Алексей Кулаковский - Тропы хоженые и нехоженые. Растет мята под окном

А вот с общежитиями все выглядело иначе. Викентий Львович — человек тихий, не любит беспокоить людей и избегает хлопот. А зайди в общежитие, там тебе так всыплют, что на месяц хватит хлопот.

Так вот ни разу он и не посетил общежития, а в библиотеку вдруг пошел бы. С какой стати?

Можно было вызвать библиотекаршу в амбулаторию на профилактический осмотр, поскольку слухи ходили, что условия работы у нее нелегкие. Но зачем приглашать, если сама не идет? Тут не знаешь, как отбиться от тех, кто готов и ночевать в больничных коридорах.

Опять же — позови, вышли приглашение!.. Кто ее знает, когда она соберется зайти. Вдруг заявится в такое время, что коридор будет не вымыт или в рентгенокабинет проникнет запах спирта. Как ни прячет Викентий Львович этот «служебный препарат» в своем шкафу, все равно он понемногу испаряется.

И если пока не было заметки в газете, то после ее посещения она обязательно появится. С карикатурой и ядовитой подписью. И хоть беги тогда из города…

Примерно такие мысли и соображения тревожили Высоцкого в дороге. Чем дальше, тем все больше и больше попадалось встречных машин, и только теперь он вспомнил, что сегодня суббота, короткий день. Как быстро прошла неделя!

Может, и все, кто так спешит в город, только недавно узнали, что можно пораньше окончить работу, а завтра весь день отдыхать. Кому не хочется выкроить лишний час? Машины идут на большой скорости, — только и гляди, думать и размышлять тут уже особенно не будешь.

…Чуть не впритирку шмыганула «Победа». Перед этим она обогнала грузовую машину и вовремя успела взять вправо, чтоб пропустить встречную. Еще даже сигналить не перестала.

«Лихачит кто-то, — подумал Высоцкий и через зеркальце взглянул на номер. — Как ни спеши, а все же так гнать нельзя. Да еще с нарушением правил».

Номер показался знакомым, но не успел Леонид Александрович прикинуть, чья это машина, как навстречу прошумел «газик», и тоже с сигналом, и, пожалуй, на самой высокой скорости. Эту машину Высоцкий узнал, на ней ездил начальник автобазы треста.

Через минуту-другую подала резкий и протяжный, точно пожарный, сигнал еще одна встречная машина. Высоцкий прижался вплотную к обочине, сбавил скорость и в это время услышал позади пронзительный визг тормозов. Он остановился, подумав, что случилось что-то неприятное. Открыл дверцу и увидел, что машина поворачивает. «Автоинспекция?» — почему-то мелькнуло в голове, хотя никаких нарушений за собой не чувствовал.

Тем временем водитель сильно газанул и вырулил на правую сторону. Потом уже по инерции подкатил чуть ли не впритык к «Москвичу».

Дверца «Победы» рывком открылась, и оттуда почти выкатился Кожушко, начальник второго строительного управления.

— Заметил знакомую машину, — еще издали протягивая руку, заговорил он, — и решил… Откуда это вы?

— Из Минска, — ответил Высоцкий. — А вы туда?

— Туда. Решили в свободное время наведаться… Семьи там, знаете, квартиры…

«И дачи, — мысленно добавил Высоцкий. — А в Калийске — коттеджи».

Шофер между тем вышел из кабины и начал обстукивать ногой далеко уже не новые скаты.

— Чего так гоните? — спросил Высоцкий. — Резина у вас не совсем надежная… Да и машина уже… — он сделал несколько шагов к кабине, чтоб глянуть на спидометр.

Шофер промолчал, а Кожушко решил представиться более откровенным и простодушным.

— Там наши впереди, — будто своему компаньону, признался он. — Выехали вместе, так хотелось бы…

— Кто отстанет, с того… — осмелился добавить и шофер, но Кожушко так взглянул на него, что парень сразу замолчал.

— А в передних машинах кто?

— Коробкин, Струк и другие.

Подойдя к переднему сиденью, Высоцкий шире открыл дверцу и неожиданно для себя почувствовал застоявшийся запах не бензина, как это часто бывает в недосмотренных машинах, а самого обыкновенного спирта. Посмотрел в кузов и увидел там на заднем сиденье Понурина. Он сидел чуть подавшись плечами в угол и широко расставив толстые колени. Пока не остановилась машина, он, вероятно, дремал. И теперь ему, наверно, очень хотелось спать, потому и не вылез из машины, даже не изменил удобной позы. Лицо его лоснилось — казалось, что излишний жирок выступал наружу.

— И ваша семья в Минске? — не скрывая язвительности, спросил Высоцкий. Посмотрел на врача — и чуть не затрясся от нестерпимой обиды и боли. Руки сами тянулись схватить его за взлохмаченную густую чуприну, вытащить из машины да спросить при всех, как он лечит людей, как заботится об их здоровье… Почему хороший человек попал из-за него в большую беду, а может, и не один человек?!

Понурин молчал: видно, по своей тугоухости не услышал вопроса. А Кожушко сразу заступился:

— Это он с нами… В город человеку надо… Медикаменты, то, се…

— Скажите ему, когда проспится, — строго произнес Высоцкий, — что я прошу его в понедельник после обеда зайти ко мне. А теперь поезжайте, а то отстанете.

— Не отстанем, — бодро заверил Кожушко и привычным жестом вытер лысую голову. — Мы не привыкли отставать! В понедельник техническое совещание. Да?

Высоцкий кивнул головой.

— Будем ровно в девять!

— Ты куда, Аленка?

— К Ольге на Гуляева!

— Эх вы, гуляевцы!..

Он услышал это, идя по новой улице, и не мог не остановиться. Голоса звонкие, детские, но они напомнили те времена, когда веселых голосов тут не было слышно: повсеместно были расставлены фашистские гарнизоны.

И в те времена люди слышали это имя: Гуляев. Слышали и часто повторяли обнадеживающее слово «гуляевцы».

Партизанский командир Гуляев, как и Брановец, сражался с оккупантами в этих местах. Он погиб в бою, и правительство посмертно присвоило ему звание Героя Советского Союза.

Гуляев погиб, но остались гуляевцы. Их приходило все больше и больше. Тут была создана партизанская бригада имени Гуляева, она дралась с фашистами до полной победы…

— А вы брановцы! — ответила Аленка.

Аленка была круглолицая, толстенькая, в коротком платьице и вся до того загорелая, что, казалось, солнце только и светило на нее одну.

Как звали вторую, Высоцкий не знал: тут играло много детей, и все, наверно, с улицы Брановца. Если не оттуда, то с Гуляева или Заслонова. В городе несколько партизанских улиц. Они малолетки, как и Аленка.

Бегайте, играйте, маленькие гуляевцы и брановцы! Вы имеете на это право!

Побежала на Гуляева Аленка, пошел следом за ней и Высоцкий. Аленка, должно быть, и жила на улице Брановца, а Леонид Александрович заходил на участок Виктора.

Уже больше месяца прошло с тех пор, как Высоцкий отвез в Минск Еву. Недавно был там снова, наведывался в больницу.

…Когда уезжал, за ворота вышла старенькая няня в белом халате и черных истоптанных башмаках.