Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

– Шкаликъ, поди-ка сюда, – сказалъ Николинька, подзывая его и отходя въ сторону. – Что жъ, братецъ? – над ѣнь шапку – когда ты нам ѣренъ кончить д ѣло съ Болхой? Над ѣнь-же, я теб ѣговорю, – я теб ѣсказалъ, что, ежели ты до нын ѣшняго дня съ нимъ не помиришься, я подамъ на тебя въ судъ, и ужъ не прогн ѣвайся.

– Помилуйте, Васясо , я готовъ для вашей милости все прекратить и съ Болхой готовъ мировую исд ѣлать и все, что вамъ будетъ угодно, только не обидно ли будетъ-съ, говорилъ Алешка, опять снимая шляпу.

– Ахъ, скука какая! Над ѣнь, 20 разъ теб ѣговорю, мн ѣне въ шляп ѣд ѣло, а въ томъ, чтобы ты говорилъ толкомъ, а не болталъ всякій вздоръ; хочешь ты или н ѣтъ кончить д ѣло мировой? Ежели хочешь, ступай сейчасъ къ Болх ѣи отдай ему по уговору 50 р.; ты вспомни, что ужъ вотъ 2-ая нед ѣля; ежели не хочешь, такъ скажи прямо, что не хочешь.

– Оно точно, Васясо, – отв ѣчалъ Шкаликъ, над ѣвая шляпу и мутно глядя черезъ плечо Князю, деньги отдать нечто, да больно обидно будетъ: наше с ѣно разломали, наши веревки растащили, да чуть до смерти не убили, а вы съ меня же изволите деньги требовать, да судомъ изволите стращать. Сами изволите знать, мы за деньгами не постоимъ, да д ѣло-то незаконное, а по судамъ, слава Богу, намъ не въ первой ходить, насъ и Матв ѣй Иванычь знаютъ.

– Что?

– Впрочемъ на то есть воля Вашего Сіятельства, только насчетъ денежекъ-то извольте ужъ лучше оставить, – прибавилъ онъ, поглаживая бородку.

– Не понимаю! Такъ ты говоришь, что ты ни въ чемъ не виноватъ, что ты бабу не билъ?

– Никакъ н ѣтъ-съ, – отв ѣчалъ Шкаликъ, съ выраженіемъ совершеннаго равнодушія поднимая брови.

– И денегъ платить не хочешь?

– За что-жъ намъ платить? сами извольте посудить, Васясо, – отв ѣчалъ онъ съ улыбкой, добродушно потряхивая головой.

– Ахъ, ка-кой – плутъ!!! – вскричалъ Князь, отвернувшись отъ него съ видомъ чрезвычайнаго изумленія и отвращенія. – Хорошо же негодяй! – прибавилъ онъ, вспыхнувъ и быстро подходя къ нему.

– Помилуйте, Васясо, – отв ѣчалъ Шкаликъ, снимая шляпу и отступая, – мы люди маленькіе, темные.

Минутное волненіе изобразилось на лиц ѣШкалика при вид ѣбольшихъ рукъ Николиньки, которыя, выскочивъ изъ кармановъ и сд ѣлавъ грозный жестъ, энергически сложились за спиной. Казалось, руки эти напрашивались на другое употребленіе.

– Послушай, Шкаликъ, я сов ѣтую теб ѣобдуматься, – продолжалъ онъ спокойн ѣе, но въ это время кто-то сзади довольно грубо толкнулъ его, прибавивъ: «позвольте». Онъ отодвинулся и, не перем ѣняя суроваго выраженія лица, оглянулся. – Г-жа Михайлова, сопутствуемая своимъ супругомъ и выд ѣлывая головой и глазами самыя, по ея мн ѣнію, завлекательныя маневры съ явнымъ нам ѣреніемъ обратить на себя чье-то вниманіе, вертлявой походочкой проходила къ экипажу.

– Сов ѣтую теб ѣобдуматься, – продолжалъ Князь къ Шкалику тотчасъ же отвернувшись. – Ты самъ в ѣрно чувствуешь, что поступаешь безчестно и безсов ѣстно. Помяни же мое слово, что, ежели не я, то Богъ жестоко накажетъ тебя за такіе гнусные д ѣла. А тогда ужъ будетъ поздно. Лучше обдумайся.

– Изв ѣстно, Ваше Сіятельство, вс ѣподъ Богомъ ходимъ, – съ глубокимъ вздохомъ отв ѣчалъ Шкаликъ, но Князь, повернувъ за уголъ, уже шелъ по тропинк ѣ, ведущей въ Хабаровку. —

– Вс ѣподъ Богомъ ходимъ, – повторилъ Шкаликъ, бросая лучезарную улыбку на окружавшихъ его слушателей.

– Зам ѣтилъ ты, Михаилъ Ивановичь, – говорила Г-жа Михайлова, усаживаясь въ новыя троечныя дрожечки на рессорахъ, – какое у него лицо непріятное. Что-то этакое злое ужасно. Ну, а ужъ ходитъ, нечего сказать, не по княжески.

– Да и слухи про него не такъ то хороши, – отв ѣчалъ Михайло Ивановичь, глубокомысленно вглядываясь въ лоснящійся крупъ правой пристяжной. – Князь, такъ и держи себя княземъ, а это что?

На прошлой нед ѣл ѣ5 хабаровскихъ бабъ ходили въ казенную зас ѣку за грибами. Набравъ по лукошк ѣ, часу въ 10-мъ он ѣ, возвращаясь домой черезъ шкаликовскую долину (онъ снималъ ее отъ казны), прис ѣли отдохнуть около стоговъ. По шкаликовской долин ѣ, занимающей продолговатое пространство въ н ѣсколько десятинъ, между старымъ казеннымъ л ѣсомъ, молодымъ березникомъ и хабаровскимъ озимымъ полемъ, течетъ чуть видная, чуть слышная р ѣчка Сорочка. На одномъ изъ ея изгибовъ расли 3 разв ѣсистыя березы, а между березами стояли стога стараго с ѣна и вм ѣст ѣсъ ними кидали по утрамъ причудливую лиловую т ѣнь черезъ р ѣчку на мокрую отъ росы шкаликовскую траву. Тутъ-то полдничали и спали бабы. Тонкая сочная трава растетъ около р ѣчки, но ближе къ темнымъ дубамъ, стоящимъ на опушк ѣл ѣса, она сначала превращается въ осоку и глухую зарость, а еще ближе къ л ѣсу только кое-гд ѣтонкими былинками пробивается сквозь сухія листья, жолуди, сучья, каряжникъ, которые сотни л ѣтъ сбрасываетъ съ себя дремучій л ѣсъ и кидаетъ на сырую землю. Л ѣсъ идетъ въ гору и ч ѣмъ дальше, т ѣмъ суров ѣе; изр ѣдка попадаются голые стволы осинъ, съ подсохшими снизу сучьями и круглой, высоко трепещущей, зеленой верхушкой; кое-гд ѣскрипитъ отъ в ѣтра нагнувшаяся двойная береза надъ сырымъ оврагомъ, въ которомъ, придавивъ ор ѣховый и осиновый подростокъ, съ незапамятныхъ временъ, гніетъ покрытое мохомъ свалившееся дерево. Но когда смотришь съ долины, видны только зеленыя макушки высокихъ деревъ, все выше и выше, все син ѣе и син ѣе. И конца не видать. – Березникъ, л ѣсокъ незавидный, нешто, нешто, сл ѣга, а то и оглобля не выйдетъ. – Трава тоже пустая, тонкая, р ѣдкая, косой не захватишь по ней. Шкаликъ скотину пускаетъ. Зато 6 м ѣсто веселое. Въ то самое

время, какъ бабы отдыхали подъ стогами, Шкаликъ изъ города за ѣхалъ посмотр ѣть свою долину и, объ ѣхавъ ее кругомъ, удостов ѣрившись, что трава растетъ и побоевъ н ѣтъ, подъ ѣхалъ къ стогамъ. Дальн ѣйшія же обстоятельства могу передать только въ томъ вид ѣ, въ какомъ он ѣдошли до меня.

Въ тотъ-же день Князю Нехлюдову доложили, что прі ѣхалъ Шкаликъ и им ѣетъ сообщить важное д ѣло. —

Выйдя на крыльцо, Николинька нашелъ Шкалика въ самомъ странномъ положеніи. Лицо его было исцарапано, волосы, борода и усы растрепаны и сл ѣплены кровью, надъ правымъ глазомъ синеватая шишка и такая же на верхней губ ѣ. Одежда, сгорбленное положеніе и бол ѣзненное выраженіе глазъ и сильный запахъ водки свид ѣтельствовали о необычайномъ его разстройств ѣ.

– Что съ тобой? – спросилъ Князь.

– Ваше Сіятельство, защитите.

– Что? что такое?

– Ваши мужички… жисть мою прекратили.

– Какъ жисть прекратили? Когда? гд ѣ?

– Только, вотъ, вотъ вырвался отъ злод ѣевъ, спасибо объ ѣзчикъ меня спасъ отъ варваровъ, а то бы тамъ и лишиться бы мн ѣсмерти, Ваше Сіятельство.

– Гд ѣэто было и за что? Объяснись обстоятельно.