Валерий Пономарёв - Нежданно-негаданно [сборник]

— Не-е ухо-оди, дядя Илья-а.

— Да приеду-у я, приеду-у. Пусти, на самолет ведь опоздаю.

И Илья видел, что мальчишечка чувствует, что лжет он. Оторвал Илья руку и шагнул за дверь. Горько-горько стало, саднило посредь груди.

— Химия мне твоя не нужна, — как-то устало, сгорбившись, повернулся Илья к Ефрему. — Почему? Докладывать не стану.

А то, хватающее за душу, гнусное, суровое и подлое, толкается, стучится теперь в другую душу, и грусть неотвратимая стоит в груди посередке и не уходит! Куда ты денешь из жизни то, коли оно было. Уж что-что, а это видится всегда ясно: и допросы, и пересылки, и безжалостные, бесчеловечные избиения в камерах между своими же, а ему, молокососу, всего пятнадцать… К черту того себя и всю ту шпану, дружков, все прошлое. Илья схватил щиток и начал варить. Только работа, внимание к ней и отгоняли набегавшее: проморгай — и полетит к черту под давлением газа твой шов. Илья доварил стык, вздохнул тяжело, закурил, промолвил:

— А вздымку, откровенно говоря, охота мне отведать. Пожалуй, и приду, — и снова принялся за работу.

Ефрем разговор окончил, не приставал. Он понял: с Ильей что-то творится, — и ему не до него. Ефрем не дурак, жизнь доживает и знает: в такое время к человеку не суйся, пусть он изольется, освободится от тяжкого, после уж опять нормальным становится. И еще Ефрем почувствовал: придет Илья, работа ему глянется.

…Весна тогда удалась теплая, ранняя. Солнце плавило снега и сгоняло в лога, и за неделю отшумели потоки талой воды.

Лес на участке был окорен, а протянуть на стволах сосен желоба для стекания живицы, сделать насечки и вставить в них воронки — дело немудреное. За полторы недели Илья поправился. Резцы к хакку точить — тоже ничего хитрого нет. Так что, как только сосны поспели, запахло хвоей, смолой, серой, прелыми листьями, — Илья начал резать. Работа ему глянулась, силы и выносливости Илье не занимать, за день он делал вдвое больше нормы и был доволен. Комары ему тоже не помеха — привык.

Вскоре и Ефрем наведался; он в первые же дни увидел, что Илья, конечно, опередит всех и раза в полтора больше сделает, а если еще прирезать ту четверть с кислотой, то в два раза норму перекроет.

На лесничего Игоря Николаевича Ковалева, который осуществлял досмотр участка, Ефрем надеялся. А чем больше сделает Илья, тем лучше для всей подсочки. Может, как-нибудь и вытянут план.

И Ефрем решил провести Илью: напишу расписку, что лесхоз разрешил резать с кислотой весь участок ввиду пересмотра плана. Подумал: не раз так делывал, проверено.

Еще не доходя до Ильи, он издали закричал:

— Живем, Илья! Начальство переиграло!

Илья прочитал расписку, сунул ее под матицу и стал резать по-новому, ему еще лучше: время лишнее не тратить на резку, на рыбалку ходить можно и свои дела кое-какие делать.

Илья подумал: поднажать надо посильнее, позвать осенью баб с поселка, собрать живицу, закончить пораньше да на охоту податься: рябчиков для приманки соболя заготовить.

…Вывел его из этого состояния треск в кустах: опять медведь! Да он что, сожрать меня в самом деле ладит? Каждую ночь рядом со смертью ходишь. И хоть Илья не дастся так просто, да может, и не нужен он зверю, но все-таки неловко, как-то тревожно: не ради любопытства следит за ним.

Илья крикнул собаку, она еще не добежала до него от избушки, а медведь уже бросился наутек, треща где-то за бугром в низине, сопровождаемый неистовым лаем. И все время так. Ученый, шельма. Не-ет, тут что-то не то! Надо выследить, разобраться.

Илья поднялся с бревна и пошел дорезывать клин.

Ольга чувствовала себя почти здоровой, но ехать на подсочку не решалась: покалывало еще в правом боку, мешало — долго ли опять на готовое-то добавить да слечь, хуже только наделаешь.

Но терпения ждать, сидеть в каком-то неведении не хватало, и Ольга позвонила Игорю Ковалеву — лесничему, который проверял Ефремовы участки, чтобы пришел.

Игорь Николаевич казался человеком честным, в поселке слыл уважаемым, авторитетным. И Ольге не верилось, что Ковалев может иметь какую-то сделку с Ефремом, да еще на государственном лесе. «Болтовня! Хитрил Долотов пьяный тогда в сенках, что-то свое проворачивал». Ольге опять хотелось, чтобы было все так, как думалось: не нужна ей эта волокита. Так дел полно. А об Илье она и без этого справится.

Когда Ковалеву жена передала о том, что Фролова просила зайти, Игорь Николаевич не мог подумать о причине звонка, решил: по срочному какому-то делу, видно, и пошел к Ольге Степановне домой. Он тихонечко постучал, поклонился: «Доброго здоровья вам», — промолвил, сочувственно глядя на Фролову, всем своим видом говоря, что он тоже переживает, все-таки свой человек, сослуживец.

— Поправляюсь. Спасибо. Садитесь.

Игорь Николаевич снял туфли, прошел к столу.

— Да что вы, пол крашеный, холодный.

— Я так приучен, Ольга Степановна, супругой своей ненаглядной, — рассмеялся Ковалев.

Мужики в поселке качали головами и хмыкали, когда шли куда-нибудь жена Ковалева, женщина высокая и в два обхвата, и Ковалев, достававший ей едва ли до плеча. Хмыкали еще и потому, что знали властность и крутой нрав этой женщины и не завидовали Игорю Николаевичу.

Наслышана была об этом и Фролова, улыбнулась:

— Счастливая она, наверное, ваша супруга?

— Не жалуется, — мягко, сдержанно рассмеялся Ковалев.

— Как дела на ваших участках подсочки, Игорь Николаевич? — решила сразу приступить к делу Фролова.

— Все нормально, Ольга Степановна.

— Плутовства у вздымщиков нет?

— Пока, слава богу, — Ковалев внутренне насторожился, после рассмеялся, продолжал: — Глядим в оба, как говорится.

Фроловой скрывать, тянуть было незачем, сказала прямо:

— Я услышала от мастера химподсочки Долотова Ефрема, что у какого-то Ильи с кислотой режется тот лес, который напростую должен. — Она внимательно наблюдала за Ковалевым, но перемен в нем никаких не заметила, продолжала: — Предупредите Долотова, что проверим.

Игорь почувствовал почему-то озноб в спине, не растерялся, проговорил:

— Так ведь, Ольга Степановна, пятьдесят верст на машине да тридцать пешком. Зачем вам тащиться? Я справлюсь один. Думаю, доверяете?

— Конечно. Но я хочу посмотреть на его участки. Убедиться, все ли там ладно.

— От участка до участка двадцать — тридцать километров. После болезни-то? Возьму лесника, и обойдем. А насчет Ефрема, так это первый болтун, узнаете еще, не стоит брать во внимание.

— Работа. Надо, Игорь Николаевич.

Ковалев счел, что уговаривать Фролову, — только наводить еще больше подозрение, решил поговорить с Ефремом. Там он видел шанс на спасение.

— Ну, до свиданица. Разыщу Долотова, скажу, — и Ковалев шагнул за дверь, пожелав Ольге набраться поскорее сил и здоровья.