Виталий Захаров - Раскаты

— А ведь просил я тебя, Федор, говорил — близко не подходи больше к лесу. Нет, ты опять за свое. Ну, отдай топор и отойди от парня! И мотай отсюда. И ты, подонок, брось топор и тоже… Все, все мотайте! А ты, лесник, слов не выпрашивай у него. Слово-то он может и дать, а ночью заживо тебя спалит… Завтра приведи сюда лесничего аль объездчика и составьте акт по-большому. Сволочь эта только крепкий разговор понимает.

Пока Сергей Иванович говорил, Бардин отпустил топор, снял с сучка фуражку, обстукал ее о колени и положил на голову. Проделал это не спеша, нарочито старательно, всем своим видом показывая, что ничего особенного не случилось и что ругать его да пугать ни к чему, не стоит.

— Ты гляди, народ какой сурьезный, а? Всей семьей набежали, ети вашу дышло… — забасил наконец. И не злобно притом, а ворчливо. — И чего люди надрываются, ради чего? Убей бог не пойму…

И качнуло его вдруг, повело к Сергею Ивановичу, прямо на ствол ружья.

— Стой, Федор, не шути, — остановил его Железин щелчком курков. — Ты же меня знаешь. Убивать не буду, а ноги покрошу.

Остановился Федор.

— Экий ведь народ, ты гляди. Другим любые грехи шьют, а сами, того гляди, убьют, не моргнув…

Ровненько будто бы басил Федор, спокойненько, а лицо одутловатое малиновыми пятнами пошло, и глаза совсем опять скрылись за пухлыми веками. И не только Сергею Ивановичу, но даже Алексею и Варе, никогда до этого и слова не имевшим с Бардиным, внятно увиделось, как бешено кипит он внутри и как трудно ему держать в себе ярость. Но — удержал. Повернулся спиной к Железину и подошел к братьям Васягиным, которые давно уже встали рядом, плечом к плечу, и ждали, что им велит сделать Федор.

— Чего трясетесь? — буркнул им зло. — Ничего нет такого, чтоб нам бояться. Нет нас здесь и не было. Тесть его и жена не свидетели, а на топорах и пиле не написано, что наши они. А Степка где? — углядел наконец, что Колям и Васька одни. И снова вскипел: — Где Степка, говорю?

— Утек. — Колян показал глазами за ближние деревца. — Увидел этого… и сиганул туда.

— Вот эт су-укин сын! — подивился Бардин настолько, что забыл даже, показалось, о том, что сзади за ним следит дуло ружья. Неспешно достал кисет и стал завертывать цигарку, продолжая дивиться: — Вот эт пога-анец… Думаете, трухнул он? Ка-ак бы не так — замараться не захотел. Хочет и на… сесть, и рыбку съесть. Ой и шельме-ец. Мать родную продаст и не моргнет… Ничего, разберусь я с им.

Тронулись гуськом — Васька, Колян, последним Бардин — в обход Железина, косясь не столько на него самого, сколько на ствол ружья, разворачивающийся вслед за ним. Сергей Иванович, вспомнив о лошади, сопроводил их до самой дороги. Алексей и Варя, молчаливые, тоже подошли к телеге, и здесь, коснувшись локтя мужа, Варя почувствовала бьющую его мелкую частую дрожь. Про себя-то уж она и не подумала: всю сковало ее холодом, хотя и страха, кажется, не было никакого. Стояли они втроем и смотрели, как те трое уходят вверх по скату дороги, и все понимали, что это еще не конец, что стычки этой продолжение, неясное пока и потому особенно пугающее, обязательно будет. Да и Федор Бардин, отойдя уже довольно далеко, не выдержал до конца показного спокойствия — остановился, обернулся и бросил к ним, вниз, громкую угрозу:

— Ладно, Иваныч. Не схотел согласья — пеняй на себя. Что ни случись теперь с тобой аль с твоим отродьем — себя вини.

— Топай давай, топай, — откликнулся так же далеко Сергей Иванович, вприжим спуская курки на место и кладя ружье на телегу. — Мог бы и не говорить, то и без тебя знаю. Но лучше всего — уймись, не то плохо ты кончишь, Бардин. Я тебе тоже говорил, чем кончишь, если хоть волосок упадет с кого из моих.

Но когда Бардин и братаны Васягины скрылись из виду, Сергей Иванович бессильно опустился прямо на сырой песок и долго сидел с опущенной головой, невидимое что-то высматривая на своих коленях. Надо бы все-все рассказать Алексею и Варюше — они ждали, не снимая с него глаз, — надо бы поделиться с ними всеми своими догадками, объяснить давние и теперешние стычки с Бардиным, предупредить их сильно и внятно, а не было ни сил, ни желания. После того как вышла-таки дочка за Алексея Морозова замуж, решил было Сергей Иваныч отойти, не связываться с бардинской шайкой — черт, мол, с ним, с лесом этим, себе дороже будет, — но вот забыл, что сам же попросил двойняков Тиморашкиных последить за Бардиным и сказать ему, как только тронутся они с топорами в лес. Да разве в его решении отойти в конце-то концов дело! Все одно столкнулись бы в лесу Алексей и Бардин, не сегодня, так завтра. И, может, лучше даже, что встреча первая состоялась при нем? Вон какой горячий оказался зятек, до неразумности горячий: с голыми руками на матерого волка полез! Молодой еще, где ему души людские понимать. Ишь, вырядился лесником и думает, что он в лесу закон. Плевать не хотел Бардин на твою фуражку с кокардой. Он и в деревне живет по волчьим законам, не только в лесу… Нет, рассказать-то Варьке с Алексеем надо, а с чего начать? Да и все ли рассказывать? Или утаить кое-что? Может, не стоит говорить о своих догадках про сгоревший кордон. Пожалуй, не стоит. Ляпнешь сгоряча — как-то еще поведет себя Алексей: ослепнет от ненависти и сделает слепой шаг. А с Бардиным если взяться, трезво надо воевать, ох как трезво надо…

Пожалуй, так и не решился бы Сергей Иванович вскрыть молодым всю подоплеку своих отношений с Бардиным, но помог тут ему сам Алексей с вопросом:

— Сергей Иваныч… (Не освоился еще зять настолько, чтобы называть папой.) А что вы хотели сказать этим… ну, «заживо спалит»?

Спросил с наскока, а в глазах у самого — догадка, дальняя и неуверенная.

— Ничего я тут, Алексей, твердо не знаю, — ответил Железин тихо и просто. — Но кажется мне — так оно и было. По дороге я вам расскажу кой-что, садитесь. А сейчас… сейчас только напомню тебе, что сказал в первый раз, как пришел на кордон. Не помнишь? Так запомни. Береги, мол, царевну, коль увел. Тут, мол, у вас в лесу всякого зверя полно. Понял теперь, какой зверь всех страшнее?

Привычка, она и вправду вторая натура: всегда на своем настоит. Одолеть ее трудно, а как поперечишь — замучает: словно сделал что-то не так, не то или вообще не доделал.

Привык Сергей Иванович на обратном пути из Речного останавливаться на опушке дубового леса, который тянется, расширяясь и сужаясь, мельчая и рослея, от синявинского поля до Кудейхи и так почти до самого райцентра. По дороге туда и в голову не приходило придерживать лошадь, а оттуда — руки сами натягивают на этом месте вожжи, на минуту да остановишься, пусть дома или на Варькином кордоне ждут самые что ни на есть срочные дела. А уж когда есть время, когда не надо спешить, Сергей Иванович отпускал лошади подпруги — пусть пощиплет сочную травку — и усаживался под крайним развесистым дубом, надолго, сидел просто и смотрел.