Борис Бурлак - Седьмой переход

— Интересно, почему же?

— По нашей с тобой вине. Нет там ни водопровода, пи канализации, ни электроэнергии. Потому и лепят гнезда где попало, только бы поближе к коммунальным благам. Давай начнем хотя бы с воды. Вода остановит стихию индивидуальщиков, «канализирует»ее, направит в русло, указанное архитекторами. Ты ведь, впрочем, сам в тридцатые годы боролся с трущобами в Донбассе. К лицу ли нам равнодушно относиться к беспорядочной застройке Ярска, сейчас, накануне шестидесятых годов? Мы же подходим к коммунизму.

— Согласен, — сказал председатель совнархоза.

И было не ясно, с чем он все-таки согласен: с тем, что мы подходим к коммунизму, или с тем, что градостроительством нужно, действительно, заняться совнархозу. «Внушили человеку, будто к нему пристала «местническая» хворь — вот у него и выработался долгосрочный «иммунитет» против всего местного»,— думал Леонид Матвеевич, разглядывая наплывавший Ново-Стальск.

Голубая «Волга» остановилась около приземистого здания из шлакоблоков. Встречать Рудакова вышли руководители всех строек области, собравшиеся сюда на совещание. Тут были старые, довоенной выучки хозяйственники: Алексей Никонович Светлов, Егор Егорович Речки, его сосед по Ярску — управляющий «Нефтестроем» Михайловский южноуральцы Дементьев и Жегалин, главные инженеры, начальник!: монтажных контор.

Высокий, худощавый Светлов был, как всегда, в полотняном белом костюме, к которому словно и не липла строительная пыль. Алексей Никонович представил Рудакову субподрядчиков, «аккредитованных при его особе», по шутливому замечанию Речки, и пригласил гостей в свой кабинет.

— Сначала взглянем на прокатный цех, — сказал Нил Спиридонович, разминая ноги, отекшие после долгой езды.

У строителей много общего с военными. Любят они устраивать всякого рода смотры, и получается это у них торжественно, не то что на заводе даже союзного масштаба. Лобов поотстал немного от пестрой «свиты», окружившей председателя совнархоза: рядом с Рудаковым шел Алексей Никонович, следом шли тяжеловатым шагом управляющие трестами, за ними, соблюдая правила субординации, — главные инженеры, потом — субподрядчики, кстати, пользующиеся «правами экстерриториальности», и, замыкая нестройную колонну, вышагивали простые смертные — прорабы и десятники,— им по службе полагалось быть тут, раз уж высокое начальство удостоило посещением их объекты.

Леониду Матвеевичу нравился этот церемониал, сохранившийся, наверное, с той поры, когда стройки приравнивались к сражениям. На заводе токарь или слесарь и внимания не обратит на парадный обход цехов, а здесь, на стройке, все сразу подтянулись, завидев свой генералитет: шоферы лихо разворачивали самосвалы меж безднами глубоких котлованов; девушки-крановщицы часто позванивали из своих будок, поторапливая такелажников; каменщики, не разгибаясь, выкладывали лицевые рядки звонких кирпичин; бетонщики не выключали электровибраторов ни на одну минуту; и верхолазы там, в зените, среди причудливой бязи стальных ферм, открыли бесшабашную пальбу, включив всю свою пневматику,— знай, мол, наших, не подведем, были бы в достатке материалы!..

Леонид Матвеевич не впервые отметил про себя, что русские от природы больше, пожалуй, строители, чем эксплуатационники.

Подошел Речка, тронул его приятельски за локоть:

— Вот какие теперь стали министры — «с доставкой на дом»!

— Он тебе еще всыпет, не злословь.

— Нашему брату не привыкать. В Рощинское собираетесь?

— Собираемся.

— Сейчас там, доложу тебе, комар носу не подточит! Вообще зимой ребятишки мои от нечего делать распивали в бараках одеколон за неимением «московской», поигрывали в картишки по ночам. Но то был «день второй». Сам знаешь, немало строек начиналось с тройного одеколона!

— Что-то у тебя сегодня игривое настроение. Не к добру.

— Если знаешь что, так не таи. Или вы с Рудаковым предпочитаете бить нашего брата упреждающим ударом?

Егор Егорович окончательно развеселил Лобова. Он окинул взглядом всю его грузную фигуру, встретился с его лукаво прищуренными глазками, подмигнул ему и рассмеялся.

— Ты о чем?

— Вспомнил твои теоретический «подвальчик».

— Фу, черт возьми! Обязательно испортишь настроение. И копнуло ж меня тогда связаться с Родионом...

— Я, впрочем, и не сомневался, что это сочинение Сухарева. Зело, зело подвел тебя твой своячок.

— Вместе писали, вместе, не лови па слове. Ай-яй-яй, какого ты мнения обо мне!..— неуклюже начал оправдываться Егор Егорович, выругав себя: «Ну и старый болтун, попал, как кур во щи, теперь от него не жди пощады».

Но Лобов промолчал. И Егор Егорович расчувствовался, заговорил откровенно:

— Всю жизнь ходил в практиках, не поддавался искушению поучать других. А тут доверился Родиону, любителю обобщать чужие мысли. Тот и постарался, ничего не скажешь. Вообще ты не пойми таким образом, что я сваливаю вину на свояка. Виноват я. Исходные положения статьи были моими, он их только заострил для пущей важности, подбавил обобщений...

— Довольно, хватит этой исповеди,— пожалел его Леонид Матвеевич.

После затянувшегося осмотра площадке прокатного цеха весь строительный синклит собрался в кабинете Светлова. Совещание продолжалось дотемна. Шел, как обычно, неровный, сбивчивый и противоречивый разговор: он то поднимался до госплановских вершин, когда речь заходила о перспективах семилетки, то подолгу застревал на мелочах (вроде какого-нибудь десятка кубометров опалубочных досок или нескольких ящиков гвоздей), когда очередной оратор докладывал о насущных нуждах буквально завтрашнего дня. Рудаков лишь изредка задавал вопросы, еще реже бросал реплики. Вид у него был усталый, но взгляд цепкий. Со стороны казалось, что все ему давным-давно ясно, что он знает заранее, о чем будет просить сейчас Светлов или Жегалин, Михайловский или Дементьев, и что собрал он их сюда ради формы: подвести итоги полугодия. Однако Нил Спиридонович оживился, едва к столу подошел разомлевший от июльского зноя, потный Речка. Послушав его немного, он спросил:

— Не скучаете по министерству, Егор Егорович?

Легкий смешок прошелестел по комнате. Докладчик запнулся, наморщил лоб, собираясь с силами, и признался бодрым тоном:

— Был грех, товарищ председатель. Попутал бес в зимнюю вьюгу, когда нашему брату, строителю, всякая ерунда лезет в голову.

— «Ваш брат» тут ни при чем. Продолжайте, пожалуйста.

И Речка, сбитый с толку, даже позабыл о своих претензиях к совнархозу. Получалось, что дела у него идут гладко, нет нужды ни в материалах, ни в рабочей силе, ни в технической документации, одним словом, малина, а не жизнь. Все, конечно, поняли: Егор Егорович начинает расплачиваться за тот «подвал», опрометчиво «арендованный» у догматиков в отставке.