Николай Фомичев - Неожиданные люди

Если же мероприятий не предвидится и его предоставляют самому себе на два последних часа, то ничего ему не остается, как повторить свой дружеский вояж по институту…

Правда, в иной день ему случается вообще не думать о времени. То выпадет возможность поехать с утра в другой институт — и тогда он с обеда свободен, то вызовут за чем-нибудь в академию, то пригласят послушать защиту диссертации, а то — конечно, это редкая удача — Леня Маркин едет оппонентом на защиту…

Защита, где Маркин выступает в роли оппонента, и непременный после этого банкет — настоящий праздник для него, и он готовится к нему заранее, за целую неделю ощущая радостный подъем от предвкушения удовольствий. Он извещает об этом радужном событии жену, друзей, коллег, с веселой оживленностью рассказывая, где и кто защищается, и когда произносит имя первого оппонента, видного ученого, профессора, доктора, и прочая, и прочая, то весь сияет простодушным упоением, и не позавидовать ему в ту минуту просто нельзя.

Наконец желанный день настает. Леня Маркин надевает снежно-белую французскую сорочку с твердым, отлично пригнанным к его массивной шее воротничком, повязывает черный с красноватой искрой галстук, облачается в черный парадный костюм из тонкой английской шерсти, натягивает на ноги носки-эластик, точно такой же расцветки, как галстук, надевает модные голландские штиблеты, отливающие черным лаком, — и он готов. Остается только еще раз взглянуть на себя в трюмо, причесаться, заложить в нагрудный кармашек сложенный вчетверо мерсеризованный платок, с таким расчетом, чтобы сверх кармана оставить узкую, контрастную на черном фоне полоску белизны, и можно звать жену; а услышав от нее: «Хорош, ладно уж…» — отправляться. Такси, заказанное диссертантом, ждет его.

Вот он, высокий, почти элегантный в своем превосходном костюме, неторопливо поднимается по мраморной лестнице в старинный актовый зал с полуциркульными окнами, приветствуя по пути знакомых коллег, и подходит к первому оппоненту, чтобы с достойной, сдержанной улыбкой пожать его холодную старческую руку, затем — к председателю совета, дабы представиться ему, и, скромно отойдя к трибуне, где волнуется диссертант, свойским, дружеским тоном говорит ему несколько добрых, успокоительных слов. Чувствует он себя великолепно, легко, непринужденно, и ему очень хочется подойти и помочь диссертанту повесить плакаты. Но это конечно же неприлично.

Сама процедура защиты — скучна и утомительна для Маркина, но предстоящее внимание ему, как оппоненту, скрашивает его нетерпеливое ожидание…

Но вот, вслед за профессором-оппонентом, наступает и его черед. Леня Маркин выходит к трибуне и, пользуясь своим талантом чтеца-декламатора, с блеском прочитывает отзыв, почти не заглядывая в текст, и испытывает в те минуты очень приятное ему артистическое волнение.

Когда оглашают результаты голосования и к диссертанту подходят с поздравлениями, Леня Маркин жмет ему руку так искренне, так горячо, так щедро улыбается своей простодушной улыбкой, что раз и навсегда покоряет молодого кандидата.

А вечером, в банкетном зале хорошего ресторана, за длинным, красиво сервированным столом, где высятся бутылки с шампанским и коньяком, собираются те, кто оказался совиновником этого торжества. Искрится шампанское в звенящих бокалах, на молодых и старых лицах сияют улыбки, то здесь, то там произносятся тосты: за успех диссертанта, за науку и непременно за здоровье оппонентов. И затруднительно сказать, кто больше чувствует себя именинником — диссертант ли, взволнованно соседствующий с главным оппонентом, или же сидящий между симпатичными девушками Леня Маркин. Больше всех и обаятельнее всех улыбаясь, он делает комплименты дамам и, следя за выражением лица седовласого профессора, решается один-два раза громко пошутить. При этом он не забывает ухаживать за симпатичными соседками и время от времени отпускает им что-нибудь забавное из того арсенала фактов, которых он поднабрался от своих эрудированных сослуживцев. В короткое время он всех очаровывает, и дамы вслух говорят о нем: «Какой же он милый, наш второй оппонент…»

По мере того как бутылки пустеют, а жизнерадостный шум за столом все растет, многолюдная компания разделяется на более интимные группы, и в центре одной из них оказывается Маркин. Он в ударе. И без того высокий тонус его приподнят коньячком еще выше. Он без конца острит, смоется, улыбаясь, философствует, а душа его раскрывается для больших, глубоких чувств, и высечь первую искру в этой душе предназначено… женщине, и женщине красивой, потому что Леня Маркин любит красоту. На нее, такую женщину, самую красивую на банкете, он давно уже и длительно смотрит, к ней в основном обращает свое веселое красноречие.

В самый нужный момент вступает на эстраде джаз, и волна энергичной, странно будоражащей музыки смывает сидящих за столом к проходу и танцевальному пятачку. Джаз Леня Маркин обожает, потанцевать всегда не прочь и на танец приглашает самую красивую. Он танцует и, напевая под мелодию джаза слова на ухо партнерше, чувствует себя влюбленным. На третьем-четвертом танце он говорит ей, какая же она красивая, и, понимая по ответной улыбке, что это нравится, начинает потихонечку ластиться…

Потом, когда в банкетном зале гасят свет и веселье кончается, ему порой перепадает проводить красивую. Они сидят на заднем сиденье мчащегося такси и самозабвенно целуются… Простившись со своей мимолетной, несвободной, как все красивые, знакомой и, возможно, растревожив в этом, по ее словам, давно не любившем сердце надежду, Леня Маркин возвращается домой.

Рассказов о банкете хватает Маркину на несколько дней, а воспоминаний… такие воспоминания остаются в нем навсегда…

К сожалению, банкетные встречи выпадают на долю Маркина не чаще одного-двух раз в году, и ему самому такие события представляются наподобие оазисов в пустыне его обыденной жизни. А в обыденное время он вынужден изощряться в убивании двух последних часов и, дождавшись наконец звонка, едет домой.

Его дом — как у англичанина — его крепость. Здесь все есть, что нужно для отдыха интеллигентного человека, и только здесь он чувствует себя вполне счастливым.

Вот он входит, переоблачается в легкий, свободного покроя домашний костюм и, поужинав в кругу своей симпатичной жены и шестиклассника-сына, не по годам, в папочку, долговязого, отправляется отдыхать.

Признаться, его двухкомнатная квартира немножко тесновата для запросов кандидата, имеющего право на дополнительную площадь в виде кабинета, но передняя комната, со вкусом обставленная рижской мебелью, которую раздобыла где-то жена Лени Маркина, достаточно удобна. Он включает свой большеэкранный, современнейший из черно-белых телевизоров и усаживается в низкое удобное кресло, блаженно отваливается на спинку и вытягивает свои длинные ноги. В ожидании предстоящего матча или кино он протягивает руку к журнальному столику за пачкой газет и начинает их просматривать, но вскоре отбрасывает на место. Все газеты кажутся Лене Маркину удручающе скучными и однообразными, поэтому его интересуют преимущественно зарубежные новости и четвертая страница «Вечерки». Он любит читать объявления о защите диссертаций и некрологи. Втайне мечтая о докторской, он вывел утешительную для себя статистику: оказывается, докторов умирает больше, чем защищается, что вселяет надежду в Маркине ожидать в скором времени некоторых послаблений в жестких требованиях к докторским диссертациям.