Алексей Югов - На большой реке

— Необходимо рассказать народу об Инне Кареевой, — сказал Звереву редактор. — Это ее заветная мечта была — научное складирование. Я, как сейчас, ее слышу. Это еще на дне будущего моря, в старом городе, на первой комсомольской конференции она выступала. Помню: хрупкая такая... в розовой кофточке, Да-а! Время, время! — проговорил он и, откинувшись в кресле, закрыл глаза.

Утро. Радио разносит над Волгой звон кремлевских курантов. Хрусталеют и гаснут далекие цепи и гроздья огней. На востоке рдеет небо. Солнце всплывает над косматой сопкой нагорного берега.

Волга величественна, светла и тиха.

Возле округлой бетонной башни-опоры, которая невольно приводит на память Замок святого Ангела в Риме, останавливается редакционный «козлик». Из него выходят Флеров и Зверев.

— Алеша! — говорит редактор юноше — редакционному шоферу. —Ты переедешь на тот берег, подымешься на дамбу и поставишь машину возле рощинского КП. Там не заскучаешь! И есть где подкрепиться: у них на «антресолях» отличный буфет. Ну, бывай! — напутствовал он его. — А мы с Дементием Васильевичем закатимся надолго. Встреча у КП.

Машина вступает на наплавной мост.

Зверев и Флеров поднимаются на выступ башни: им хочется отсюда обозреть мост на Волгу. Долго стоят, не в силах ни тот, ни другой найти достойное слово.

— Счастлив Днепр! У него был Гоголь! — произносит с какой-то горестной усмешкой Зверев. Он прыгает с уступа. Редактор хочет последовать за ним, но вдруг тревожно приставляет щиток ладони к глазам.

— Постой, постой, Дементий Васильевич, машину нашу хотят на мосту задержать!

— У него пропуск.

Однако они оба поспешно подходят к машине, остановленной против выкрашенной в красное дощатой каюты, над которой полощется огромный красный флаг: это КП начальника моста и его сменных помощников. Один из них — Асхат Пылаев. Это он и остановил машину. Но, увидав за ветровым стеклом бумажку с крупной отпечатанной надписью «Гидростроитель», он щеголевато отдал честь шоферу Алеше и предложил ему следовать дальше.

В это время к Асхату приблизились редактор и Зверев. Они, озорничая, перемигнулись, подняли его на воздух и понесли к перилам:

— И за борт его бросают в надлежащую волну! — низким голосом запел Зверев.

Но Асхат, как туго скрученная и вдруг прянувшая пружина, одним рывком, одним могучим изгибом тела вырвался у них. Затем, на оторопелых, он кинулся прыжком барса — сперва на одного, потом на другого, подхватил их под коленки, поднял и, в свою очередь, с торжествующим кличем потащил к перилам. Отпустил, поставил на мост.

Зверев ахнул.

— Ну, и силен, черт!

— Еще бы ему не быть сильным! — отозвался редактор. — Первенство области по легкой атлетике, второе по плаванию!

Только теперь, отдышавшись, поздоровались.

Зверев спросил:

— Ты чего же это, как Соловей-разбойник: ни пешему, ни конному нет проходу!

Асхат даже и не улыбнулся на его слова.

— А как же? — возразил он. — Разве это шутка? Мы дрожим над ним и день и ночь. Ты посмотри.

С этими словами он указал на белый песок, насыпанный толстым кругом в одном месте на проезжей части моста.

— Что это такое? — спросил Зверев и уже вынул блокнот.

— А вот сейчас увидите, — Асхат Пылаев присел на корточки, ладонью разгреб песок до самой доски, и только тогда, пригнувшись, они увидали малюсенькое, не больше пятака, жировое пятно. — Какой-то неряха-шофер соляркой, что ли, капнул или бензином, — пояснил он. — А мы строго следим за этим.

Не отрываясь от записи, Зверев все же не приминул поддразнить Асхата:

— Тут наперсток песку хватило бы, а вы никак целую тонну на это пятнышко высыпали!

Асхат сверкнул на него глазами.

— Песку много. Мост один!

Зверев рассмеялся.

— Ну, порох! — сказал он. — Не пылай— я пошутил. Молодцы. Вот уж видишь: строчу. Если бы все объекты, все ценности у нас так охранялись!

Асхат расцвел от его похвалы.

— А это посмотри! — он повел рукою в даль голубых перил: красные огнетушители, укрепленные на столбах, уходили в бесконечную перспективу.

— Здорово! — вырвалось у Зверева. — Молодцы!

— Я только выполняю, — сказал Асхат. — А вот кто у нас и творец моста, так он же и днюет и ночует на нем.

К ним приближались двое.

Один из них был начальник земляной плотины, ответственный за всю подготовку к перекрытию, Резцов, этакий с виду мешковатый, с развальцем, рыжеватенький мужичок, в брезентовых сапогах, в черной кепке.

Другой — Кареев, главный конструктор наплавного моста, рослый, грубовато-красивый, с простодушным лицом, муж той самой Инны Кареевой, очерк о которой требовал от Дементия Зверева редактор многотиражки.

Утренним обходом оба они — и начальник района земплотины и главный конструктор моста — проверяли все службы, или, как здесь принято было говорить, «обслугу моста».

Многосложной же была эта «обслуга»! Двадцать пять человек одних только электриков-механиков. Это одна служба.

Двадцать человек монтажников. И это другая служба.

Затем служба технического наблюдения и оперативного учета. Ее возглавляли опытнейшие инженеры-гидростроители.

Четвертой службой — диспетчерской — заправлял Асхат Пылаев. Была, наконец, и пятая служба — столовые и буфеты — «точки ОРСа», то есть отдел рабочего снабжения. Эту службу возглавляла Тамара. Впрочем, произнесите вы сейчас это имя, и вас никто на большом котловане не поймет: «Тамара? — скажут. — Какая Тамара?..» А ведь три года тому назад было как раз наоборот. Сказали бы вы: «Тамара Ивановна» или «товарищ Панина», лощиногорцы руками бы развели: не знаем, дескать, такой. Зато едва ли не каждый из гэсовцев правого берега знал тогда «буфетчицу Тамару».

Не числятся в «обслуге» моста ни геодезисты, ни водолазы, ни гидрологи, хотя они трудятся здесь самоотверженно и неустанно. Не только же от огня, но и от воды надо охранять — бдительно, ежечасно, и день и ночь — это огромнопротяженное инженерное сооружение, пролегшее прямо по воде бушующего прорана меж двумя берегами Волги и называемое так буднично, деловито — наплавной мост!

Вода в пролетах между стальными боками барж несется с быстротою горной реки. Уж образовался, пока еще невысокий, перепад.

С нижней стороны моста, захлестываемый валами и толкуном воды, чуть не зачерпывая бортами, борется с течением скорлупка-катерок. В нем гидрологи. Посредине — таинственный стальной сундучок. Крышка отпахнута. Стрекочет прибор. Бежит синяя бумага-лента. Автоматический писчик-игла, рождая бледную искру, как бы вычерчивает, выжигает ею теневой силуэт, похожий на горную цепь.

Это «подводные очи» строителей плотины— эхолот: ультразвук, отражаясь от дна, сразу вычерчивает «профиль» донного банкета. Дважды в день жадно выхватывает из рук посланного эти данные подводной разведки главный инженер перекрытия.