Алексей Кулаковский - Тропы хоженые и нехоженые. Растет мята под окном

Когда кончил говорить, то убрал ладонь с отпечатанных листков и опустил глаза, будто намереваясь прочитать написанное.

— Дайте, я еще подумаю! — попросил Геннадий.

— Ага! — Жемчужный стал перебирать листы пальцами. — Правильно! Подумай, может, и учтешь сегодняшний наш разговор. А это что?

Щебетун приподнялся над столом и увидел лист с рисунками и стихами.

— Это? Просто из архива… Завернуты были докладные.

— Из макулатуры, хочешь сказать? — уточнил Вячеслав Юлианович. — Посмотрите, товарищи, какая у наших комсомольцев макулатура! Самый лучший экземпляр «Метлы»!

— Да это… — попробовал оправдаться Геннадий. — Случайно попалось под руку…

— Ничего случайного не должно быть! — без особой строгости, но требовательно сказал Жемчужный. — Смотрите, что тут… — он развернул лист. — Карикатуры, лучшие, чем в «Еже», ведь тот редко поднимается в критике выше тети Даши, уборщицы. А тут и об инженерах некоторых и начальниках участков. А подписи какие хлесткие!

Вячеслав Юлианович приблизил лист к себе и начал вслух читать некоторые эпиграммы. Читал хорошо, выразительно, не снижая голоса даже в самых острых местах.

Молчаливый редактор многотиражки вдруг громко рассмеялся, будто только теперь уловил смысл сатирического стиха. В тон ему смеялись и другие — наверно, все те, кому еще не попадало от «Метлы». Запрягаев сидел молча, склонив над столом голову. Потом вынул из верхнего кармашка какие-то бумажки, развернул их, разгладил ладонью, как Жемчужный Геннадиевы докладные, и сделал вид, что читает.

— А почему все-таки перестала выходить такая газета? — спросил Вячеслав Юлианович и строго посмотрел на секретаря комсомольского комитета.

— Да… вот… знаете… — словно не находил тот слов. — Заболела Ева Дым, уехала… Так что…

— А если мы с тобой заболеем? — не смягчая тона, спросил Жемчужный. — Я, конечно, не хочу этого… Но…

— Нас легко заменят, — не раздумывая ответил Геннадий и покраснел. В зале послышался сдержанный смех.

— Правильно! — поддержал Жемчужный. — Я такого же мнения — ты не бойся! А что ж, Еву Дым, по-твоему, и заменить нельзя?

— Трудно, — с твердой уверенностью сказал Геннадий. — Так рисовать, как она… И писать… Не знаю, кого б тут…

— Адам Адамович! — обратился Жемчужный к Запрягаеву. — По-моему, это и профсоюза касается: что ты думаешь на этот счет?

— Думаю, что найдется человек! — оторвавшись от бумажек, ответил председатель стройкома.

— Слышишь? — Вячеслав Юлианович снова посмотрел на Геннадия, но на этот раз в глазах его мелькнула улыбка. — Найдется, значит. Вот найдите, организуйте, и чтоб газета у нас была! А то пишете докладные о культмассовой работе… Как можно остановить такое издание?!

— Ясно! — тихо сказал Геннадий, забирая из руки Жемчужного бумаги и уважительно глядя своему руководителю в глаза.

Хоть и молодой еще комсомольский работник Щебетун, однако уже хорошо усвоил, что не всякое распоряжение надо обязательно выполнять. Это зависит от тона, каким оно отдается, от выражения лица, блеска глаз и многих других примет. Вот и старался парень отгадать: действительно ли нужна Жемчужному сатирическая газета или все это говорилось для красного словца?

Вспомнив о чьем-то совете — «время покажет», Геннадий собрался уходить, но Вячеслав Юлианович задержал его:

— А как там теперь эта девушка? Где она? Кто из вас знает?

Геннадий виновато улыбнулся, обнажив длинные передние зубы, и повернул голову к Запрягаеву. Жемчужный также остановил на нем чуть-чуть насмешливый взгляд.

— Мы недавно бюллетень послали, — сказал председатель стройкома.

— Куда?

Запрягаев молчал.

— Вот видите, товарищи!.. — начал Жемчужный, но в это время зазвонил телефон, и он взял трубку. Лицо его постепенна стало мрачнеть, смех в глазах потух. — Так-так… — говорил он изменившимся голосом. — Ясно… Когда?.. Ясно-ясно…

Положил трубку, вытер лоб, помолчал с минуту, и когда поднял голову, глаза его снова стали насмешливыми.

— К нам приезжает… — многозначительно заговорил он и стал смотреть почему-то только на одного Запрягаева, — очень ответственное лицо… Оно теперь в Минске.

Запрягаев мигом собрал свои бумаги, вскочил со стула.

— Скоро? — голосом человека, поднятого по тревоге, спросил он и направился к двери. Горячей волной ударила в голову мысль, что там наверняка и ему звонят. А если не звонят, то надо немедленно позвонить самому.

— На днях, — бросил ему вдогонку Жемчужный и снова взял телефонную трубку, чтоб ответить на звонок.

На другой день Высоцкий пошел не прямо в трест, а завернул по пути на некоторые ближайшие объекты.

Подходя к участку Виктора Брановца, еще издали увидел, что на высоких столбах арки сидят рабочие. Под аркой тоже суетилось несколько юношей.

«Комсомольцы, — подумал Леонид Александрович, — Генка организовал».

Но тут были ребята только из Викторовой бригады. Они пока что ничего серьезного не делали, а посмеивались, шутили, держа в руках кто портрет, кто лозунг на красном полотнище, кто транспарант, некоторые поглядывали вверх на верхолазов, которые снимали с поперечной перекладины старое, полинявшее от дождей и ветров полотнище, а на его место устанавливали новый, широченный плакат.

Виктор тоже подошел сюда.

— Зачем же столько людей? — спокойно спросил Высоцкий.

— Разве не знаете?

— Знаю. Так не это же нужно. Вы лучше там, на объекте!..

— Там может и не побывать… — возразил Виктор, но с такой выразительной усмешкой, что Высоцкий и сам рассмеялся. — Тут, знаете… — начал уточнять бригадир. — Приехал с самого утра Запрягаев… И Генка с ним… Начали просить, чтоб «провернуть» все это быстро и оперативно. Вот я и послал…

— Так не столько же… Тут двух человек достаточно. В крайнем случае — троих.

— Стройкой заедет, обидится.

— Скажешь, что я распорядился.

…Всюду, и на мощеных и на асфальтированных улицах и дорогах, появились ремонтные бригады. Они засыпали и заравнивали такие выбоины, до которых ничьи руки не дошли бы, может, и за все лето. Это Высоцкому понравилось: пускай поработают дорожники, иначе их сюда не загонишь.

Неподалеку, вокруг клуба строителей, суетилось несколько человек. Они украшали фасад. Среди них Высоцкий заметил и председателя стройкома. Он стоял поодаль и энергично подавал знаки парням, тащившим на балкон огромный портрет.

— Что, митинг? — спросил у Высоцкого прохожий в шахтерской спецовке.

Строительная площадка комбината с каждым днем разрасталась и теперь выглядела такой величаво-грандиозной, что непривычный человек мог почувствовать себя тут, вероятно, совсем маленьким и беспомощным.

Инженеры, строители, видимо, чувствуют себя иначе. Леонид Александрович еще не успел охватить глазом и общие контуры стройки, однако же сразу заметил, что с утра произошло тут что-то непонятное и неуместное, не предусмотренное никакими планами. Это сразу ему бросилось в глаза.