Борис Зайцев - Первый год

Людей не было видно, но всюду — в каждом сгибе сложнейших конструкций, в каждом движении стальных богатырей — всюду жила и повелевала всесильная человеческая мысль. Где-то в кабинах легко и уверенно бегают по распределительному щиту, быть может, нежные девичьи руки, а могучие машины, сдвигающие горы, безотказно повинуются им.

Логов стоял как зачарованный. Но он знал, что видит лишь внешнюю, малую часть колоссального сооружения, что главное находится под землей, где вгрызаются в пласты «черного золота» мощные челюсти угольных комбайнов и врубовых машин.

Направляясь к школе, Виктор Петрович еще не раз остановился и оглянулся на шахту.

В учительской, когда Логов заглянул в нее, никого не было, и Виктор Петрович решил осмотреть школу.

Лестница, ведущая на второй этаж, уже отремонтированный, была тщательно вымыта. Логов отряхнул с ботинок опилки и быстро взбежал наверх.

Перед ним открылся просторный светлый коридор: зеркальный блеск масляных панелей, ровная белизна стен и потолка, справа — широкие ясные окна, слева — классы, классы, классы.

Виктор Петрович медленно двинулся по коридору и открыл первую дверь. Здесь было еще светлее от солнца. Доска и парты сияли свежим, нетронутым лаком.

«Замечательно! — Логов сел за учительский стол. — Дети еще отдыхают, веселятся, а здесь уже все готово… Пусто и тихо. Даже странно как-то для школы. Правда, еще месяц впереди. Потом мы встретимся, и, может быть, в этом классе. Интересно…»

— Здравствуйте! — вдруг услышал Виктор Петрович, когда он вернулся в коридор: три мальчика в замасленных куртках перегнали его.

Логов удивился: «Откуда они? Я думал встретиться с ними через месяц, а они сегодня».

Учитель последовал за ребятами к двери с табличкой «Кабинет физики». Там слышались голоса, стук, приглушенные звуки радио. Виктор Петрович вошел. Учащиеся вежливо встали, отвечая на его приветствие, и снова принялись каждый за свое дело.

Кабинет имел рабочий вид: на одном столе были разложены катушки, обвитые проводами, стеклянные и металлические лампы, конденсаторы, клеммы и другие детали радиоприемника; на втором столе ремонтировали модель паровой машины; на третьем — перематывали реостат.

Логов хотел поговорить с мальчиками, но так ничего и не сказал, решив, что не стоит отвлекать их от работы.

В биологическом кабинете Виктор Петрович тоже застал детей, которые вместе с учительницей составляли новый гербарий.

Когда же он взглянул через окно на школьный двор, то увидел еще более интересную картину: на продолговатом участке земли, изрытом грядками, лунками, канавками и обсаженном деревьями, копошилось множество ребят. Они осторожно срезали колосья ветвистой пшеницы, орошали рис, заботливо подвязывали к шестам молодые пальмы и тонкие лимонные деревца. «Гектарами чудес» называют в школах такие участки. На тесном клочке земли дети сдружили южный виноград с растущей на севере малиной; нежную украинскую вербу — с колючей сибирской сосной; цитрус, налитый тропическим солнцем, — с бледным шампиньоном, видевшим сияние заполярных ночей.

Логов отошел от окна и осмотрел остальные классы.

«Очень хорошая школа, — заключил он. — И здесь я буду работать!»

Не возвращаясь назад, Виктор Петрович спустился вниз другой лестницей. На первом этаже он заглянул в столярную мастерскую, где оглушительно звенела циркульная пила, но войти не смог: рабочие выносили из дверей свежие, пахнущие горячей древесиной доски.

Подходя к учительской, Логов еще издали услышал голос директора.

«Мощный бас! Интересно, он поет? Вот бы послушать!» — с улыбкой подумал учитель и отворил дверь.

— А, Виктор Петрович! — воскликнул Рудаков. — Добро! Знакомьтесь, товарищи: пополнение к нам прибыло. Вот Белова нет, но вы обязательно его дождитесь, Виктор Петрович.

Логова окружили. Юноша пожимал руки, называл каждому свою фамилию, но чужих не слышал и не осмелился поднять глаз: так он волновался. Лишь потом, забившись в угол, Виктор Петрович стал знакомиться с теми, кого ему только что представили.

Слева, у окна, стояла высокая полная женщина, совершенно седая, но с очень моложавым и румяным лицом (встречаешь иногда такую бодрую, красивую старость). Говорила женщина мягким и каким-то круглым голосом, в котором не выпирало ни одной острой ноты:

— Бывала я в Сочи… Знаете, шумно, сутолока. Вот в Гаграх, в Гудаутах или Новом Афоне — там хорошо.

Ее собеседница, белокурая девушка в какой-то странной шляпке, надетой, как показалось Виктору Петровичу, задом наперед, пожала плечами.

— Кому как, — сказала она и почему-то посмотрела на Логова, но тотчас, заметив его взгляд, покраснела и отвернулась.

Виктор Петрович уткнулся носом в газету. А через некоторое время он снова выглядывал из-за своего укрытия, только с другой стороны. Справа, почти рядом с ним, сидел грузный старик с бритой головой и седыми лохматыми бровями. Он что-то писал. В его оттопыренном кармане виднелась коробка с каким-то аптечным снадобьем и складной садовый нож. Когда старик наклонялся, чтобы макнуть в чернильницу перо, нож все больше высовывался и, наконец, со стуком упал на пол. Логов торопливо, чтобы опередить соседа, поднял нож и вручил хозяину. Тот очень любезно поблагодарил и продолжал писать с улыбкой, которая после обращения к Виктору Петровичу надолго задержалась на его тонких губах.

Дверь отворилась, и в учительскую быстро вошел еще нестарый мужчина, с красивым и очень подвижным лицом. Логов заметил, как все заулыбались при его появлении.

— Труженикам просвещения наш земной поклон! — звучным баритоном сказал вошедший и действительно поклонился, коснувшись пола рукой. — Тамара Львовна, радость моя! — Мужчина направился к белокурой девушке в оригинальной шляпке. — С приездом, с приездом! Вы замечаете, как я похудел? Только вы в этом виноваты: ведь я целых два месяца не видел вас!..

— Геннадий Максимович, да вы поправились, а не похудели! — со смехом возразила Тамара Львовна и снова посмотрела на Логова.

— А похорошел? — Взявшись кончиками пальцев за подбородок, мужчина кокетливо улыбнулся и опустил глаза, так что расхохотались все, кто был в учительской. — Ольга Васильевна, — обратился шутник к седой женщине, — не смотрите на меня такими глазами: для вас в моем сердце тоже найдется уголок.

— Нет, на уголок я не согласна, — в тон собеседнику отвечала Ольга Васильевна и уже серьезно добавила: — Уж если брать сердце, так целиком.

— У, какая жадная!

— Ну, брат Геннадий Максимович, и язычок же у тебя! — трясясь от смеха, пробасил директор. — Чего ты в цирк не пошел?

— Ну, брат Иван Федорович, для этого нужен твой голосок. А что это за новое симпатичное лицо у нас появилось? — заметив Логова, спросил Геннадий Максимович.