Анатолий Алексин - Мой брат играет на кларнете (сборник рассказов)

– А ну-ка, произнеси еще раз: «Бизе!» И так далее…

Я произнес.

Виктор Макарович победоносно взглянул на свою помощницу:

– Слыхали?! А вы говорите: «Нет голоса». Нам ведь нужен ведущий программу – мальчик с открытым и приятным лицом!

Мама застегнула мою куртку на все пуговицы.

– Вы согласны, чтобы он стал ведущим? – спросил Виктор Макарович.

– Ведущим? Согласна, – ответила мама.

Сама она на следующий день записалась в литературный кружок, поскольку в тот период сочиняла стихи.

По профессии мама бухгалтер. И не простой бухгалтер, а главный! Слово «бухгалтер» маме не нравится, и она называет себя «финансистом».

– Мама – талантливый финансист! – говорит папа.

Очень давно, кажется, до моего появления на свет кто-то сказал о маме: «Финансы поют романсы». Мы переезжали с места на место, и это длинное прозвище загадочным образом следовало за нами. Словно кто-то сообщал о нем по радио или по телефону.

– Ты понимаешь, – объяснил мне отец, – мама талантлива во всем, за что бы она ни бралась. Абсолютно во всем! Это – одаренная натура. Такие натуры типичны для Руси… Ну, вспомни хотя бы Шаляпина или Бородина. Один по воскресеньям сочинял музыку, а другой между делом великолепно рисовал. Для них это тоже было как бы самодеятельностью!

Отец говорит тихо. Он считает себя не вправе повышать голос. От этого слова его кажутся очень продуманными и убедительными. Когда человек говорит громко или кричит, я всегда думаю, что он это делает сгоряча, что голос неточно передает его мысли и чувства.

О маминых талантах отец говорит почти шепотом, будто раскрывает какую-то священную тайну.

Мама действительно, как я уже говорил, и своей бухгалтерией руководит, и поет, и сочиняет стихи… Она умеет чинить телефон и дверной замок, если они ломаются.

Есть у мамы еще одна удивительная особенность. Она помнит имена, отчества и фамилии всех сослуживцев, с которыми когда-либо работала, всех наших дальних и близких родственников. Она помнит все важные даты в жизни этих людей: когда родились, когда поженились… Эти даты записаны у мамы в особом блокнотике, в который она почти никогда не заглядывает.

– Уникальная память! – тихо восхищается папа.

И всех этих людей мама поздравляет с разными торжествами. Перед 1 Мая и Новым годом мама до глубокой ночи просиживает над горой поздравительных открыток. Ей отвечают. Правда, не все… Но и тем, кто не отвечает, мама продолжает писать.

– Не подумай только, что это бухгалтерская дотошность, – объяснил мне отец, – Они живут в ее сердце… А не просто в памяти. Понимаешь?

У папы есть другая особенность: он любит восторгаться людьми. А в некоторых просто влюбляется.

На строительстве металлургического завода папа влюбился в Лукьянова. Это был заместитель начальника стройки.

– Одаренная натура. Творческая личность! – говорил отец.

У отца тоже есть прозвище: «Тайный советник». Его придумала мама. И только она его так называет.

С отцом и правда часто советуются – главным образом, одаренные личности и творческие натуры.

Лукьянов же советовался то с отцом, то с мамой.

– Ты заметил: он здоровается только с тем, кто ему на этот раз нужен? – спросила как-то у отца мама.

Так как я не был нужен Лукьянову никогда, он со мной вообще не здоровался.

– Представь себе масштаб его забот! – тихо воскликнул отец. – Просто нет времени на лишнее слово, на лишнюю фразу.

– Он хоть раз спросил, как ты себя чувствуешь? Лично моим здоровьем он не интересовался ни разу.

– У него нет времени на этикет. Но если бы мы заболели, он бы помог. Не сомневаюсь.

– А почему он не приходит к нам в гости? – спросил я.

Мне было интересно посмотреть на Лукьянова.

– В наш век телефон все чаще заменяет живое человеческое общение, – объяснила мне мама.

– Ну, в том, что в сутках всего двадцать четыре часа, Лукьянов не виноват, – возразил отец.

– Нет времени? – задумчиво произнесла мама. – Это правда… На нем держится стройка!

– Ну, почему же? – не согласился отец. – У нас много одаренных людей. – Он назвал несколько имен и фамилий. И, обратившись к маме, добавил: – А ты сама? Ни одно правительство не может обойтись без министра финансов!

Мама как будто не услышала последней фразы.

– Лукьянов – голова! – сказала она. – На лету схватывает.

– При этом он советуется, звонит… И всегда смотрит вперед! – согласился отец.

Действительно, разговаривая с Лукьяновым, папа и мама то и дело повторяли:

– Вы правы: это – пройденный этап. Надо смотреть в будущее!

Лукьянов даже приснился мне однажды с подзорной трубой в руках: он разглядывал, что делается там, впереди.

Я не влюбляюсь в людей так часто, как папа. Но одного человека я любил уже больше трех лет. Это был дирижер нашего хора Виктор Макарович.

Взрослые люди утверждают, что трудно объяснить, за что именно любишь человека. Но я бы, мне кажется, мог объяснить…

Во-первых, он раньше всех заметил, что у меня открытое и приятное лицо. Во-вторых, он умел показывать фокусы, играть не только в чехарду, но вообще во все игры.

И обязательно побеждал!

Директора Дома культуры, которого мы прозвали Дирдомом, он обыгрывал на бильярде. Дирдом очень нервничал и объяснял свои поражения тем, что на нем «вся культура».

«Если бы Лукьянов проиграл Виктору Макаровичу, – подумал я, – он бы, наверное, сказал, что «на нем вся стройка». Неплохо устроились!..»

Я продул Виктору Макаровичу несколько партий в настольный теннис. После чего мне сообщили, что в обыкновенный теннис он играет гораздо лучше, чем в настольный…

Однажды, когда Виктор Макарович обыграл в шахматы девочку из младшей группы нашего хора, я услышал, как Маргарита Васильевна сказала:

– Ну, ей-то вы могли бы и проиграть!

– Зачем унижать ее? – ответил Виктор Макарович. И, испугавшись, что Маргарита Васильевна обидится на него, стал объяснять: – Вы же сами говорите, что детей следует уважать… И нельзя обманывать!

С маленькими участниками нашего хора он любил играть в прятки. И они никогда не могли его отыскать.

– У меня и фамилия-то для игр подходящая: Караваев! – говорил он. – Каравай, каравай! Кого хочешь, выбирай…

Только одну игру Виктор Макарович отверг прямо у меня на глазах. Он не захотел играть в поддавки.

– Это какая-то антиигра! – сказал он. – Победа состоит в поражении… Стремиться к тому, чтобы тебя уничтожили? Не понимаю.

У него на многое были свои особые взгляды. Вот, например, ему не нравилось слово «конферансье». Слово «ведущий» казалось ему нескромным. И он прозвал меня «объявлялой».

«Объявляла» – так меня все и звали.

– Ты как бы разведчик, – объяснил мне Виктор Макарович. – Ты первый начинаешь общение с залом. Твой голос звучит еще до того, как я взмахну рукой, до того, как зазвучит музыка… Ты должен зарядить людей вниманием, интересом. Это очень ответственно! Ты как бы наша обложка. А обложка в книге – не последнее дело. Можно даже сказать, первое: с нее все начинается. Надо не просто произносить фамилии композиторов и названия песен, а голосом своим выражать отношение и к сочинителю и к его музыке… А чтобы иметь свое отношение, ты должен знать!