Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 4

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 4 - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Русская классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Преступление и наказание, Часть 4
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Русская классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 4 краткое содержание

Преступление и наказание, Часть 4 - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Преступление и наказание» – гениальный роман, главные темы которого: преступление и наказание, жертвенность и любовь, свобода и гордость человека – обрамлены почти детективным сюжетом.

Многократно экранизированный и не раз поставленный на сцене, он и по сей день читается на одном дыхании.

Преступление и наказание, Часть 4 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Преступление и наказание, Часть 4 - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"Why comical?" Porfiry Petrovitch had turned to go, but he seemed to prick up his ears at this.	- Почему же комическая-с? - тотчас навострил уши Порфирий Петрович, тоже повернувшийся было уйти.
"Why, how you must have been torturing and harassing that poor Nikolay psychologically, after your fashion, till he confessed! You must have been at him day and night, proving to him that he was the murderer, and now that he has confessed, you'll begin vivisecting him again.	- Да как же, вот этого бедного Миколку вы ведь как, должно быть, терзали и мучили, психологически-то, на свой манер, покамест он не сознался; день и ночь, должно быть, доказывали ему: "Ты убийца, ты убийца..." - ну а теперь, как он уж сознался, вы его опять по косточкам разминать начнете:
' You are lying,' you'll say.	"Врешь, дескать, не ты убийца!
' You are not the murderer!	Не мог ты им быть!
You can't be!	Не свои ты слова говоришь!"
It's not your own tale you are telling!' You must admit it's a comical business!"	Ну, так как же после этого должность не комическая?
"He-he-he!	- Хе-хе-хе!
You noticed then that I said to Nikolay just now that it was not his own tale he was telling?"	А таки заметили, что я сказал сейчас Николаю, что он "не свои слова говорит"?
"How could I help noticing it!"	- Как не заметить?
"He-he!	- Хе-хе!
You are quick-witted.	Остроумны, остроумны-с.
You notice everything!	Все-то замечаете!
You've really a playful mind!	Настоящий игривый ум-с!
And you always fasten on the comic side... he-he!	И самую-то комическую струну и зацепите... хе-хе!
They say that was the marked characteristic of Gogol, among the writers."	Это ведь у Гоголя, из писателей, говорят, эта черта была в высшей-то степени?
"Yes, of Gogol."	- Да, у Гоголя.
"Yes, of Gogol.... I shall look forward to meeting you."	- Да-с, у Гоголя-с... до приятнейшего свидания-с.
"So shall I."	- До приятнейшего свидания...
Raskolnikov walked straight home.	Раскольников прошел прямо домой.
He was so muddled and bewildered that on getting home he sat for a quarter of an hour on the sofa, trying to collect his thoughts.	Он до того был сбит и спутан, что, уже придя домой и бросившись на диван, с четверть часа сидел, только отдыхая и стараясь хоть сколько-нибудь собраться с мыслями.
He did not attempt to think about Nikolay; he was stupefied; he felt that his confession was something inexplicable, amazing--something beyond his understanding.	Про Николая он и рассуждать не брался: он чувствовал, что поражен; что в признании Николая есть что-то необъяснимое, удивительное, чего теперь ему не понять ни за что.
But Nikolay's confession was an actual fact.	Но признание Николая был факт действительный.

The consequences of this fact were clear to him at once, its falsehood could not fail to be discovered, and then they would be after him again.	Последствия этого факта ему тотчас же стали ясны: ложь не могла не обнаружиться, и тогда примутся опять за него.
Till then, at least, he was free and must do something for himself, for the danger was imminent.	Но, по крайней мере, до того времени он свободен и должен непременно что-нибудь для себя сделать, потому что опасность неминуемая.
But how imminent?	Но, однако ж, в какой степени?
His position gradually became clear to him.	Положение начало выясняться.
Remembering, sketchily, the main outlines of his recent scene with Porfiry, he could not help shuddering again with horror.	Припоминая, вчерне, в общей связи, всю свою давешнюю сцену с Порфирием, он не мог еще раз не содрогнуться от ужаса.
Of course, he did not yet know all Porfiry's aims, he could not see into all his calculations.	Конечно, он не знал еще всех целей Порфирия, не мог постигнуть всех давешних расчетов его.
But he had already partly shown his hand, and no one knew better than Raskolnikov how terrible Porfiry's "lead" had been for him.	Но часть игры была обнаружена, и уж, конечно, никто лучше его не мог понять, как страшен был для него этот "ход" в игре Порфирия.
A little more and he might have given himself away completely, circumstantially.	Еще немного, и он мог выдать себя совершенно, уже фактически.
Knowing his nervous temperament and from the first glance seeing through him, Porfiry, though playing a bold game, was bound to win.	Зная болезненность его характера и с первого взгляда верно схватив и проникнув его, Порфирий действовал хотя слишком решительно, но почти наверное.
There's no denying that Raskolnikov had compromised himself seriously, but no _facts_ had come to light as yet; there was nothing positive.	Спору нет, Раскольников успел уже себя и давеча слишком скомпрометировать, но до фактов все-таки еще не дошло; все еще это только относительно.
But was he taking a true view of the position?	Но так ли, однако же, так ли он это все теперь понимает?
Wasn't he mistaken?	Не ошибается ли он?
What had Porfiry been trying to get at?	К какому именно результату клонил сегодня Порфирий?
Had he really some surprise prepared for him?	Действительно ли было у него что-нибудь приготовлено сегодня?
And what was it?	Да и что именно?
Had he really been expecting something or not?	Действительно ли он ждал чего или нет?
How would they have parted if it had not been for the unexpected appearance of Nikolay?	Как именно расстались бы они сегодня, если бы не подошла неожиданная катастрофа через Николая?
Porfiry had shown almost all his cards--of course, he had risked something in showing them--and if he had really had anything up his sleeve (Raskolnikov reflected), he would have shown that, too.	Порфирий почти всю игру свою показал; конечно, рискнул, но показал, и (все казалось Раскольникову) если бы действительно у Порфирия было что-нибудь более, то он показал бы и то.
What was that "surprise"?	Что такое этот "сюрприз"?
Was it a joke?	Насмешка, что ли?

Had it meant anything?	Значило это что-нибудь или нет?
Could it have concealed anything like a fact, a piece of positive evidence?	Могло ли под этим скрываться хоть что-нибудь похожее на факт, на положительное обвинение?
His yesterday's visitor?	Вчерашний человек?
What had become of him?	Куда же он провалился?
Where was he to-day?	Где он был сегодня?
If Porfiry really had any evidence, it must be connected with him....	Ведь если только есть что-нибудь у Порфирия положительного, то уж, конечно, оно в связи со вчерашним человеком...
He sat on the sofa with his elbows on his knees and his face hidden in his hands.	Он сидел на диване, свесив вниз голову, облокотясь на колени и закрыв руками лицо.
He was still shivering nervously.	Нервная дрожь продолжалась еще во всем его теле.
At last he got up, took his cap, thought a minute, and went to the door.	Наконец он встал, взял фуражку, подумал и направился к дверям.
He had a sort of presentiment that for to-day, at least, he might consider himself out of danger.	Ему как-то предчувствовалось, что, по крайней мере на сегодняшний день, он почти наверное может считать себя безопасным.
He had a sudden sense almost of joy; he wanted to make haste to Katerina Ivanovna's.	Вдруг в сердце своем он ощутил почти радость: ему захотелось поскорее к Катерине Ивановне.
He would be too late for the funeral, of course, but he would be in time for the memorial dinner, and there at once he would see Sonia.	На похороны он, разумеется, опоздал, но на поминки поспеет, и там, сейчас, он увидит Соню.
He stood still, thought a moment, and a suffering smile came for a moment on to his lips.	Он остановился, подумал, и болезненная улыбка выдавилась на губах его.
"To-day!	- Сегодня!
To-day," he repeated to himself. "Yes, to-day!	Сегодня! - повторял он про себя, - да, сегодня же!
So it must be...."	Так должно...
But as he was about to open the door, it began opening of itself.	Только что он хотел отворить дверь, как вдруг она стала отворяться сама.
He started and moved back.	Он задрожал и отскочил назад.
The door opened gently and slowly, and there suddenly appeared a figure--yesterday's visitor _from underground_.	Дверь отворялась медленно и тихо, и вдруг показалась фигура - вчерашнего человека из-под земли.
The man stood in the doorway, looked at Raskolnikov without speaking, and took a step forward into the room.	Человек остановился на пороге, посмотрел молча на Раскольникова и ступил шаг в комнату.
He was exactly the same as yesterday; the same figure, the same dress, but there was a great change in his face; he looked dejected and sighed deeply.	Он был точь-в-точь как и вчера, такая же фигура, так же одет, но в лице и во взгляде его произошло сильное изменение: он смотрел теперь как-то пригорюнившись и, постояв немного, глубоко вздохнул.