Сарвар Азимов - Узбекские повести

— У вас есть еще вопросы ко мне? — с нетерпением спросила Малика. — Вы же с чем-то пришли.

— Один вопрос есть. В общем, я хочу спросить. Такое дело…

Малика почувствовала, что у агронома к ней какой-то неприятный разговор. Вечно он что-то выискивает, чем-то недоволен. С чем же пришел приставать сегодня? Малика потянула рукав платья и взглянула на часы, давая понять, что временем она не располагает.

Камал внимательно проследил за ее движением и вдруг подумал: и ведь еще два-три года назад у председательши были совсем другие руки, иногда даже черные от мазута, — ведь она сама чинила трактор, пахала и полола вместе со всей бригадой. Да и характер у нее был не такой — прямолинейный, решительный. Или это только казалось? Такой она еще оставалась какое-то время после избрания председателем. Но теперь, когда колхоз в числе первых, когда Малика получила орден, она заметно изменилась. Неужели почет, уважение вскружили ей голову? Она уже не думает о тех, кому в первую очередь обязана своим положением? Откуда этот гонор, высокомерие? Наверное, она всегда таила в себе эти качества, а в благоприятных условиях они развились, дали свои плоды.

Малика смотрела на Камала, и его давнишняя манера говорить не спеша, долго думать над своими словами раздражала ее. Они вместе учились в школе, потом на заочном отделении сельхозинститута, и Малике, как ей казалось теперь, и тогда уже не нравился излишне медлительный характер Камала. Тоже мне, джигит называется. Слова джигита должны жаром обдавать, из-под сапог искры лететь! А этот мямля, тянет, тянет, не решается сказать прямо все, что думает! Размазня!

— Вы приказали посеять во дворе детского сада и школы хлопок?

Вот оно что, с облегчением вздохнула Малика, вот отчего у него такой насупленный вид.

— Ну приказала! — улыбка, придававшая очарование ее лицу, превратилась в гримасу. Малика холодно взглянула на Камала и, не меняя тона, по слогам повторила. — Да, я приказала посеять хлопок на школьном участке. А что?

— Зачем?

Малика изобразила удивление, ее тонко выщипанная черная бровь поползла вверх, она всплеснула руками.

— О боже! Что ж тут такого… Подумаешь, чадолюбие в нем проснулось! Всемирная трагедия! Да не все ли равно детям, что там растет — хлопок или бесполезные цветы! И вообще, с каких это пор, дорогой одноклассник, я обязана отчитываться перед вами в своих действиях?

Слово «одноклассник» Малика произнесла с выражением, в данный момент это прозвучало как насмешка.

Камал выпрямился. Перед ним сидела женщина, которую он впервые видел, чужая, непонятная, далекая. Не та хорошенькая девочка, с которой он учился в школе, не та девушка, с которой учился в институте, от той хрупкой скромницы ничего не осталось. Совсем ничего. Вот как время меняет человека. Камал просто не находил нужных слов, чтобы выразить нахлынувшие на него чувства.

— Зачем вы себя так мучаете, апа!?

Камал сказал это так искренне, таким дружеским тоном, что разгоравшийся в душе Малики гнев будто залили водой. Малика резко встала, подошла к окну, попробовала пальцами землю в горшке с цветами, взяла с сейфа графин с водой, полила цветы и повернулась к Камалу.

— Ну, хорошо. Что вы хотите сказать? Почему вы на меня так смотрите? Ничего особенного не случилось!

В ее раздраженном, но сдержанном тоне Камал ясно угадал точный расчет. Нет, не получится разговор. Она стала нетерпимой. Она не хочет слышать возражений, не терпит людей, которые могли бы ей возражать.

— Не надо было высевать хлопок во дворе детского сада! — спокойно и твердо сказал Камал.

— Вам должно быть известно требование партии и правительства. Мы не позволим пустовать ни клочку пригодной земли.

Малика поставила графин на сейф, вернулась к столу и села в кресло.

— Это не значит, что под хлопок можно занять участок детского сада. И зачем призывать партию и правительство в соучастники своего преступления!

Малика даже растерялась от этих слов Камала. Такой тихоня, молчун, мямля, и на тебе, пожалуйста! Как высказался!

— Ну, зачем так сурово, — усмехнулась Малика. — Преступление! Детсад принадлежит колхозу, надо — посадим цветы, надо будет посадить дерево — посадим дерево, сейчас стране нужен хлопок — посеяли хлопок. Это наша земля, колхозная. Вот мы ею и распорядились. Еще вопросы есть?

Камал кивал головой, его огромные кулаки лежали на коленях. Эта женщина совсем недавно была веселой, жизнерадостной девушкой. Он даже вспомнил, что она сама любила цветы, особенно базилику. Вокруг нее всегда витал легкий аромат этого цветка. Она носила базилику в портфеле, на парте у нее часто лежала веточка базилики, распространяя по всему классу свой тонкий чудесный запах. И вот теперь она смотрит зло и ведет хитрую речь, неужели так недавно она сама любила цветы? Как она очерствела. До Камала донеслись слова Малики:

— …да и стоит ли из-за каждого пустяка бросаться такими словами, как преступление! Это глупо…

— Вы считаете, что поступили по совести?

— Не надо высокопарных слов, — устало, чуть смягчившись, сказала Малика. — Посмотрела бы я на вас на моем месте. Это производственная необходимость. С нас требуют, мы выискиваем резервы. На мне ответственность за план, за весь колхоз. С меня требуют сводок, отчета за каждый клочок земли, за каждый грамм хлопка…

— На вашем месте я выглядел бы не лучше. Даже, наверное, хуже! — Камал упрямо качнул большой головой. — Но обкрадывать детей — последнее дело!

Малика вздрогнула и резко хлопнула ладонью по столу, ее полные красивые губы задрожали.

— Прошу не забываться! — она взвизгнула так, что, наверное, голос ее слышно было на улице.

Камал прижал правую руку к груди:

— Извините, апа! Я не хотел вас обидеть, извините…

— Я обкрадываю детей? Это называется — не хотел обидеть! — Малика была вне себя от гнева. — За что вы меня ненавидите? Вечно вы что-то находите, чтобы испортить человеку настроение.

Камал недоуменно улыбнулся. Ему непонятно было возмущение Малики, ведь он просто назвал вещи своими именами.

— Вы за что-то решили мстить мне? — Малика вскинула голову с тяжелым лоснящимся узлом волос и отвернулась к окну.

— Нет, нет, — протестующе взмахнул руками Камал. — Вы же прекрасно знаете, я это говорю только потому, что мне жалко ребятишек.

— А по-моему, с ними все в порядке!

— Неужели наши дети ничего, кроме хлопка, не будут видеть, апа? Подумайте! Детство без цветов! Много ли даст этот жалкий клочок земли? Еще не поздно все исправить, распорядитесь, чтобы снова посадили цветы! Неужели урожай с пришкольного участка повлияет на колхозный план? Ведь таким путем нам не удастся осла превратить в верблюда!

Но Малика уже не вслушивалась в слова Камала. Она, председатель, должна выслушивать нравоучения от агронома? Почему? Кто он такой? Кто здесь должен командовать? Не слишком ли много он берет на себя? Неужели он думает, что председатель послушно будет плестись за ним и следовать его указаниям? Сует свой нос всюду. Нет, Малика не забыла и не забудет, что в прошлом году, когда решено было начать наступление на Маханкуль, именно Камал устроил настоящий скандал и даже пожаловался на нее секретарю райкома. Но там ему поприжали хвост, секретарь райкома встал на сторону председателя. Того урока, видимо, хватило ненадолго, опять принялся за старое.