Тиркиш Джумагельдыев - Настырный

— Как же так? — недоуменно спросила она. — Будешь платить калым? И тебе не стыдно?

— Стыдно? — Гарры непонимающе посмотрел на нее. — А чего тут стыдного? — Видно было, что он никак не ожидал такого вопроса. — Я считал, тебе стыдно выходить без калыма!

Джаннет улыбнулась, все еще надеясь, что это шутка.

— Чего мне должно быть стыдно?

— Ну мало ли… Родные сердиться будут…

— Объясни, почему мне должно быть стыдно? — настойчиво повторила Джаннет.

— Странное дело! Ты же в селе выросла — должна понимать такие вещи. Ты мне нравишься, хочу на тебе жениться. К чему мне лишние разговоры?

— Какие разговоры?

— Слушай, Джаннет, не будем об этом говорить! Калым, не калым — какая разница!

— Но ты же культурный человек!

— Ну и что? Да, я культурный человек, но я не для того сюда приехал, чтоб культурную революцию совершать! И тебе не советую. С волками жить — по-волчьи выть. У вас ведь как говорят: «На дешевую девушку спроса нет!» Родители мои согласны, убедили их…

— Убедили платить калым? А я слышала, у вас дома все культурно… Едят только за столом. Я вот ни разу в жизни за обеденным столом не сидела. Вилку держать не умею…

Гарры усмехнулся.

— Ты, оказывается, разговорчивая…

— А тебе немая нужна?

Парень пожал плечами, сорвал веточку вербы и несколько раз хлестнул себя по колену. Искоса поглядел на нее.

— Скажи, правда, что ты с каким-то городским парнем переписывалась?

— А если и переписывалась?

— Ты не злись! Мне-то плевать, просто разговоров не хочу. Не хочу, чтоб брехали про тебя.

— А это правда.

Гарры пожал плечами, помолчал.

— Может, вы раньше в городе жили? Непохожа ты на деревенскую.

— Поищи, чтоб похожа была!

— Куда ты, Джаннет? Постой! Давай бросим всю эту возню. Калым, не калым — какое нам с тобой дело? Пусть старики потешатся! Если б хоть денег не было! У отца этого добра!..

— Незачем ему платить за девушку, которая переписывалась с парнем.

— Так он же не знает…

— Скажи.

— Тогда ничего не выйдет.

— Ну и пусть!

— Слушай, Джаннет, не бахвалься. Тут ведь не город, друг друга все знают. Пройдет слух, что мы с тобой встречались, замуж никто не возьмет.

— Это уж не твоя печаль!

Повернулась и ушла.

Два дня она не могла прийти в себя после этого разговора. «Пройдет слух, что мы с тобой встречались, замуж никто не возьмет». Стоит Гарры намекнуть — а он вполне может со злости, — сразу заговорят. Про письма того студента ему быстро доложили, да небось еще с прибавлениями: хорошо, городской, объяснять ничего не заставил. Да и объяснять-то нечего! Поместили в газете ее портрет — передовая колхозница, вот парень какой-то и прислал письмо. Студент из Ашхабада. Главное — ничего такого он и не писал, сначала про учебу свою рассказал, просил ответить. На это письмо она ответила, в следующем он написал, что купил целых десять экземпляров газеты, что, если она не против, переснимет ее фотографию и увеличит. На это письмо она отвечать не стала.

Вот и вся переписка. Но дело в том, что никто и выяснять не станет: переписывалась с парнем — кончено. Вон Алтын дружила когда-то с одним, еще со школы, в армию ушел, писала ему. А он вернулся да к другой посватался, так она ни с чем и осталась. Шесть лет прошло. Два раза сваты являлись, но, видно, как прослышат, что был у нее раньше парень — все, больше и носа не кажут. А какая девушка! Красивая, добрая! А работница! Парням что? Не она, так другая, а вот девушкам…

Месяц прошел — ничего. Она понемножку стала успокаиваться. Потом узнала, что Гарры женился, калым заплатил хороший. Вот тебе и городской! Вот тебе и культурный! Видно, за столом-то есть каждый может!

И опять ее охватила тревога. Женился, может теперь болтать, ничем уже не рискует. Совсем она потеряла покой. А тут как раз сваты. Нартач спросила, согласна ли, фотографию показала. И родичи жениховы спрашивали. Согласилась, даже и не раздумывала — какие уж тут раздумья!..

Теперь-то, конечно, все в порядке. Столько вещей прислали, к чему им теперь сплетни собирать? Слава богу, не получилось, как у Алтын, обошла беда стороной, А на душе тяжело. Почему? Вроде этот Перман — жених неплохой: единственный сын у матери, механик, хорошо зарабатывает. Нартач говорит — красивый: но это так уж положено говорить. Во всяком случае, на фотографии парень как парень.

А может, позвать его? Поговорить? Не все же такие, как Гарры! Сказать снохе, чтоб пригласила парня….

— Нашла! — выкрикнула Нартач и подняла к Джаннет толстое, потное, сияющее лицо.

— Что нашла? — не поняла Джаннет, занятая своими мыслями.

— Ну этот… Зеленый… Смотри какой! — Нартач поудобней перехватила отрез, он, словно рыба, выскальзывал из рук. — Цвет — что-то необыкновенное! Завтра же скроим, и носи на здоровье! Платье будет!..

— Не нужно мне ничего!

Невестка удивленно глянула на нее.

— Эта еще что за фокусы?

— Не фокусы. Я хочу повидать парня. Скажи, чтоб завтра пришел.

— Вот еще выдумала! Ты что, фотографии не видела?

— Самого хочу поглядеть?

— Ну и девки пошли! А что брат скажет?

— Ничего не скажет, если подзуживать не будешь.

— Ну молодец! Ну умница! Толковали, толковали, калым принесли, не сегодня-завтра свадьбу обещали назначить. Теперь что ж, все сначала?

— Не знаю… Свадьбу пока не назначайте.

— Вот это номер!..

Словно шар, из которого выпустили воздух, Нартач без сил опустилась на пол. Отчаяние было в ее взгляде. Отчаяние, которое испытывает истомленный жаждой человек: который уже протянул руку к ведру с водой, а веревка — трык! — и ведро летит в колодец. В глазах девушки, злых, настороженных, не было и намека на согласие. Нартач помолчала, пытаясь освоиться в новом, неожиданно создавшемся положении. Потом спокойным, можно сказать, безразличным голосом — дорого ей стоило это спокойствие! — спросила:

— Значит, желаешь, чтоб парень к тебе явился?

— Не мне же к нему идти.

— А кто вас знает! Может, и к нему надумаешь. От нынешних всего ждать можно. — Она, кряхтя, поднялась, оправила юбку. — Чует мое сердце — опозоришь ты нас. Моду какую взяли — знакомиться! Я замуж шла, и фотографии-то никто не показывал, просватали, и дело с концом! Слава богу, который год живем душа в душу… Чего удумала!.. Дофокусничаешься, девка! — И Нартач сердито хлопнула дверью.

Не то что дверью хлопать — Нартач реветь готова была от злости. Девчонка, соплячка заставляет ее плясать под свою дудку! Дрянь неблагодарная! Стараешься, стараешься для дурехи, а она еще мудрует над тобой, характер показывает! Плюнуть бы на все, да нельзя: свекрови покойной обещание дала — пристроить в хороший дом.

Нартач так старательно уверяла себя, что только по доброте своей взялась она за это сватовство, что даже всплакнула от умиления.