Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

Шкаликъ, не за ѣзжая домой, отправился въ городъ, – прямо въ нижнюю слободу, и остановился у разваленнаго домика чинов[ницы] Кошановой. Исхудалая, бол ѣзненная и оборванная женщина въ чепц ѣстояла въ углу сорнаго, вонючаго двора и мыла б ѣлье. 10-л ѣтній мальчикъ въ одной рубашёнк ѣ, одномъ башмак ѣсъ ленточкой, но въ соломенномъ картузик ѣсид ѣлъ около нея и д ѣлалъ изъ грязи плотину на мыльномъ ручь ѣ, текшемъ изъ подъ корыта, 6-л ѣтняя д ѣвочка въ чепчик ѣсъ засаленными, розовыми лентами лежала на живот ѣпосереди двора и надрывалась отъ крика и плача, но не обращала на себя ничьяго вниманія.

– Здраствуйте, Марья Григорьевна, – сказалъ Шкаликъ, въ ѣзжая на дворъ и обращаясь къ женщин ѣвъ чепц ѣ, какъ бы вашего Василья Федорыча увидать?

– И, батюшка, Алекс ѣй Тарасычь, – отв ѣчала женщина, счищая мыло съ своихъ костлявыхъ рукъ, – 4-ую нед ѣлю не вижу.

– Что такъ?

– Пьетъ! – грустно отв ѣчала женщина.

Въ одномъ слов ѣэтомъ и голос ѣ, которымъ оно было сказано, заключалось выраженіе продолжительнаго и тяжелаго горя.

– В ѣрите-ли, до чего дошли: ни хл ѣба, ни дровъ, ни денегъ, ничего н ѣтъ, такъ приходилось, что съ д ѣтьми хоть съ сумой иди. Спасибо, добрые люди нашлись, дали работу, да и то мое здоровье какое? Куда мн ѣстиркой заниматься? – продолжала женщина, какъ будто вспоминая лучшія времена. Вотъ только т ѣмъ и кормлюсь: куплю въ день дв ѣбулочки, да и д ѣлю между ними, – прибавила она, какъ видно съ удовольствіемъ распространяясь о своемъ несчастіи и указывая на д ѣтей. А печки мы, кажется, съ Пасхи не топили. Вотъ жизнь моя какая, и до чего онъ довелъ меня безчувственный, а кажется, могъ бы семью прокормить. Ума палата, кажется, по его уму министромъ только-бы быть, могъ бы въ свое удовольствіе жить и семейство… все водочка погубила. —

– A разв ѣне знаешь, гд ѣонъ? Мн ѣд ѣльце важное до него есть.

Описаніе нищеты под ѣйствовало на Шкалика, должно быть, не такъ, какъ ожидала Марья Григорьевна; онъ презрительно посматривалъ на нее и, говорилъ ей уже не «вы», а «ты».

– Говорятъ, на съ ѣзжей сидитъ. Намедни, слышно, они у Настьки гуляли; такъ тамъ драка какая-то съ семинарскими случилась. Говорятъ, мой-то Василій Ѳедоровичъ въ сердцахъ одному палецъ откусили что-ли. Богъ ихъ знаютъ.

– Онъ теперь трезвый, я-чай?

Женщина помолчала немного, утерла глаза щиколками руки и ближе подошла къ лошади Шкалика.

– Алекс ѣй Тарасычь! вамъ в ѣрно его надо насчетъ бумагъ. Вы сами знаете – онъ вамъ ужъ писалъ, такъ, какъ онъ, никто не напишетъ. Ужъ онъ кажется самому Царю напишетъ. Сд ѣлайте такую милость, Алекс ѣй Тарасычь, продолжала Марья Григорьевна, красн ѣя и кланяясь, – не давайте ему въ руки ничего за труды: все пропьетъ. – Сд ѣлайте милость, мн ѣотдайте. Видите мою нищету.

– Это ужъ тамъ ваше д ѣло. Мое д ѣло заплатить.

– В ѣрите-ли, со вчерашняго утра у д ѣтей куска хл ѣба въ рот ѣне было, хоть бы вы… – но тутъ голосъ Марьи Григорьевны задрожалъ, лицо ее покрасн ѣло, она быстро подошла къ корыту, и слезы покатились въ него градомъ.

– А пускаютъ ли къ нему? – спросилъ Шкаликъ, поворачивая лошадь.

Марья Григорьевна махнула рукой и, рыдая, принялась стирать какую-то салфетку.

Вс ѣ, кто только зналъ Василья Феодоровича, отзывались о немъ такъ: «О! умн ѣйшій челов ѣкъ, и душа чудесная, только одно…»

Такое мн ѣніе основывалось не на д ѣлахъ его, потому что никогда онъ ничего ни умнаго, ни добраго не сд ѣлалъ, но единственно на утвердившемся мн ѣніи о его ум ѣ, краснор ѣчіи и на томъ, что онъ будто-бы служилъ въ Сенат ѣ. «Заслушаешься его р ѣчей», говорили его знакомые и въ особенности т ѣ, которые обращались къ нему для сочиненія просьбъ, писемъ, докладныхъ записокъ и т. п. Въ сочиненіи такого рода бумагъ для безграмотныхъ людей и состояли съ незапамятныхъ временъ его средства къ существованію въ то короткое время года, въ которое онъ не пилъ запоемъ или, какъ, смягчая это выраженіе, говорили о немъ, – не бывалъ бол ѣнъ. —

Мы не беремся р ѣшать вопроса, д ѣйствительно ли существуетъ эта бол ѣзнь, къ которой особенно склоненъ изв ѣстный классъ русскаго народа, но скажемъ только одно: по нашему зам ѣчанію, главные симптомы этой бол ѣзни составляютъ безпечность, безчестный промыселъ, равнодушіе къ семейству и упадокъ религіозныхъ чувствъ, общій источникъ которыхъ есть полуобразованіе.

Хотя у[мн ѣйшій] челов ѣкъ зналъ отчасти гражданскіе и уголовные законы, но въ бумагахъ, сочиняемыхъ имъ, ясность и основательность изложенія д ѣла большей частью приносилась въ жертву риторическимъ цв ѣтамъ, такъ что сквозь слова «высокодоброд ѣтельный, всемилостив ѣйше снизойдти, одръ изнурительной медицинской бол ѣзни» и т. п., восклицательныя знаки и розмахи пера, смыслъ проглядывалъ очень, очень слабо. Это-то, кажется, и нравилось т ѣмъ, которые обращались къ нему. Лицо его, украшенное взбитымъ полус ѣдымъ хохломъ, выражало добродушіе и слабость; никакъ нельзя было предполагать, чтобы такой челов ѣкъ могъ откусить палецъ семинаристу.

У[мн ѣйшій] челов ѣкъ небритый, испачканный, избитый и испитой, въ одной рубашк ѣ, лежалъ на кровати сторожа и не былъ пьянъ. Онъ внимательно выслушалъ разсказъ Шкалика о д ѣл ѣего съ Княземъ. Шкаликъ обращался съ Василіемъ Ѳедоровичемъ съ чрезвычайнымъ почтеніемъ. Узнавъ, что забол ѣвшая отъ побоевъ баба была взята въ устроенную недавно Княземъ больницу и уже выздоров ѣла, что отъ Князя никакого прошенія не поступало, а должно было поступить такого-то содержанія (Шкаликъ досталъ отъ конторщика черновое прошеніе), что свид ѣтель былъ только одинъ, у[мн ѣйшій] челов ѣкъ сказалъ, что никто, кром ѣего, не можетъ устроить этаго д ѣла, но что онъ, такъ и быть, берется за него, т ѣмъ бол ѣе, что Шкалику выгодн ѣе, вм ѣсто того, чтобы платить 50 р. какому-то (Рюрику) 9 мужлану, заплатить ему хоть 15. «Такъ-то, братъ Алешка», – сказалъ онъ, приподнимаясь. – «Такъ точно», – отв ѣчалъ Шкаликъ. Посл ѣэтаго умн ѣйшій челов ѣкъ, не слушая обычныхъ лестныхъ словъ Шкалика насчетъ своего высокаго ума, впалъ въ задумчивость. Плодомъ этой задумчивости были дв ѣбумаги сл ѣдующаго содержанія: 1) По титул ѣ: такого-то и туда прошенія, а о чемъ тому сл ѣдуютъ пункты. 1) Про ѣзжая туда-то и туда-то, нашелъ на полян ѣтакой-то и такой-то с ѣно мое расхищеннымъ (ночью должно было разломать два стога и увезти во дворъ); 2) похитителями были хабаровскіе крестьяне, въ чемъ я удостов ѣрился, заставъ ихъ на м ѣст ѣпреступленія. 3) Увидавъ, что гнусный и преступный замыселъ ихъ открыть, они возъим ѣли нам ѣреніе лишить меня жизни, но всемилостив ѣйшее Провид ѣніе спасло меня незримымъ перстомъ своимъ и т. д.; 4) и потому прошу, дабы съ злоумышленными похитителями онаго с ѣна, и грабителями поступлено было по законамъ. Къ подач ѣнадлежитъ туда-то, сочинялъ такой-то и т. д.