Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

Анатолий убежал.

— У кого из ваших односельчан серый конь? — спро­сил у Войтика Володя.

— Серый с черным хвостом и гривой?

— Да.

— Во-он хатка,— показал старик через окно.

Бойкач не выдержал и отправился к хозяину лошади. Обычно крестьяне сами подвозят партизан от деревни к деревне, а Виктор поехал один. Неужели решил на под­воде добираться до отряда? Это было для командира загадкой.

В избе он застал одну хозяйку. Та рассказала, что муж косит сено, а партизан спешил и пообещал оставить коня в Нивках, в первом же дворе при въезде в деревню. Хозяин должен вечером пойти и забрать.

Володя вернулся к Войтику, опять забрался на крышу и стал наблюдать. Было видно, как под горою около са­мых Нивок Анатолий остановился и повернул назад. А подвода уже исчезла из виду. «Не догнал, но почему не поехал дальше?» — задумался командир. И тут услышал, что со стороны Жлобина приближается поезд. Напротив Марковщины поезд остановился, из вагонов вышли не­сколько рабочих, и пригородный пошел дальше. «Навер­ное, завтра мы тебя отправим в последний путь»,— поду­мал хлопец.

Прискакал Анатолий, и командир спустился с крыши. Он сразу заметил, что у Толика бледное лицо и нервно дрожат руки.

— Виктора, наверное, убили,— Анатолий почесал за­тылок.— Не видел, но думаю, что так. Как только он подъехал к деревне, послышались выстрелы. Я даже слышал крики немцев и решил туда не соваться.

Володя созвал ребят в избу.

— Случай с Виктором,— сурово заговорил он,— дол­жен стать для всех уроком. Этот урок показывает, какое бездарное решение можно принять и погубить самого се­бя. Захотелось подъехать... Ведь это то же самое, как если бы мы с Валей сели на лошадей и поехали в Сло­боду. Да немцы за три километра от деревни увидели бы нас! Жаль его мать: потерять двух сыновей за один год. Зря я его послал. Думал, будет лучше, пусть посидит в лагере. А его, оказывается, нельзя было и на шаг от себя отпускать. Иван, с донесением пойдешь ты. Знаешь, о чем доложить командованию?

— Я слышал, что вы говорили Виктору.

— Стоит ли поспешно делать такое заключение? А вдруг Виктор жив? — высказала сомнение Валя.

— Как он может быть жив, если я слышал три вы­стрела из немецкой винтовки и даже голоса немцев? — не согласился с ней Толик,

— Как бы мы ни хотели этого, но спастись он мог только чудом. Гадать не будем. Иди, Иван, но держись подальше от Нивок. Напрямик, мимо болота: и ближе, и безопасней. Счастливой дороги,— пожелал на проща­ние Бойкач.

Настроение у партизан было испорчено. Все сидели молча. То ли случай с Виктором взволновал их, то ли ответственная операция, которую командир намечает провести завтра, заранее беспокоила каждого. Потеря товарища всегда оставляет отпечаток в душе каждого бойца. Человек задумывается тогда и о своей судьбе. Если бы знать, что тебя ждет!.. Обычно все волнуются перед ответственной операцией, перед разведкой в логове врага, а гибнут в большинстве случаев там, где смерти и не ждут.

— Калоша, сыграй полонез Огинского,— вдруг попро­сил Володя,— я его очень люблю.

Хлопцы немного оживились. Заиграл баян. Казалось, мелодия полонеза не заполняет избу, не вырывается за ее окна, а вливается в душу каждого партизана, бурлит в ней. Подперев рукой подбородок, Валя сидела возле стола и смотрела в окно. Большие черные глаза ее забле­стели, как переспевшие вишни, омытые росой, в лучах восходящего солнца. Чуть трепетали ноздри, легкий ру­мянец окрасил свежее лицо.

Володе очень хотелось знать, о чем думает Валя. На­верное, с каждым парнем бывает такое. Но это остается только желанием, а верить приходится одним словам. Володя верил всему, что говорила ему Валя. Глубокая задумчивость ее трогала хлопца.

Баян еще не умолк, когда в избу вошел высокий, су­тулый, худой человек. Он поздоровался и остановил взгляд на переводчике. С минуту стоял молча. Не ошибся ли. А потом взглянул на Анатолия, и губы тронула улыбка.

— Проходите, дядька Дмитро! — сказал Толик.

Он знал этого человека. Дядька Дмитро, в прошлом лесник, стал партизанским связным. Он живет в Нивках. Анатолий еще вместе с Миколой несколько раз бывал у него.

Связной искренне рассмеялся, шагнул от порога:

— Я растерялся, думал, тут немцы с полицаями сидят.

— Что вы, это все свои,— улыбнулся Толик.

— Не вашего ли партизана убили у меня на глазах? Я узнал лошадь из Марковщины и решил прийти сюда.

Дядька Дмитро рассказал, что он косил за деревней в кустах и вдруг слышит: в конце деревни стреляют. А через несколько минут показалось, что кто-то бежит и стонет. Дмитро присел за куст. Мимо пробежал парень: в одной руке винтовка, вторая болтается и вся в крови. Возле канавы парень присел, снял кепку, зачерпнул ею воды и начал пить. Дмитро хотел уже подойти к нему, но невдалеке послышались шаги. Присмотрелся и увидел двух немцев. Они крались, как хищные звери, останав­ливались и рассматривали кровь на листьях березок, на траве. Поняв, что предупредить хлопца уже не удастся, Дмитро затаился под кустом. Сделав еще несколько ша­гов, гитлеровцы увидели партизана. Один из них вскинул винтовку, прицелился и выстрелил. Парень поднял голо­ву, взглянул на небо и ткнулся лицом в траву...

— Боже ты мой, в жизни не видал такого зверства,— как от острой боли, сморщился рассказчик.— Фашисты оттащили труп от канавы, достали штыки и присели около него. Просверлили лоб, вырезали пятиконечную звездуи такую же звезду на груди. Потом вымыли штыки в ка­наве, забрали винтовку и со смехом, весело пошли назад. Я перенес труп в кусты и накрыл ветками.

Придя в деревню, Дмитро увидел у забора запряжен­ную в телегу лошадь. Одна из женщин сказала, что на ней и приехал партизан. А в Нивки еще накануне прика­тило много гитлеровцев. Они забрали труп своего офицера и сгоревший мотоцикл. По дороге ехать не решились, ду­мая, что она заминирована, и двигались по полю. В де­ревне остались человек пятнадцать фашистов и грузовик.

— Неизвестно, в какую сторону пойдет грузовик, а то и в самом деле заминировали бы дорогу,— задумчиво ска­зал Бойкач.

— В Марковщину не поедут, побоятся,— покачал головой Дмитро.

— Знаю, но в сторону Жлобина или Слободы? Вы, дядька Дмитро, немного подождите нас. Соберемся и пойдем, похороним Виктора. Не по дороге пойдем, а в обход. Где Пылила?

— Тут он, у соседа.

— Вернее, у соседки. Сейчас же приведи его, Толик, и попроси там лопату. А ты, Федя, возьми лопату, топор и пару гвоздей у дядьки Войтика.

Войтик открыл сундук и достал простыню.

— Спасибо,— поблагодарил Володя.— Возьми, Ва­лечка.

Близился вечер хмурого и долгого дня. Друг за другом партизаны молча шли среди кустов по мокрой траве. И только вблизи Нивок дядька Дмитро вышел вперед.