъ за осьмину четверть на другой годъ всыпаетъ. Другой за с ѣмяны ему годъ, почитай, ц ѣлый работаетъ. Онъ привыкъ по 2 гривны пудъ с ѣна брать, да по рублю про ѣзжимъ спускать, другой торговли онъ и не знаетъ. 10 процентовъ въ годъ получить онъ и пачкаться не станетъ, а торговля ему всякая открыта. – Платитъ м ѣщанскія подати и за д ѣтей солдатчины не боится, потому что въ разные города приписанъ, а въ гильдію записаться – онъ не дуракъ. Да и что? «Куда ему? – онъ челов ѣкъ ничтожный». Онъ любитъ чай, муку, въ которой в ѣчно пачкается, лошадокъ, водку и донское пивалъ съ писаремъ, который ему кляузы пишетъ; очень любитъ трактиры и половыхъ, а когда говорятъ о д ѣвкахъ, то со см ѣху помираетъ. Но грамот ѣне знаетъ, только ум ѣетъ имя писать да «цифиры». Прозвище его Шкаликъ, но вс ѣзовутъ его Алешка, исключая б ѣдныхъ мужиковъ, которые, низко кланяясь, говорятъ ему «Алекс ѣй Тарасычь, батюшка».

Когда Ал[ешка] «прогоритъ» или «вылетитъ въ трубу» то это обстоятельство всегда возбуждаетъ истинную радость во вс ѣхъ его знакомыхъ, и тогда онъ, погибшій челов ѣкъ, или попадаетъ въ острогъ или спивается съ кругу. Къ несчастію Алешки, Липатки и Купріяшки изобилуютъ не въ одномъ N у ѣзд ѣ, а ихъ по всей Руси много найдется.

И досадно то, что они вс ѣносятъ на себ ѣсамый чистый русскій характеръ, въ которомъ привыкъ вид ѣть много добраго и роднаго. Больно смотр ѣть, какъ иностранные артисты, д ѣвки, магазинщики, художники за вещи, не им ѣющія никакой положительной ц ѣнности, получаютъ черезъ руки нашихъ пом ѣщиковъ трудомъ и потомъ добытыя кровныя деньги русскаго народа, и, самодовольно посм ѣиваясь, увозятъ ихъ за море, къ своимъ соотечественникамъ. Но, по крайней м ѣр ѣ, тутъ можемъ мы обвинять европейское вліяніе, можемъ ут ѣшать себя мыслью, что люди эти спекулировали на счетъ нашихъ маленькихъ страстишекъ, въ особенности на счетъ подл ѣйшей и обыкновенн ѣйшей изъ нихъ – на счетъ тщеславія. Мы можемъ ут ѣшать себя мыслью, что, разрабатывая тщеславіе, они наказываютъ его. Но каково же вид ѣть Алешекъ и Купріяшекъ, усп ѣшно разрабатывающихъ незаслуженную нищету и невинную простоту народа, которыя одн ѣпричиною удачи ихъ спекуляцій. <���Алешки и Купріяшки, не въ томъ, такъ въ другомъ вид ѣвсегда будутъ существовать, но разв ѣне отъ пом ѣщиковъ зависитъ ограничить кругъ ихъ преступной д ѣятельности?>