Сергей Болдырев - Путь на Индигирку

Кто же знал, что он меня подкарауливает?

— Гринь, сейчас должна быть стрельба из орудий, — строго сказал я. — Это же ваше дело, идите за кулисы к фанерным листам и приладьтесь пока не поздно.

— Канонада будет в лучшем виде, — воскликнул Гринь, вдохновляясь. — Народ, извиняюсь, перепугается, будьте уверены… — Уходя в темноту, он все-таки негромко пробормотал: — Паразит окаянный…

— Цыц! — прошипел я.

В середине второго действия хлопнула фанерная дверца, и голос Старикова в сумраке зала громко произнес:

— Сменная бригада Луконина — на выход, вода прибывает… Кирющенко прошу выйти ко мне.

Я, не мешкая, задернул занавес и дал свет в зал. Люди разом поднялись и двинулись к выходу. Среди наших актеров были рабочие из бригады Луконина, они спешно приводили себя в порядок.

В темноте над устьем протоки мерцало причудливо меняющееся зарево, там работали при свете костров. Я пошел к дому конторы, окна кабинета Кирющенко ярко светились. В небольшой комнатке набилось порядком народа, пришли из протоки в телогрейках, подпоясанных кушаками или ремнями, с раскрасневшимися после мороза лицами и свалявшимися от ушанок волосами. В дальнем углу сидел один из тех, кто прилетел вместе с ревизором, но самого ревизора не было. Стариков доложил, что положение становится угрожающим, вода в канаве медленно прибывает, может быт£>, придется взорвать лед ниже по течению, чего без нужды не хотелось бы делать, чтобы не потревожить «костров», на которых стоит баржа.

— Когда вы собрались рвать лед? — женственно-мягким голосом спросил тот, что прилетел с ревизором. Впервые я оглядел его внимательнее. Это был располневший, сравнительно молодой человек крупного роста, с широким лицом и намечавшейся спереди лысиной.

— Как только сильнее начнет прибывать вода, — сказал Стариков.

— Но все-таки когда?..

— Может быть, ночью, может быть, утром, — проговорил Стариков, пожав неестественно широкими в ватнике плечами. Ушанка лежала у него на коленях, жидковатые волосы прилипли ко лбу.

— Вам придется дать мне подписку, что баржа останется невредимой… — заговорил незнакомец. — Не только после взрыва, а вообще… Как вас угораздило оставить ее в плесе?

— А кто вы такой? — спросил Стариков.

— Следователь прокуратуры, — произнес своим мягким вкрадчивым голосом молодой человек. — Больше нет нужды скрывать мою должность, сегодня в нашем клубе я, кажется, нащупал ниточку… — Он окинул нас странным торжествующим взглядом.

Какое-то неуловимое движение возникло в комнате, и наступила необыкновенная, глухая тишина.

— Младший следователь, — холодно поправил его Кирющенко.

— Разница небольшая, — молодой человек пожал рыхлыми плечами.

— Пожалуйста, я могу написать… — сказал Стариков и усмехнулся. — Подписка нисколько не поможет…

Молодой, располневший человек помолчал и сказал, роняя слова в тишину, как камни, без плеска опускающиеся в темную застоявшуюся воду:

— Я прибыл по другому делу, но и эта история с баржей достойна внимания прокуратуры…

Следователь хотел еще что-то сказать, Кирющенко перебил его:

— Стариков ни при чем. Как же он может давать подписки?

— Почему же, — сказал Стариков и опять пожал широкими плечами, — дам подписку или не дам, все равно баржу надо спасти. Без рейдовой баржи что мы будем делать? — Он оглядел всех, кто сидел в комнате, остановил свой взгляд на следователе и еще раз пожал плечами, видимо, удивляясь его непонятливости. — Дело совсем не в подписке…

— Пишите, — сказал следователь, — я продиктую…

— Ну зачем вы?.. — сказал Кирющенко, поворачиваясь к молодому человеку.

— Пожалуйста, диктуйте, — сказал Стариков и вытащил из кармана блокнот и остро отточенный с позолоченными буквами на черенке чертежный карандаш. — Поскорее, мне в протоку нужно.

Кирющенко настороженно, внимательно смотрел на Старикова. Следователь наморщил лоб у переносья и, опустив глаза, принялся диктовать:

— Я, начальник эксплуатации Индигирского пароходства Стариков В. И., беру на себя полную ответственность… — следователь помолчал и поправился: — Вытекающую из уголовного кодекса ответственность…

Стариков усердно писал в блокноте. Понимал ли он в этот момент, на какую опасность идет?

— Зачем ты берешь на себя то, в чем не виноват? — спросил Кирющенко. — Начальник пароходства того гляди приедет.

Находящийся здесь же на совещании Семенов закивал, подтверждая справедливость сказанного:

— Да, скоро будет в Дружине…

Вчера, едва появившись в затоне, Семенов первым делом рассказал, что начальник пароходства вернулся в Абый с полпути из-за пурги, так и не добравшись до Аркалы. Пережидает в Абые плохую погоду. Местные жители говорят, что все равно ничего не выйдет, на Аркалу в горы в это время года ехать на оленях и трудно, и опасно, по пути нет ягеля — оленьего корма, весь закрыт гололедом, а ездовых собак в Абые не держат.

Стариков продолжал писать, не отвечая Кирющенко. Следователь продиктовал весь текст, встал и подошел к нему, заглядывая в блокнот и ожидая, когда он кончит писать. Стариков дописал, вырвал из блокнота листок и протянул следователю.

— Вы забыли расписаться, — едва приметно усмехаясь, сказал тот.

Стариков взял обратно блокнотный лист, старательно выводя буквы, расписался и вернул следователю. Потом посмотрел на Кирющенко.

— Надо в протоку, Александр Семенович…

— Иди, Василий Иванович, забирай кого надо. — И неожиданно решительно: — Не дадим мы тебя в обиду. Не дадим!

Стариков вышел.

Из-за спин людей в углу комнаты поднялся Семен Рябов, оперся рукой о спинку стула, точно собирался что-то сказать. Постоял так, ни на кого не глядя, и стал протискиваться между стульев к следователю.

— Покажите, — сказал он совсем негромко.

— Что показать? — следователь с недоумением посмотрел на него снизу вверх.

— Подписку Старикова.

Следователь пожал округлыми плечами и протянул блокнотный листок, говоря:

— Здесь все в порядке.

Рябов взял листок и, не читая, порвал, скомкал обрывки, хотел бросить на пол, но помедлил и сунул их в карман.

— Вы поплатитесь за это! — вскипел следователь.

Он окинул всех нас быстрым злым взглядом и почти выбежал прочь.

— Что ты делаешь? — вскипел и Кирющенко. — Надо было по-другому…

— Есть минуты, — сказал Семен, — когда нельзя по-другому.

— Вам придется отвечать перед коммунистами, — жесткова-то сказал Кирющенко и, помедлив, добавил: — Иначе он затеет дело.

— Пусть лучше против меня, чем против Василия Ивановича, — сказал Рябов. — Правильно, согласен, меня надо привлечь к партийной ответственности за хулиганство… все равно, затеет он дело или нет… Но иначе поступить я не мог.