Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

— Жокен! Что с тобой? Сломаешь мне ребра, — испуганно закричала Жамал, стараясь высвободиться из тяжелых объятий Жокена.

Попав в неловкое положение, Жокен оттолкнул Жамал от себя, повернулся спиной к ней и выругал ее за то, что не умеет ответить на ласку мужа.

Утром Жокен встал с головной болью, уехал на свой участок. Но там ему не сиделось. В полдень явился в контору повидаться с Саяком и узнать у него обо всем подробно.

Он ворвался в кабинет Саяка и заговорил так громко, будто перед ним сидел глухой:

— Ах, родич, родич, скрываешь, значит, от меня?

— Что я скрываю?

— Что берут тебя в город на большую работу. Не вчера ведь это решили… Да, слепые живут, никому не доверяя.

Так Жокен давно с ним не разговаривал. «Выходит, после той истории с тремя тысячами он стал побаиваться меня, потому и держал себя в рамках, а теперь считает: можно говорить все, что вздумается», — сразу догадался Саяк, неплохо знавший его.

— Ну, так когда провожать тебя будем? — нетерпеливо спросил Жокен.

В его голосе Саяк почувствовал и радость — дескать, наконец-то избавлюсь от тебя — и вместе с тем зависть.

— Куда?

— В город. Загордишься там и на порог нас не пустишь.

— Никуда я переходить пока не собираюсь. Мне и здесь хорошо.

— Ну, не ври! От высокого поста не отказываются. Говорят, тебя пригласил на прием секретарь обкома.

— Завтра утром побеседую с ним, послушаю, о чем будет говорить, потом выскажу свои соображения, как в тот раз.

— Что? — с удивлением спросил Жокен. — И раньше ты был у него в кабинете?

— Да… — спокойно, как об обычном деле, сказал Саяк и, найдя на краю стола пепельницу, вдавил в нее окурок.

Их разговор прервал телефонный звонок. Звонил председатель соседнего колхоза Сапарбек, советовался, как помочь своему односельчанину, шоферу. Тот подрался с кем-то на железнодорожной станции и теперь ожидает суда. «Ни в чем он не виноват, — кричал Сапарбек. — Помоги, дорогой Саяк Акматович!»

Пока Саяк подробно расспрашивал о всех обстоятельствах дела, Жокен обшаривал взглядом кабинет, сам еще не зная, что сделает через минуту, но желая найти что-то такое, что помогло бы ему разрушить эту оскорбительную для него уверенность Саяка в себе. Вдруг он заметил связку ключей, лежавшую на столе перед Саяком. Жокен протянул руку, осторожно, чтобы не зазвенели, поднял ключи и сунул их в карман.

Саяк положил трубку на рычаг, ощупал выпуклые цифры своих часов и повернулся к Жокену:

— Давай, Жокен, закончим наш разговор. Мне нужно зайти к директору.

Саяк до позднего вечера обшаривал стеллажи и ящики стола, ползал по кабинету, разыскивая свои ключи, среди которых был ключ от небольшого сейфа, где находились все его личные документы. Их необходимо — об этом предупредил Ахматбек — взять с собой в город. Саяк нервничал, ругал себя за рассеянность. Тщетно пытался вспомнить, куда положил ключи. И только поздно вечером, в сотый раз припоминая во всех подробностях события минувшего дня, вдруг догадался, что ключи унес Жокен. Он вспомнил, как неестественно бодро, с откровенной усмешкой прощался тот с ним, — вот так же неестественно звучал голос Жокена давным-давно, когда он уходил, унося попавшего в силок Саяка горную куропатку.

…Жамал рассеянно расставляла на полках серванта хрустальные рюмки. Вдруг рюмка выпала из ее рук, со звоном разбилась.

— Ай! — воскликнула Жамал.

— Что у тебя там разбилось? — холодно спросил Саяк.

— Рюмка.

— Русские говорят: рюмки разбиваются к счастью.

— Нет, это хрустальная, дорогая. — И, заметив презрительную улыбку Саяка, быстро добавила: — Мне ее не жалко, если в самом деле к счастью.

Саяк ничего не ответил.

В раскрытое окно дышала свежая весенняя ночь, и где-то совсем рядом среди вспученных рвущихся почек старого орехового дерева пел соловей.

Жамал села на диван в стороне от Саяка.

— Уже полночь. Все спят. Конечно, спит где-то и Жокен. — Саяк повернул лицо к Жамал: — Завтра, чуть свет мы с Аскаром едем в город, и до этого я обязательно должен найти Жокена. Если ты знаешь, где он, скажи, Жамал.

— Нет, не знаю.

— Какая ты несчастная женщина!

— Что ты говоришь, Саяк?

— Я говорю, что ты глубоко несчастная женщина.

— В чем же мое несчастье, Саяк? — голос Жамал дрогнул.

— Я чувствую его в каждом твоем слове… Ты вот сказала, что не знаешь, где Жокен. Ты прекрасно знаешь, что твой муж остался ночевать у второй жены. И ты кривишь душой — вот твое несчастье. — Саяк поднялся, подошел к окну: — Жамал, мне надо позвонить по телефону.

— Звони.

Он нашарил на стене аппарат, снял трубку, набрал номер.

— Аскар, прости, что разбудил тебя. Нужные мне документы в сейфе, а ключи от сейфа у Жокена Капарова. Унес у меня со стола. Кроме него, ко мне никто не заходил. Нет, не бери… Пусть сам привезет. Сейчас едешь? На участок к нему не сворачивай, скачи прямо в Верхний кыштак. Найдешь его в доме у вдовы Кадичи.

Саяк положил трубку.

— Какой ты жестокий, — прошептала Жамал, всхлипывая. — Ты меня никогда не любил.

— Это ты меня никогда не любила… Чего ты плачешь? Твои слезы пустые. Ты льешь их даже из-за денег. Твой плач раздражает меня, — Саяк направился к двери.

— Не уходи! Ты ничего не знаешь! Я расскажу…

— Твои слова еще хуже слез.

— Пусть так. Но ты послушай. Моей Алиме уже десять лет, а я бесплодна. Беременна была, а он пьяный пришел, избил меня… Что делать? Сын нужен. Наследник. Я разрешила ему жениться на Кадиче… И другая причина была. В эти годы, когда мы жили, мечтая о сыне, упал с дерева и насмерть разбился близкий сородич Жокена. Осталась жена молодая с дочкой на руках. Много денег осталось и много скота. Кто-то должен был присмотреть за этим хозяйством, а то могла вдова забрать все это состояние и уйти к родителям. Этого Жокен не хотел. Правду сказать, и я тоже. По обычаю он мог жениться на ней. Закон, конечно, не разрешает, а тайком…

— Хватит, Жамал! Мне и так все понятно. Я знал тебя, когда ты была голодной, в единственном платьице, но свободной. Жокен украл твою свободу, как сегодня у меня ключи. Наша власть дает женщине равные права с мужчиной. Но для чего такой рабыне, как ты, права!

После отъезда Саяка какое-то тягучее безразличие овладело Жамал ко всему, что совсем еще недавно казалось ей важным и нужным… И не то чтобы вдруг развеялись ее мечты о кирпичном восьмикомнатном доме, который они с Жокеном построят в родном кыштаке, о черной «Волге», на которой она будет приезжать к матери, провожаемая завистливыми взглядами односельчан. Нет, видения эти порой возникали и теперь, но не приносили ей ни радости, ни душевного спокойствия. Ей даже казалось, что на «Волге» едет не она, а какая-то невесть откуда взявшаяся женщина, тщетно старавшаяся доказать слепому Саяку, что она и есть Жамал. Но он не желал слушать, как тогда, во время их последнего разговора, перед тем как разъяренный и сконфуженный Жокен привез ему ключи.