Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

Жокен бежал за машиной, пока не задохнулся и не упал на шоссе. Открыв глаза, он увидел ясное небо и трех беркутов, летящих к востоку: двое впереди, а третий, меньший, за ними следом. Они беспрерывно клекотали, подбадривали неопытного птенца.

Жокен встал, бросил взгляд на шоссе: «Упустил… Ничего, можно еще опередить их, переправиться через реку по старому мосту».

Он поспешил к гнедому. Но тот уже лежал, оскалив зубы, тускло светились его остекленевшие глаза. Жокен машинально потянул его за уздечку и, почувствовав его необыкновенную тяжесть, выпустил уздечку из рук — голова гнедого с тупым стуком ударилась о землю.

Жокен ссутулился, присел на камень и зарыдал.

Внизу, под скалой, бушевала быстрая пенистая горная река, ударяясь об отвесные, словно обрубленные, берега.

Вдруг порыв ветра донес до слуха Жокена далекий, прерывистый рев мотора. Жокен тяжело поднялся на ноги и увидел у перевала на серебристом серпантине, на самом верхнем его витке, грузовик.

Машина сверкнула в лучах солнца и скрылась.

— Ну как прочитали, Аджалия Петровна, мой роман? Это повествование о жизни Саяка вам первой, прямо от машинистки, принес. Похож мой герой на Саяка?

— Похож. Но почему вы на его отъезде из Арслан-Боба рассказ прерываете? По-моему, развернулся Саяк по-настоящему в последующие годы.

— Я и пишу теперь об этом, но пока у меня только еще черновые наброски. Вообще-то я их никому не показываю — суеверен, боюсь, сглазят. Но вас я считаю своим соавтором… так что можете познакомиться с ними.

— Нет, не надо… Шакир Рахманович. Но я хочу задать вам несколько вопросов. Вы видели Жокена не только, когда его судили за разбойное нападение на семью Саяка, но и ездили к нему в тюрьму. В чем причина, что спустя столько лет он вспомнил о Саяке и решил отомстить ему?

— А он о нем не забывал. — Шакир достал блокнот: — Вот послушайте, что говорил мне Жокен.

«Все эти годы я был в курсе его дел. Я знал о нем все. Знал, что его уважают большие люди, что занимает он все более высокие должности, что он не любит ездить в машине, часто ходит на работу пешком — и все в одних и тех же костюмах: зимой — в черном двубортном, а летом — в светло-сером, старательно заштопанном Жамал… Я мог бы уничтожить его в любой момент, толкнуть под мчащуюся машину. Но этого ему было бы мало… И Жамал оплакивала бы его… Нет, я решил рассчитаться с ним по-иному. Ведь этот слепой разрушил все, что я строил. Все ему удалось! Отнял у меня жену, дочь, опозорил перед людьми…»

— А что он говорил о Жамал?

«Саяк тянул ее в свое царство бескорыстия и добра, но, как только чуть отпускал, она становилась той Жамал, которую сотворил я…

— Нищий, — сказал я ему, — чего же ты достиг? В чем твоя сила? Любой чабан одевает свою жену лучше, чем ты Жамал. Взгляни — ах, да нечем тебе глядеть, — она в дешевых туфлях, из ее синтетической шубы сыплются искры.

— Я живу на зарплату, Жокен, и, бывает, помогаю людям, попавшим в затруднительное положение».

— А вот, Аджалия Петровна, последнее слово…

— Чье? Жокен же на суде от последнего слова отказался.

— Нет, это «последнее слово Саяка» — так называю эту запись в своем блокноте.

Помню, после оглашения приговора молча шли мы — Алима, Саяк и я — весенним утром по бульвару. Вдруг Алиму прорвало:

— И этот зверь посмел назвать меня своей дочерью! Не знаю и знать не хочу его. Будь проклят он!

Саяк прижал Алиму к груди, погладил по голове.

— В котором часу улетаешь завтра на конкурс скрипачей? — спросил он.

— В три часа дня.

— У меня к тебе одна просьба…

— Хоть тысячу просьб, отец!

— Завтра утром, — сказал Саяк твердо, — ты отвезешь ему в тюрьму передачу.

Перевод С. Виленского.

Камча — хлыст.

Жене — жена старшего брата или просто старшая по возрасту.

Атала — похлебка, заправленная мукой и кислым молоком.

Ата — отец.

Ичиги — кожаная, облегающая ногу обувь.

Макроо — пища, оскверненная грешником.

Комуз — киргизский музыкальный инструмент.

Нозик — нежность.

Джайдары — веселый.

Ак-челмок — киргизская игра, вроде русских «палочек». Очищенные от коры ивовые палочки подбрасываются вверх — их должны разыскать и собрать водящие, вовремя принести в круг.

Чапан — киргизская одежда.

Мисир — Египет.

Хурджун — мешок.

Худжур — жилая комната для учеников медресе.

Моллобача — ученик медресе.

Чарпаи — деревянный лежак.

Сурпа — кушанье, вроде мясной лапши.

Джайлоо — отгонные высокогорные пастбища.

Сай — ручей.

Кафир — гяур, неверный.

Курска — вид скамеечки.

Шибер — Сибирь.

Айланайыр-ака — дядя.

Кыбыл — запад, куда обращаются верующие с молитвами.

Айран — кефир.

Апа — мать.

Той — свадебный пир.

Кесе — деревянная миска.

Насбай — жевательная, бодрящая смесь.

Эджеке — уважительное обращение к пожилой женщине.

Элечек — женский головной убор.

Алтын — золотой.

Рават — ворота, выполненные в восточном колорите.

Турба — мешочек.

Барпы — киргизский поэт-импровизатор, слепой.

Алчы — выигрышная сторона альчика.

Проигрышные стороны альчика.

Азиз — святой, в данном случае уважительное обращение к слепому.

Капыр — неверный, безбожник.

Суры — главы Корана.

Кары — человек, знающий Коран наизусть, обычно слепой. Такие чтецы Корана пользуются большим уважением среди мусульман.

Тоштук — легендарный герой из эпоса «Манас».

Кашик — деревянная палочка.

Тушак — матрац.

Чанач — бурдюк для айрана.

Курут — сушеное кислое молоко.