Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

– На Савиной полян ѣ, Ваше Сіятельство. Ѣздилъ я въ городъ позавчера по своимъ надобностямъ, только нынче напился чайкю съ Митряшкой, ежели изволите знать, что на канав ѣдворъ, онъ и говорить: «по ѣдемъ лучше, Алекс ѣй, вм ѣст ѣ, я тебя на тел ѣг ѣдовезу, а лошадь сзади привяжь».

– Ну, – сказалъ Князь, усаживаясь на перила и продолжая слушать съ напряженнымъ вниманіемъ.

Какъ только Шкаликъ приступилъ къ изложенію своего несчастія, вс ѣсл ѣды его слабости и разстройства постепенно изчезли, онъ выпрямился и говорилъ твердо. Онъ объяснилъ, какъ они съ Мит[ряшкой] за ѣзжали на конную, какъ потомъ М[итряшка] уб ѣдительно приглашалъ его въ трактиръ, но какъ онъ, къ своему несчастію, не согласился на его предложенія. Потомъ сл ѣдовалъ разсказъ о томъ, какія выгоды можетъ приносить С[авина] поляна, и какія родятся на ней с ѣна. Дал ѣе онъ передалъ, что чувствовалъ, какъ бы предчувствіе своего несчастія, но нелегкій затащилъ его за ѣхать на долину, на которой онъ и былъ изув ѣченъ хабаровскими мужичками. О причинахъ же, доведшихъ его до этаго несчастнаго положенія, онъ умалчивалъ.

– Какіе-же были мужички на долин ѣ, и за что вы поссорились? – продолжалъ допрашивать Князь, зам ѣчая, что Шкаликъ такъ-же охотно умалчивалъ о сущности обстоятельства, какъ охотно распространялся о предшествующихъ тому случаяхъ съ нимъ, съ Митряшкой и съ другими его знакомыми.

– Игнашка Болхинъ былъ, Ваше Сіятельство.

– Ну что-же у васъ съ нимъ было?

– Ничего не было.

– Такъ за что же онъ тебя билъ?

– По ненависти, Ваше Сіятельство.

– Да неужели онъ такъ, безъ всякой причины, подошелъ и началъ, молча, бить тебя. Что-же онъ говорилъ?

– Ты, – говоритъ, – наши луга травишь, да ты хл ѣбъ нашъ топчешь, да ты такой, да ты сякой, взялъ да и началъ катать. Ужъ они меня били, били.

– Кто же они?

– Тутъ и бабы, тутъ и д ѣвки, тутъ ужъ я и не помню.

– Зач ѣмъ-же такъ бабы били?

– Богъ ихъ в ѣдаетъ, – отв ѣчалъ онъ, махая рукой, какъ будто желая прекратить этотъ непріятный для него разговоръ. – С ѣно мое пораскидано, стога разломаны…

– Зач ѣмъ-же они с ѣно разломали?

– По злоб ѣ, Ваше Сіятельство. Я еще сказалъ Афеньк ѣБолхиной: «вы с ѣно, бабочки, не ломайте», какъ она схватитъ жердь, – продолжалъ онъ, представляя ея жестъ и выраженіе лица, – а тутъ Игнатка съ поля какъ кинется… Истиранили, Ваше Сіятельство, на в ѣкъ нечелов ѣкомъ исд ѣлали, – продолжалъ онъ, опять приводя свое лицо и фигуру въ положеніе прежняго разстройства. – 20 л ѣтъ живу, такого со мной не бывало. Меня зд ѣсь вс ѣзнаютъ, я никому обиды не д ѣлалъ, ну ужъ и меня разсудите, Ваше Сіятельство, по Божьему, ч ѣмъ намъ кляузы им ѣть…

– Странно, – говорилъ Князь, пожимая плечами, – такъ безъ причины бросились бить. Хорошо, я все д ѣло нынче вечеромъ разузнаю, а ты прі ѣзжай завтра рано утромъ, и, ежели твоя правда, строго взъищу, будь покоенъ.

– Коли имъ острастки не дать, Ваше Сіятельство, они убить рады – это такой народъ.

– Будь покоенъ, прощай.

Князь воротился въ комнату. Несчастный Шкаликъ въ виду лакея насилу вл ѣзъ на лошадь, но вы ѣхавъ на большую дорогу, началъ выд ѣлывать туловищемъ, плетью и головой престранныя эволюціи и вдругъ пустилъ лошадь во весь скокъ до самаго кабака.

Въ тотъ же день вечеромъ призванный Игнатка Болхинъ объяснилъ д ѣло это совс ѣмъ иначе. Онъ просилъ у Князя милости и защиты отъ Шкалика, который будто-бы, подъ ѣхавъ къ стогу, у котораго отдыхали бабы, почалъ ихъ безщадно бранить за расхищеніе какихъ-то веревокъ и с ѣна. На слова ихъ что он ѣни его, ни с ѣна не трогаютъ, онъ отв ѣчалъ т ѣмъ, что, схвативъ съ стога жердь, погнался за ними.

И бабы уб ѣжали, но А ѳенька Болхина была на снос ѣ, поэтому не могла уйдти, спотыкнулась, упала и была избита имъ такъ, что, едва-едва дотащившись домой, тотчасъ-же выкинула. Онъ-же (Игнатка), находясь на бугр ѣ, что за березникомъ (на который сваливалъ навозъ) услыхалъ крикъ и кинулся туда. Увидавъ, что хозяйка его ужъ хрипитъ, а Шкаликъ ее все таскаетъ, онъ отнялъ у него хозяйку и жердь. Онъ готовъ былъ идти къ присяг ѣ, что все это была истинная правда, и опирался при этомъ на свид ѣтельство объ ѣздчика. Допрошенный объ ѣздчикъ изъ гвардейцовъ д ѣйствительно подтвердилъ слова Игната, съ одобрительной улыбкой прибавилъ, что Игнатка-таки похолилъ Шкалика, и что Шкаликъ в ѣрно не сд ѣлалъ бы такого, не будь онъ въ Бахус ѣ. Д ѣло уяснилось.

Шкаликъ не являлся. Но когда посланный отъ Князя конторщикъ объявилъ ему, что А ѳенька выкинула, что Князь изволятъ кр ѣпко гн ѣваться и об ѣщаются взыскать съ него по законамъ, – а они у насъ до всего сами доходятъ, – прибавилъ конторщикъ, – Шкаликъ трухнулъ. Ему смутно представились острогъ, кобыла, плети, и все это такъ непріятно под ѣйствовало на него, что онъ по ѣхалъ къ Князю, молча упалъ ему въ ноги, и только посл ѣнеоднократныхъ требованій встать и объясниться, всхлипывая сказалъ: «виноватъ, Ваше Сіятельство, не погубите!» Трогательное выраженіе раскаянія Шкалика под ѣйствовало на неопытнаго Князя.

– Я вижу, ты не злой челов ѣкъ, – сказалъ онъ, поднимая его за плечи. – Ежели ты искренно раскаиваешься, то Богъ проститъ тебя, мн ѣже на тебя сердиться нечего; д ѣло въ томъ, проститъ ли теб ѣБолха и его жена, которымъ ты сд ѣлалъ зло? Я позову къ себ ѣБолху, поговорю съ нимъ. Можетъ быть все и уладится».

При этомъ юный Князь сказалъ еще н ѣсколько благородныхъ, но не доступныхъ для Шкалика словъ о томъ, что прощать обиды лучшая и пріятн ѣйшая доброд ѣтель, но что въ настоящемъ случа ѣонъ не можетъ доставить себ ѣэтаго наслажденія, потому что обида нанесена не ему, а людямъ, ввереннымъ Богомъ его попеченію, что онъ можетъ только внушать имъ добро, но управлять чувствами этихъ людей онъ не можетъ. Шкаликъ на все изъявилъ совершенное согласіе. Игнатка былъ позванъ въ другую комнату, и юный Князь, очень довольный своей ролью посредника, сталъ внушать Игнатк ѣ, очень удивленному т ѣмъ, что все д ѣло еще не прекратилось таской, которую онъ далъ Шкалику, – чувства любви и примиренія.

– Потеря твоя ужъ невозвратима, – говорилъ Николинька, и, разум ѣется, нич ѣмъ нельзя заплатить за сына, котораго ты лишился, но такъ какъ этотъ челов ѣкъ искренно раскаивается и проситъ простить его, то не лучше-ли теб ѣкончить съ нимъ мировой? Онъ, я ув ѣренъ, не откажется заплатить теб ѣ50 р. съ т ѣмъ только, чтобы ты оставилъ это д ѣло и забылъ все прошлое. Такъ что-ли?

– Слушаю, Ваше Сіятельство!

– Н ѣтъ, ты говори по своимъ чувствамъ, я тебя принуждать не нам ѣренъ. Какъ ты хочешь?

– На то воля Вашего Сіятельства.

Больше этого Князь ничего не могъ добиться отъ непонимающаго хорошенько, въ чемъ д ѣло, Игната, но, принявъ и эти слова за согласіе, онъ съ радостнымъ чувствомъ перешелъ къ Шкалику. Шкаликъ опять на все былъ совершенно согласенъ. Князь, очень довольный приведеннымъ къ окончанію примиреніемъ, перешелъ опять къ Игнату и, слегка приготовивъ его, привелъ къ Шкалику въ переднюю, гд ѣи заставилъ ихъ, къ обоюдному удивленію и къ своему большому удовольствію поцеловаться. Шкаликъ хладнокровно отеръ усы и, не взглядывая на Игната, простился, зам ѣтивъ, что съ нимъ денегъ только ц ѣлковый, а что онъ привезетъ остальныя завтра. «Вотъ, – думалъ Николинька, какъ легко сд ѣлать доброе д ѣло. Вм ѣсто вражды, которая могла довести ихъ, Богъ знаетъ, до чего и лишить ихъ душевнаго спокойствія, они теперь искренно помирились.