Василий Ажаев - Предисловие к жизни

— Да ничего не случится, кроме того, что сюда будут приходить больными, а уходить здоровыми, за некоторыми, конечно, исключениями.

— Я не про больных — про больницу. Покатость пола будет увеличиваться с каждым днем, и через год, может быть, через два вы не откроете здесь ни одной двери, ни одного окна. На ту сторону здания снизу давят силы пучения. Они означают увеличение объема грунта, вызванное расширением замерзающей воды. Внизу лежит незыблемая жесткая плита — толща мерзлоты, — поэтому промерзающий грунт движется кверху. Понимаете?

Володя покачал головой и отошел, не желая снова вступать в спор. Главный инженер уже упрекнул его за резкость в разговоре с профессором, и Дубровин решил попросту избегать его. Но так вышло, что они встретились еще раз в эти дни первого знакомства. Комиссия ехала в поезде на западное плечо магистрали; молодой и старый инженеры оказались в одном вагоне. Они стояли у окон, наблюдая за мельканием бесконечных пейзажей. Спутники их либо спали, либо играли в карты и домино.

— Вам скучно? — спросил старик. — Почему вы не поддержали компанию в преферанс?

— Я не люблю преферанса. Это не очень умный способ уничтожать время. Я с удовольствием смотрю на лес, на сопки, размышляю. В работе иногда не хватает времени на размышления о том, что видишь вокруг, что, собственно, не относится к самой работе.

Профессору чем-то понравился ответ. Шатаясь от бросков вагона, он подошел к Дубровину поближе.

— Вы правы. Я тоже не понимаю преферансистов. Интересно узнать, о чем вы размышляете?

— О размерах нашей страны. Вспомните путь из Москвы сюда и всю смену картин природы: Среднерусская равнина, горы Урала, сибирские поля и луга, крутые берега сурового Байкала. И вот теперь буйная тайга и мохнатые сопки. На месте какого-нибудь художника я нарисовал бы десятка три пейзажей, выставил их в ряд и написал: «Путешествие из Москвы во Владивосток». Каждый сразу почувствовал бы просторы!

Они беседовали, не замечая ритмичного перестука колес. Проскочили мост. Забавников высунулся из окна, поглядел назад и сказал:

— Мостик-то на этом километре еще даст хлопот! Оба устоя приподняты… Возьму на карандаш.

— Вечная мерзлота? — спросил, улыбаясь, Володя.

— Да, да, вечная мерзлота, можете не иронизировать. Вы еще меня вспомните, когда она вам отомстит за легкомысленное к ней отношение. А когда это случится, приезжайте ко мне на выучку.

— До вас далеко, а я не намерен уезжать с Дальнего Востока.

Володя так ответил, полагая, что профессор, как и все члены правительственной комиссии, приехал из Москвы. Слова его, хотя прямо и не отвечали на предложение, показывали полную незаинтересованность в пресловутой вечной мерзлоте. Забавников повернулся к окну с разочарованным видом и сказал:

— Уезжать с Дальнего Востока ни к чему. Я живу и работаю здесь.

Поезд подходил к станции. Забавников снова высунулся из окна и стал смотреть вперед. Лицо его просияло, он кому-то помахал рукой.

— Как раз на этой станции мой дом, моя лаборатория и все самое родное, — снова приветливо сказал Сергей Кузьмич Дубровину и, помахав опять кому-то в окно, пошел к выходу.

Володя видел из окна, как старик расцеловался с невысокой девушкой в белом платье. Едва он сошел со ступенек вниз, она почти прыгнула ему на шею. Девушке, видимо, пришлось быстро идти — лицо ее раскраснелось. Она обмахивалась широкополой соломенной шляпой и оживленно рассказывала что-то Сергею Кузьмичу. Забавников влюбленно смотрел на нее и улыбался.

Володя не без интереса наблюдал за ними, вернее, за ней. Неожиданное появление девушки безотчетно взволновало его. Впрочем, он находился в том возрасте, когда встреча почти с любой девушкой не оставляет равнодушным. А в ней все понравилось ему: пышные каштановые волосы, ловко перехваченные лентой; лицо, на котором быстро сменялось настроение — то оно улыбалось, то задумывалось: ровный загар на щеках; глаза — темные и любопытствующие, все замечающие вокруг; небольшая и тонкая фигурка в легком платье, трепетавшем от каждого движения; живость ее — она не стояла на месте и, рассказывая, то припадала к Сергею Кузьмичу, то отбегала от него.

Девушка заметила пристальный взгляд Володи. Лицо ее сразу изменилось, она сдвинула брови и презрительно выпятила пухлые губы. Вслед за этим она украдкой стала наблюдать — смотрит ли еще на нее незнакомый черноволосый парень с добродушным лицом и смелыми большими глазами?

Володя пожалел, что так быстро раздался свисток, девушка засуетилась, расцеловала Забавникова и начала подсаживать его в вагон. Профессор через минуту стоял рядом с Дубровиным у окна. На лице его было написано и огорчение от разлуки с девушкой, и радость, что он еще видит ее. Володя вздохнул: старику грустно оттого, что он расстается с ней ненадолго, а вот он, Володя, вообще ее больше не увидит.

— Как хочется с тобой поехать! Ну, возьми меня, отец!

— Я скоро вернусь! — ответил Сергей Кузьмич. Поезд тронулся.

Она все еще шла, не отставая от их окна. В тот момент, когда она, наконец, остановилась, глаза ее обратились к Володе, и он, не удержавшись, кивнул ей и улыбнулся. Она засмеялась и помахала шляпой неизвестно кому — отцу или ему, случайному попутчику отца.

Старик смотрел на дочь, пока ее не заслонили строения станции. И Володя тоже. Он с грустью размышлял: «В жизни чаще всего так и случается: желанные люди, может быть, самые желанные и нужные, появляются на мгновение, чтобы сразу пройти мимо, а какие-нибудь совсем ненужные и просто даже тягостные сопровождают вас долгие годы, иногда всю жизнь».

— Вот она какая, Шурочка моя, видели? — восторженно спросил Забавников.

Володя кивнул ему головой, будто и в самом деле ему было ясно, что́ хотел сказать Сергей Кузьмич.

Так бывает: время стремительно тащит тебя вперед, почти не давая опомниться, подумать, оглядеться, а воспоминания, почему-либо нагрянувшие вдруг, уводят назад в прошлое. И ты сидишь в странном оцепенении, не в силах пошевелиться, и ощущаешь, как горит и ноет затосковавшее сердце.

Воспоминания уводили в прошлое…

Новая встреча Володи Дубровина с Забавниковым и его дочерью произошла при необычайных, почти невероятных обстоятельствах.

Летом 1940 года Дубровина вызвал к себе начальник управления. Они встречались нечасто, но каждый раз Володя убеждался, что Кольцов следит за ним и за его участком и все о нем знает. Начальник принял его сразу же после многочасового совещания. В кабинете было нестерпимо жарко от солнца, ломившегося в широкие окна. Кольцов встретил Володю приветливо, внимательно оглядел со всех сторон и остался доволен.