Георгий Березко - Присутствие необычайного

— Вот почему ты пришел так рано? — робко отозвалась Мариам.

— Да. Заболел наш математик, Борис Петрович.

— Он заболел, а ты счастлив. Это нехорошо, — тихо сказала Мариам.

— У меня зато будет время поднажать на алгебру, — сказал Ираклий. — Весь наш класс вздохнул с облегчением.

— Какие вы, однако… — начала Мариам и замялась, не без стеснения входя в свою обычную в доме роль наставницы.

— Испорченные, да? — Ираклий заставил себя улыбнуться матери. — Нам все твердят это каждый день… А за Бориса Петровича не беспокойся, он ведь из моржей, зимой купается в проруби. Странно даже, как он ухитрился заболеть.

И, силясь выглядеть совсем беззаботным, Ираклий пошел к себе.

В комнатке, предоставленной ему и Наташке, он швырнул портфель с учебниками на рабочий стол, сел и огляделся. Все вокруг было таким же, как всегда, и все неуловимо изменилось. В уголке, принадлежавшем Наташке, царила идеальная домовитость — уж такая она была замечательная хозяйка: разноцветные салфеточки и бантики украшали ее владения, куклы рядышком, чинно сидели на коврике перед столиком, уставленным лилипутской посудой. Иную картину являла территория Ираклия: повсюду валялись книги, из-под косо свисавшего с кровати до пола смятого пледа высовывались старенькие кеды, в углу на полу стоял глобус: миновало время, когда Ираклий мечтал о далеких путешествиях… Но и этот домашний, милый ему беспорядок не успокоил, не утешил его. Словно тень наплывшей тучи покрывала теперь их с Наташкой мирок.

Так вот чем объяснялись частые в последнее время размолвки родителей, уныние отца: тот что-то, видно, подозревал уже, подозревал и ничего не в силах был изменить, поправить… О том, что такое ревность, супружеское достоинство, измена в любви, Ираклий имел еще смутное, книжное представление. И хотя в школе хорошенькие девочки, особенно одна, из параллельного класса — звали ее Людмилой, тревожили его воображение, с Людмилой он даже целовался, он лишь обиделся, когда ее стал провожать домой другой мальчик. Но он прочитал уже и «Мадам Бовари» и «Анну Каренину», и чем-то подобным душевному недугу, поражавшему взрослых людей, представлялась ему эта темная страсть, неумолимо приводившая к гибели. Вместе с тем острой обидой за отца Ираклий даже рассердился на него: почему же он допустил такое?! — позволил обмануть себя, не уберег от беды их всех. И в не меньшей мере Ираклий испытывал обиду за мать, она будто чего-то боялась, разговаривая со своим любовником — какое мерзкое слово! — и то чересчур радовалась, как девчонка, то молила его, как виноватая… Надо было что-то немедленно делать — эта мысль полностью завладела Ираклием, надо было спасать и мать, и отца, и Наташку, маленькому раю которой тоже грозило крушение.

Все опасения и весь гнев Ираклия сосредоточились теперь на человеке, посягнувшем на благополучие дорогих ему людей. Но кто он был — этот их общий враг, где его искать?

Появилась Наташка и долго болтала о своих делах, о школьном хоре, в котором пела. Потом по звукам шагов за дверями Ираклий узнал, что вернулся с работы отец и прошел на кухню к матери, — он каждый раз неизменно спешил к ней; потом шумела вода в ванной — он умывался, а потом мать позвала детей обедать. И Ираклий внутренне приготовился к тому, что увидит их сейчас, отца и мать, вместе — он собрался с духом…

Обед проходил молчаливо, только Наташка непрерывно трещала. Отец с осторожностью, словно бы с невысказанной просьбой поглядывал на мать; она заметно нервничала — Ираклий напряженно наблюдал все то, что раньше оставалось за кругом его внимания, — отвечала отцу как бы с закрытым взглядом. После того как все поднялись из-за стола и она принялась убирать посуду, а отец стал торопливо ей помогать, Ираклий заметил, что ее глаза на склоненном лице на миг затуманились — может быть, налились слезами. И в его голове отчетливо прошло: «Надо найти того человека… Найти и убить». От этой мысли его обдало холодом — он испугался сам себя. А пока что… пока что жизнь шла как обычно, без каких-либо существенных перемен: каждый был занят своим делом.

Завидев в библиотеке Сашу Хлебникова, Ираклий подосадовал — эта встреча оживила у него стыдное воспоминание об истории с инвалидами; Хлебников, наоборот, даже обрадовался.

— Здоров! Как себя чувствуешь? — и он подмигнул, намекая на недавнее событие.

— Все нормально, — принужденно ответил Ираклий. — А что?

— Ну, был денек… Павловну больше не видел?

— Не видел, нет… — И с желанием исправить впечатление о себе Ираклий пустился в подробности: — Больше не показывалась. Между прочим, она часто гуляет по двору, и все ее обходят. Говорят, она того… — он покрутил пальцем у виска, — …с приветом. Или в наш лес пойдет, сядет там где-нибудь и сидит. Может всю ночь просидеть, если за ней не придут. Говорят, соскочила с катушек.

Хлебников пристально посмотрел на Ираклия своими прозрачно-светлыми глазами, как бы спрашивал: «Кто ты? Что ты собой представляешь?» Кажется, ему не понравилось, как Ираклий рассказывал о безумной старухе.

И тот попытался оправдаться:

— Так все говорят, не я выдумал.

— У нее есть кто-нибудь живой? У Павловны? — спросил Хлебников.

— Не знаю, — честно признался Ираклий. — Говорят, она одна-одинешенька.

— Опять говорят… Что же ты сам знаешь? Скажи вот, почему все так восстали у вас против этого гаража? Кому он может помешать?

— Никому, конечно… Мама сказала, что люди завидуют, — ответил Ираклий. — Завидуют, что инвалиды бесплатно получили машины.

Хлебников помолчал, подумал.

— Может, и так… Все может быть. А тому, что у них ног нет, люди не завидуют?

— Нет, конечно, — Ираклий усмехнулся.

Стоя бок о бок с Хлебниковым, он смог лучше рассмотреть теперь нового знакомого. Скуластенький, веснушчатый, крепенький, с хорошо развернутой грудью, красноватыми вихрами надо лбом, на макушке — «типичная деревня», подумал Ираклий, «Иванушка-дурачок..» А только совсем не дурачок, все примечает своими гляделками…» На Хлебникове была белая рубашка с широко открытым воротом, а поверх — спортивная курточка на молнии — спина из ткани, грудь хлорвиниловая.

— И все-таки нет, — проговорил он, придя к некоему выводу. — Может быть, некоторые и завидуют.. Но это не вся причина. Ребята объясняют: мещанство. А что такое мещанство в наших условиях?.. Ты что взял читать? — спросил он без перехода.

— Я? Да вот… Новая книга, недавно вышла. — Ираклий запнулся. — «Семь императоров». Из истории древнего Рима.

— Интересуешься? Смотри ты…

— А почему я не могу интересоваться Римом? — Ираклий готов был отстаивать свое увлечение.

— Да сколько угодно! История Рима!.. Почему бы и нет? Я и сам, может быть… Но где взять время на все? Где взять время?! — пожаловался Хлебников. — Я, знаешь, читаю по программе, составил себе программу… Мне по русской литературе надо еще уйму прочесть. А ведь кроме русской были еще другие литературы.