Джон Фаулз - Дэниел Мартин

– Вы делает отдых?

– Да. И вы тоже?

Но паренек, видно, не понял вопроса. Заговорила стоящая рядом с ним девочка; она была миловидна, с более узким, чем обычно у большинства арабских женщин, лицом, длинными волосами и прекрасно очерченными глазами.

– Свободный день сегодня. Не занимаемся.

– Говорит англисски очень хароши, – сказал первый паренек.

Девочка стеснялась, но говорила по-английски много лучше, чем он. Ее отец работает инженером на строительстве плотины, год назад младшей сестре сделали сложную операцию на сердце, и она провела три месяца в Лондоне вместе с матерью и больной сестрой. Ей уже семнадцать, она и ее друзья – все из одной школы, лучшей средней школы в Асуане. Хотелось бы жить в Каире, все они хотели бы жить в Каире или в Александрии. Здесь слишком жарко, слишком «грязно». Джейн спросила, бывают ли здесь когда-нибудь дожди?

– Я живу здесь уже два год. Никогда не вижу дождь.

Пока она говорила, среди ее спутников слышались смешки,

реплики на арабском, тогда ее темные глаза гневно сверкали в ту сторону, откуда донеслась колкость. Обращалась она, главным образом, к Джейн, тем временем остальные потихоньку отходили от них, и наконец у скамьи остались только эта девочка с глазами газели и еще две других. Английский они учат в школе, но им еще и русский приходится учить. Им не нравится, но таков закон. Английский им нравится гораздо больше. Ей очень хочется завязать переписку и подружиться с кем-нибудь в Англии. Джейн улыбнулась:

– Если ты дашь мне свой адрес и назовешь имя и фамилию, я попытаюсь найти тебе кого-нибудь, когда вернусь домой.

Девочка прикусила губу, словно растерявшись от такой непосредственной реакции, и сказала что-то по-арабски одной из подруг. Джейн раскрыла плетеную сумку и достала карандаш и записную книжку. Девочка поколебалась, затем, при молчаливом одобрении подруги, села рядом с Джейн на скамью и старательно, печатными буквами написала имя, фамилию и адрес.

– С кем бы ты хотела переписываться? С мальчиком или девочкой?

– С мальчиком. – Она опять прикусила губу. – Вы не забудет?

– Конечно, нет.

– Вы очень добрая.

Один из ребят нетерпеливо окликнул девочек, стоя у выхода на главную тропу.

– Я надо идти. У нас лодка. – Но еще с минуту посидела на скамье. – Вы имеет дочь?

– Да. Две дочери.

Порывисто, без всякого предупреждения, девочка наклонила голову, сняла с шеи длинную нитку бус, высвободила запутавшиеся в них волосы и положила бусы на скамью рядом с сумкой Джейн.

– Но я… – начала было Джейн.

Девочка уже поднялась на ноги и стояла, сложив руки у груди и слегка кланяясь:

– Пожалуйста. Ничего. Чтобы вы не забудете. – Она опять поклонилась. – Я теперь надо идти.

Джейн взяла бусы:

– Но, серьезно, ведь я…

Девочка развела руками, будто бы говоря – ничего не поделаешь, судьба, не следует ей противиться… потом схватила за руку одну из подруг, и они помчались прочь, словно совсем маленькие девчонки. Послышался хохот, приглушенные взвизги, будто они только что совершили невероятно дерзкий поступок. Все их друзья собрались вокруг них на главной тропе, выяснить, в чем дело. Последовал новый взрыв смеха. Однако, когда ребята пошли прочь, они обернулись и из-за ветвей помахали Дэну и Джейн на прощание. Джейн встала, и оба они помахали ребятам в ответ. Потом она посмотрела на нитку бус, которую все еще держала в руках. Бусы были коричневого цвета, полированные, из каких-то зерен. Глаза ее, радостно, удивленные и немного испуганные, отыскали взгляд Дэна.

– Какой щедрый подарок!

– Ну, надеюсь, они не пропитаны каким-нибудь смертельным ядом.

Джейн бросила на него взгляд, упрекая за недобрую мысль, потом, как бы назло ему, села и через голову надела бусы на шею; снова бросила взгляд на Дэна. Тот усмехнулся:

– Славная девчушка.

– Правда, хорошенькая? – Джейн рассматривала бусы, потом приподняла их и понюхала. – О, у них какой-то удивительный аромат! Будто пачули.

Дэн наклонился и понюхал протянутый ему кончик ожерелья: действительно, сладковатый мускусный запах.

– М-м-м.

Она снова понюхала бусы, помолчав, тихо сказала:

– Это все так грустно. Молодежь так стремится к контактам.

– И я как раз подумал – что мог бы какой-нибудь израильский парнишка захотеть сделать, увидев такое лицо? Только – поцеловать.

– Жалко, что Пол не старше года на два.

– Попытаться все равно можно. Девочка получит огромное удовольствие от ежемесячного чтения десяти страниц убористого текста о средневековой системе огораживаний в Англии.

Джейн усмехнулась, все еще занятая разглядыванием бус, но не ответила; Дэн понял, что этот вполне тривиальный дар – бусы, несомненно, были куплены на обычном рынке и никакой особой ценности не представляли – растрогал ее, проник до потаенных глубин, возродив былую открытость, готовность снова чувствовать, что правильно. Он помолчал, потом спросил, чуть понизив голос:

– Ты и правда снова радуешься жизни, Джейн?

– Да.

– Последние дни доставили мне гораздо больше удовольствия, чем я предполагал. Это звучит ужасно двусмысленно. Но это правда.

– Это плагиат. Я сама хотела тебе это сказать.

– Плагиат – писательская привилегия.

Она по-прежнему чуть улыбалась, не поднимая глаз; помешкав, сказала:

– Ты был прав. Мне было просто необходимо что-то вроде этого.

– Ты теперь забудешь о прошлом?

– Насколько смогу.

– Ведь ты уже исполнила свою епитимью.

Она помотала головой:

– Все равно что «Аве Мария» несколько раз прочла.

– Да ладно тебе! А какой это экзистенциалист утверждал, что следует использовать прошлое для построения настоящего?

– Мне представляется, что на самом деле это утверждение идет от знаменитого досартровского философа Сэмьюэла Смайлза 405.

Но Дэн не отставал:

– И все-таки ты действительно считаешь наше путешествие не совсем напрасным?

– Действительно.

Джейн скупо улыбнулась ему, но согласие было чисто символическим, более похожим на уход от ответа, на отрицание; в любом случае – на нежелание говорить об этом.

– Просто мне не хотелось бы, чтобы, вернувшись, мы об этом забыли, Джейн. Вот и все.

Она и на это не ответила, только чуть наклонила голову. Так и сидела с опущенной головой, непреднамеренно приняв вид застенчивой школьницы, будто подаренные бусы передали ей что-то от девочки, их носившей; но вот, словно осознав это, Джейн выпрямилась, подняла голову и посмотрела вверх, сквозь листву окружавших их деревьев. То, что Дэн принял за смущение, было скорее всего вызвано тем, что думала она о другом.

– В ту ночь… когда он покончил с собой… Меня особенно расстроило ощущение, что он сделал из меня какую-то помеху для всех. Вроде белого слона.