Тиркиш Джумагельдыев - Настырный

Но плачь не плачь, злись не злись, а придется угождать девке. Калым получен, теперь только и знай ее обхаживать: не дай бог взбрыкнет! И то уж удумала чего-то, неспроста она парня зовет.

Но мужу Нартач ничего говорить не стала, спокойно сообщила, что Джаннет решила повидать жениха и что лично она ничего зазорного тут не видит, теперь не прежнее время; посидят пять минут да разойдутся, вон соседская девка каждый день жениха в дом водит, и ничего, отец, мать терпят. Джаннет у них, слава богу, девушка степенная — не зря на нее столько сил положено, другие и при матери родной охальницы, — Джаннет свой дом не ославит.

Аймурад выслушал жену молча, даже не взглянул ни разу, только громко откашлялся.

От сватьи Нартач вернулась довольная, веселая, и сразу к золовке.

— Договорилась, придет. А парень, не приведи бог сглазить!.. Красавец! Бровь густая, ростом высокий, не меньше моего брата. А плечищи!.. На каждое плечо по такой, как я, посадишь!

Джаннет усмехнулась.

— Чего смеешься? Думаешь, толстая? Это у меня кость широкая.

Джаннет попыталась представить себе парня, держащего на плечах двух Нартач. Нет, не выдержит, земля под ним расступится.

— Ладно, ладно, бесстыжая, смейся! Чего тебе не смеяться, такого красавца огребла!

— Да я не потому… Я наоборот… Не знаю даже, что ему и сказать…

— Что сказать? Да что хочешь! Только глупостей поменьше мели! Вон средняя дочь Мереда позвала жениха да как ляпнет: «Будешь, — говорит, — каждую неделю в кино водить?» А какое может быть кино, если он чабан, в селе раз в три месяца. От вас, дурех, всего можно ждать. В общем, не спугни парня, хорошие женихи на дороге не валяются. Да и калым такой, что в любом доме двери открыты.

— Вот и пусть идет в любой дом!

— Ну-ну, не болтай зря! Знаешь что, давай, я с вами посижу, беседу направлять буду.

— Нет уж, я сама. Как-нибудь разберемся.

— Ну гляди… — Нартач обиженно отвернулась. — От тебя ведь слова доброго не дождешься!

Жених явился в субботний день в сумерках. Сразу видно, осмотрительный парень: пешочком пришел, а не на тарахтелке этой проклятущей, и не с улицы, а виноградником, как велено. Нартач потихоньку провела парня в дом, поставила перед ним чайник и пошла к Джаннет — сказать. Пока все, как по-писаному, еще бы уйти ему незамеченным, и все будет шито-крыто.

— Здесь уже… — вполголоса сказала она и улыбнулась. — Пришел.

— Как пришел?

— Очень просто — ногами. Струсила? Сама велела звать, теперь расхлебывай.

Джаннет нерешительно поднялась, взглянула на дверь.

— Иди, иди! — Нартач слегка подтолкнула ее в спину. — Чтоб не болтали потом, что за незнакомого отдаем! Ну что, может, посидеть с вами?

— Не надо, — прошептала Джаннет… — Я сама…

— Ну гляди! — Нартач вместе с девушкой вошла в комнату, поставила перед гостем еще один чайник. — Пейте вот… Я сейчас. Маленького уложу и приду. Потолкуйте пока.

Джаннет стояла возле двери, тщетно пытаясь унять дрожь. Зря она прогнала сноху. Не по себе было ей: одна с незнакомым парнем. Идя на свидание с Гарры, она тоже волновалась, но не так, тогда все было совсем иначе; она шла к парню, который ей нравился, шла на любовное свидание. А сейчас? Сейчас все какое-то ненастоящее, вроде игры или представления. Нартач в дверях так на нее глянула — сквозь землю провалиться впору. Словно они с Перманом на сцене или в клетке, выставленной на всеобщее обозрение. Люди разглядывают их, посмеиваются, а потом соседям рассказывать будут, как наутро, когда в клубе комедию показывают.

Сказала снохе, что сама знает, как разговор вести, а ведь не знает. О чем с ним говорить? Нет у нее для него никаких слов, пустота в душе, хотя парень красивый — Нартач правду сказала. Глаза хорошие: большие, ясные. Брови густые, срослись на переносице. Вроде бы лоб из-за этого уже кажется, а все равно высокий, чистый, все лицо от него светлым кажется. Волосы назад зачесаны, блестят… Неужели он механик — целый день в моторах копается? Даже и не поверишь, скорей на учителя похож.

Может, тоже на Черное море ездит? Ест за столом, не понимает, как можно брать плов руками? Спросить бы его… Неловко, пусть сам заведет разговор. Девушке положено помалкивать, на вопросы отвечать, если спросит… Так уж принято в этой игре.

В детстве они с подружками играли в «свадьбу». И «сватов засылали», и «невесту привозили». Но их игра была искренняя, веселая. Настоящая игра — в ней не было расчета. А эта игра некрасивая, грязная. И никуда не денешься — она должна принимать в ней участие.

Сначала Джаннет хотелось убежать и заплакать. Потом ее вдруг взяла злость. «Молчит. Терпение испытывает! Думает, первая заговорю. Не думай! Не дождешься!».

Облокотившись на подушку, парень взял пиалу с чаем, стал, не спеша, потягивать. Казалось, ему совершенно все равно: здесь она или нет: «Смотри, сколько влезет! — всем своим видом говорил он. — Мне ни жарко ни холодно!» Нахальный какой, а! Нисколечко не сомневается, что осчастливил! Да, несладко ей будет. Хоть бы из вежливости спросил, согласна ли. Послал калым — и дело с концом! Сам он и не подумал бы явиться: для такого унижение — до свадьбы знакомиться с девушкой. Они все на одно лицо, кто калым платит, нахальные, самоуверенные, словно тавро поставлено. О чем с таким толковать? Повторит то же, что Гарры…

Парень, не меняя положения, исподлобья взглянул на Джаннет. Потом приподнялся, не спеша налил чаю во вторую пиалу и протянул ей.

— Садись, выпей!

Девушка молча смотрела себе под ноги, не зная, как поступить. Он держал пиалу в руках, ожидая, чтоб она взяла. Взять — значит, все в порядке, значит, она довольна, все ее вполне устраивает. А не взять нельзя, он ведь ждет. Джаннет мельком глянула на парня — он смотрел совсем не нахально, чуть заметная улыбка скользнула по его лицу. «Нужно взять…» Джаннет протянула руку и, не удержав пиалу, уронила на ковер.

— Надо же! — пробормотала девушка.

— Не беда! — парень усмехнулся. — Жаль, не разбилась, а то бы к счастью. Сейчас полотенчиком, и все будет в порядке! — Он взял полотенце, оставленное Нартач, прижал к ковру. Джаннет показалось, парень рад, что можно хоть чем-то занять руки. — А ты-то чего краснеешь — меня ведь разглядывают? — Он усмехнулся. — Ты велела прийти?

— Я…

— Разглядела?

— Да…

— Ну и как, понравился?

— Не очень. Чересчур нахальный.

У парня дернулись губы. Отвернулся, на щеках шевельнулись желваки.

— Нахальный, не нахальный — это вам ни к чему, главное — чтоб деньги были. Покупателю не в глаза глядят, в карман!

Джаннет сжалась, как от удара. Вскочила, выбежала из комнаты.

— Чего вылетела, как кошка угорелая? — прошипела Нартач, стараясь, чтоб не услышал гость. — Ревет! Ну, чего ты ревешь?! Господи, так я и знала! Так и знала, что выкобениваться будешь. Да перестань ты! Скажи, в чем дело! — Она своей рукой попыталась вытереть золовке слезы, но Джаннет раздраженно оттолкнула ее. Ничего хорошего она не ждала, но такое унижение! Нет! Лучше в девках остаться, как Алтын! В тыщу раз лучше! — Обидел? — не отставала Нартач. — Сказал что не так? Может, обнять хотел? Ты скажи, я его проучу! Ишь, повадились руки распускать?!