Кузьма Чорный - Третье поколение

Направо, в четверти километра отсюда, находился другой объект. Там возвышался только один корпус. Он глядел фасадом прямо на лес. Корпус был широкий, ку­бической формы — это даже отсюда было заметно. Стоял он гораздо ниже тех трех, вырастал медленнее, хотя и здесь люди густо стояли на лесах. Много народу суе­тилось и внизу. Наиболее оживленное движение было там, где стена корпуса разделялась надвое широким пролетом. Оттуда едва доносился перезвон молотков, как если бы там работали клепальщики. Справа, со стороны речки, поднимался на холм обоз с кирпичом. Местные лошадки с трудом одолевали крутой подъем. Навстречу им шли порожние подводы. Наумысник дви­нулся дальше.

Дорога вела к большому корпусу, стоящему отдель­но. Тень от корпуса лежала на земле. Солнце пекло не­милосердно. Двое рабочих разрубали на куски желез­ную балку. Она лежала на рейках и тянулась чуть ли не во всю длину корпуса. Один рабочий ставил на балку зубило, а второй ударял сверху молотком. Один стоял на солнце, другой — в тени. Они часто менялись ме­стами. Когда один конец был отбит, они перешли к сле­дующей наметке. Теперь оба рабочих стояли в тени. Но к концу работы над этим куском солнце начало их догонять, Мвлотобоец снова оказался на припеке. Он обливался потом. Рабочие стали чаще меняться места­ми. То же было и с третьим отрезком. Рабочие торопи­лись опередить солнце «на один отрезок», потому что тогда можно было бы все время работать в тени: по мере того как за ними ползет тень, будут двигаться и они. «Если бы кто-нибудь отрубил один кусок рядом с нами! Запасной молот и зубило есть. А передвигать балку не хочется: тяжело, жарко, надо кого-нибудь на помощь звать, а все заняты». Так, наверное, думали эти двое рабочих. Они менялись местами все чаще, молото­боец все сильнее ударял по зубилу. Два человека боро­лись со зноем. «Хоть бы пять минут передохнуть! А то­гда уж обязательно придется перетаскивать балку, то­гда уж солнце никак не опередишь». В это время сюда подошел человек. Забрызганную известкой кепку он держал в руке и вытирал ею вспотевший лоб. Худоща­вое лицо было чисто выбрито, но тоже забрызгано из­весткой. Рабочий фартук на человеке был красным от глины и кирпича. Руки — такого же цвета. Человек стоял в тени, опустив голову, вытирал пот и смотрел туда, где молот с резким и звонким гулом падал на зу­било. Каменщик только что слез с лесов. Слез первый. До обеденного перерыва оставалось минут двадцать: норму свою он выполнил. Сейчас соседи по работе его догоняли: он укладывал кирпичи на самом углу, и стена там была на четыре кирпича выше, чем в других ме­стах.

— Отбей один кусок. Видишь — солнце! — сказал рабочий, который стоял на коленях с зубилом.

Каменщик ничего не ответил и некоторое время стоял неподвижно в позе уставшего человека. Затем отозвался:

— С кем же? Где зубило и молот?

— Вон лежат.

Каменщик взял в руки зубило, осмотрел его со всех сторон и опустился на колени перед балкой в ожидании, пока кто-нибудь подойдет. В этот момент появился На­умысник.

— Постучи-ка молотком! — крикнул ему молотобоец.

Наумысник охотно взял молот и, широко расставив ноги, склонился над каменщиком. Тот даже и не взгля­нул на него; он отдыхал, опустив глаза. Наумысник уда­рил молотом по зубилу раз, второй, третий. Зубило въеда­лось в балку. Двое рабочих, отбив свой кусок, обошли каменщика и Наумысника и принялись отбивать даль­ше. Теперь оба они были в тени, солнце ушло далеко.

— Поддается, поддается! Сейчас отобьем! Давай сильней! — проговорил каменщик в такт движениям руки, которая при каждом ударе молотом по зубилу отскакивала в сторону.

Наумысник остолбенел, услыхав этот голос. Молот задержался в воздухе, затем медленно опустился. То же было во второй и в третий раз. Наумысник разгля­дывал человека, стоявшего на коленях.

— Как же ты бить стал? Утомился? Отбей скорее — и дело с концом!..

Голос! А лицо побрил! Человек, стоявший на коле­нях, был портной. Он ни разу не поднял головы и не видал, кто бьет молотом по зубилу. В эту минуту с ле­сов спустилось еще несколько человек и обступили порт­ного и Наумысника. Наумысник поспешно сунул молот в руки одного из рабочих, и тот сделал несколько по­следних ударов по зубилу. Наумысник, побелев как по­лотно, поспешил скрыться по ту сторону одетого в леса корпуса. Там кто-то звонил в железную рейку, возве­щая перерыв. Рабочие покидали стройку.

«Видел или нет?» — думал Наумысник о портном.— Наверное, нет, если молчал. Уж он, если бы увидел, сразу затеял бы разговор!» Радостная улыбка пробе­жала у него по лицу. «А может, увидел и нарочно про­молчал? Тут и не такие люди меняются!» Снова заше­велилась тревога в душе Наумысника. Теперь он уже больше не искал Нестеровича: «Обед. Наверное, в сто­ловую пойдет...» Наумысник двинулся вниз, к речке, и вскоре фигура его скрылась в прибрежных зарослях. Тут он пошел медленнее, охваченный глубоким раз­думьем.

Вечером этого дня он пришел к Нестеровичу. Было уже поздно. Наумысник выбрал этот час, чтобы застать его одного. Нестерович обычно поздно приходил домой. Теперь он сидел один в большой комнате и курил. На­умысник тоже закурил и сел против Нестеровича. Та­ким образом, он не нарушил атмосферы молчаливого покоя после трудового дня.

— Я искал тебя днем и не нашел, — сказал На­умысник после долгого молчания и флегматического позевывания (это дополняло атмосферу покоя).

Нестерович не ответил, выжидая. Наумысник помол­чал и снова заговорил:

— По-моему, кирпичный завод можно приостано­вить. Кирпича чертова пропасть. Надо придумать дру­гой какой-нибудь транспорт. Подводы — и дорого и медленно...

Нестерович устало кивнул головой.

— Я надумал переехать в Минск, — сказал Наумыс­ник.

— Как переехать?

— Совсем. У меня, ты знаешь, дочь на днях школу кончает. Оставлять ее недоучкой не хочется. Пускай дальше учится, в институт какой-нибудь поступит или еще куда...

— Ну и хорошо, пускай поступает.

— Вот я и думаю переехать в Минск или же в дру­гое место, где институт имеется. Тем временем и вторая дочь подрастет, и ей скоро надо будет учиться дальше. А лучше всего, когда и учатся и дома при отце остаются.

— А зачем же им быть при отце? Пускай едут и учатся.

— Да и вообще хочется пожить в городе. Что ж, я уж немолодой. А что я видел в своей жизни, когда бат­рачил у панов? Все испытать хочется.

Нестерович подпер лоб руками. «Опять батрачеством хвастает. Ну-ка, что дальше будет?»

— Но ведь ты здесь нужен, на строительстве. По­чему ты об этом не думаешь?

Наумысник весело взглянул на Нестеровича:

— А я и думаю. Но ведь ударником всюду можно быть. Дай мне справку о том, что я хорошо работал у тебя на строительстве, пусть партком подпишет. На­пиши правду, как я работал, и меня сразу же, куда бы я ни явился, примут на работу. Нельзя так считать, что только здесь, мол, строительство, а в другом месте ничего и нет. В нашем государстве все к одной цели ведет.