Борис Зайцев - Первый год

— Да, познакомьтесь. — Рудаков улыбнулся Виктору Петровичу. — Это наш новый учитель литературы. Ты, Геннадий Максимович, как председатель предметной комиссии, помоги ему планы составить и вообще.

Юноша встал и, страшно смущаясь оттого, что все обратили на него внимание, назвал себя.

— Белов. Очень, очень приятно. Откуда к нам? — Геннадий Максимович указал глазами на стулья.

— Я из Р.

— В пединституте учились?

— Нет, в Р-ском университете.

— Отлично, отлично… Ну, а как вам после Р. понравился наш город?

Они сели. Геннадий Максимович смотрел на молодого учителя своими улыбчивыми серыми глазами, и Виктору Петровичу почему-то сразу стало очень легко с этим недавно веселым, а теперь серьезным и внимательным человеком.

— Интересный город! — оживился Логов. — Правда, я не видел всего, но первое впечатление… Здесь и деревня и город вместе.

— Это вы верно заметили, — согласился Белов, — но город явно побеждает.

К мужчинам подошла седая женщина с моложавым лицом.

— Я не помешаю вашей беседе? — спросила она.

— Нет, нет! — ответили оба учителя в одно время. — Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо. Я хотела с Виктором Петровичем поговорить.

Белов улыбнулся:

— Ольга Васильевна, это мне следует спросить, не помешаю ли я вашей беседе.

— Секретов у нас нет… Виктор Петрович, вы, по-моему, кандидат в члены партии?

— Да, — сказал молодой учитель.

— А я секретарь школьной парторганизации. Вы в горкоме были?

— Нет, еще не успел.

— Сегодня зайдите. Ну, а как с квартирой у вас?

— Спасибо, уже устроился.

— Хорошая?

— Да, хорошая комнатка.

— Родных не думаете сюда взять?

— Нет, Ольга Васильевна, Отец работает, не хочет со старого места уходить.

— Кто он по специальности?

— Техник-строитель.

— Ну, что ж, Виктор Петрович, мне Иван Федорович рассказывал о вас, и письмо университетского парторга я читала. Только этого, конечно, мало, чтоб человека узнать. Вот поработаем вместе, тогда лучше познакомимся: в деле-то человек весь виден. Коллектив у нас хороший, отзывчивый, не оставит в беде. А вам особенно поддержка нужна: молодой вы, неопытный, и ребята в вашем классе подобрались «трудные». Но мы не случайно поручили вам именно этот класс: мы убеждены, что вы справитесь…

Ольга Васильевна попрощалась и ушла.

«Мне доверяют, верят, что справлюсь, — думал Виктор Петрович. — А мне страшно: ведь за ребят придется отвечать. Может, у меня еще ничего не выйдет…»

— Вот и Валерий Дмитрич, — сказал молодому учителю Белов. — Это наш завуч. Его фамилия Заруцкий.

Из кабинета директора торопливой походкой вышел мужчина среднего роста и средних лет, тонкий и стройный, как юноша. Первое, что обращало на себя внимание в этом человеке, была его необыкновенная юркость и расторопность. Он все делал быстро: двигался, работал, говорил. Заруцкий ни минуты не стоял спокойно: то встряхивал своей курчавой головой, то переступал с ноги на ногу, то наклонялся к собеседнику, слегка касаясь рукой его плеча, и вдруг резко выпрямлялся. Черные глаза Валерия Дмитриевича тоже поминутно бегали из стороны в сторону, словно искали чего-то и не могли найти.

— Здравствуйте! Товарищи, планы, планы сдавайте, — сказал Заруцкий, окинув присутствующих быстрым взглядом. — Время не ждет. Председатели комиссий, под вашу ответственность… Геннадий Максимович, вы зайдете ко мне?

— Обязательно! — вставая, откликнулся Белов. — Мы вместе с Виктором Петровичем.

— Товарищ Логов? Будем знакомы! — Валерий Дмитриевич пожал и тотчас отпустил руку молодого учителя. — Прошу.

Не сделали Геннадий Максимович с Виктором Петровичем и трех шагов, как Заруцкий уже прошмыгнул в дверь кабинета.

Белов и Логов остановились на пороге, ожидая разрешения войти.

— Да, да, пожалуйста, сейчас… — зачастил Валерий Дмитриевич, не отрываясь от работы, к которой успел приступить. Перед ним лежал большой лист бумаги, весь густо исписанный и исчерканный. Однако заведующий учебной частью умудрялся еще что-то зачеркивать и писать на этом листе.

— Расписание вот составляю, — сказал Заруцкий, бросив карандаш. — Так, значит, приступаем, товарищ Логов?

— Да, — отвечал с улыбкой Виктор Петрович. — Я хочу взять у вас личные дела, познакомиться с классом…

— Что?! Что вы сказали? — Заруцкий вскочил со стула, схватил какую-то папку и, потрясая ею в воздухе, продолжал: — По бумажкам хотите с учениками знакомиться? Нехорошо, нехорошо. К людям, к живым людям идите! — Валерий Дмитриевич указал рукой куда-то за окно. — С ними разговаривайте. Они вам о себе расскажут лучше всяких анкет! С Тамарой Львовной, прежним руководителем вашего класса, посоветуйтесь и идите. Да, да, в народ идите!

Логов, сгорая от стыда, выбежал из кабинета в учительскую, из учительской — в коридор.

«Как он меня!.. А? — Виктор Петрович протер вспотевшие очки. — И я-то хорош: по бумажкам людей хотел изучать… Правильно он меня выставил».

Вскоре к молодому учителю подошел Белов.

— Ну что, попало? — Геннадий Максимович добродушно рассмеялся и тронул Виктора Петровича за плечо. — А вы не огорчайтесь. Он у нас такой: налетит, нашумит, а разберешься — дело посоветует. Горячий, конечно, вспыльчивый, но душа человек… И вам он дельную мысль подсказал. Вот возьмите список ваших ребят с адресами. Валерий Дмитрия не успел вам передать: вы так быстро… да… Обязательно потолкуйте с Тамарой Львовной. Она два года вела ваш класс. Ревновать я не буду, не беспокойтесь. — Белов снова рассмеялся и дружески потрепал Виктора Петровича по плечу. — Идите, идите в люди. Планами займемся потом.

— Когда можно поговорить с Тамарой Львовной? — спросил молодой учитель.

— Да хоть сейчас! — Геннадий Максимович ушел и скоро вернулся с белокурой девушкой. — Вы уже знакомы? Ну и отлично. Пойдемте на второй этаж: там все классы свободны.

Они поднялись по лестнице и заняли ближайший класс.

— Тамара Львовна, расскажите Виктору Петровичу о бывшем седьмом «В». Теперь он с ним будет работать. — Геннадий Максимович взял у Логова и передал девушке список.

— А здесь не все мои, — заметила молодая учительница, пробежав глазами фамилии.

— Это ничего, — возразил Белов, — ведь к нам из других школ, семилетних, переходят в восьмой класс. Вы о своих ребятах расскажите.

Тамара Львовна подняла голову и впервые прямо и открыто посмотрела на Виктора Петровича. Глаза у нее были темно-синие, с недлинными, но густыми ресницами; нос узкий, прямой; маленькие, чуть подкрашенные губы изогнуты по-детски капризно.

— Ну, первый Гулько, — заговорила девушка сильным высоким голосом, как будто начинала урок, — это отъявленный хулиган. Недаром он со Степным дружит. Учится еле-еле на тройки, в пятом и седьмом классах по два года сидел. Хотели его из школы исключить, да мать пришла, расплакалась. Ну, и оставили. Вот. А что еще?