Ахмет Мальсагов - Человек, которому всегда трудно

Хаматхан с гордостью показывает нам свою комнату, кухню, ванную. Любит Доктор наук похвастаться. Это его так прозвали у нас в ауле аслановские ребята: Доктор наук. Когда-то Хаматхан, еще будучи студентом, заявил, что непременно станет доктором наук или умрет под забором. Середины не будет. Пока он еще где-то посередине: аспирант. Значит, звание «Доктор наук» присвоили ему в ауле авансом.

— Твой дворец мы осмотрим потом, — говорит Марзи. — А пока что покончим с делами.

Дела — женские, могла бы ими заняться и Бука, но Марзи боится, что она все напутает, поэтому начинает сортировать гостинцы для городских родичей сам. Вот этот горшочек с топленым маслом надо передать Бе́рсу. Он, бедняга Берс, болел, а такое масло в Грозном не сыщешь. Банку с медом — тоже ему. Нет лучшего лекарства, чем горный мед.

— Мешочек кукурузной муки… Это же надо — таскать в такую даль кукурузную муку из-за сумасшедшего Мажи́та! — ругается Марзи. — Уже и в ауле отвыкли от кукурузного чурека, покупной хлеб едят, а Мажиту все подавай кукурузу… Дикарь, отсталый человек этот Мажит.

«Вот для чего Марзи меня сюда привез, — начинаю я догадываться с тоской. — Неужели он заставит меня развозить гостинцы родичам?» У меня не выходит из головы сквер и девушка, которую я там увидел…

Марзи припоминает, кому же какой кусок вяленой баранины предназначала бабушка Маржан? Вот этот кусок — Зале́йхе. Самый маленький, большего эта скупердяйка не заслуживает. От нее и такого люди в жизни не видели, но она ведь тоже человек, сотворенный аллахом. Пусть и она поработает челюстями… А вот этот кусище — Хаматхану. Маржан так и говорила, чтобы самый большой кусок отдать Хаматхану. Вон ту головку овечьей брынзы тоже тебе, Хаматхан…

— Воллахи, щедрая рука у твоей Маржан! — восклицает Хаматхан.

Нет, не улыбался бы ты, Доктор, если бы знал, какие слова сейчас произнесет дедушка!

— Развези все это сегодня же, — говорит Марзи Хаматхану.

Тощее, длинное лицо Доктора становится еще длиннее, а в душе ликую и думаю: молодец Марзи!

Нехорошо радоваться, когда видишь чужую беду, но я успокаиваю себя мыслью: «Ничего, Доктор, поработай на стариков и ты. Нам, сельским ребятам, и так достается: без конца какие-нибудь стариковские поручения. А ты, столичный, живешь тут себе без забот…»

Хаматхан со злостью косится на меня, а потом на его лице вспыхивает надежда, и он говорит дедушке:

— Слушай, Марзи, если бы ты знал, как все наши родичи тепло вспоминают Шамо! Они соскучились по нему…

— По тебе — тоже: ты у них бываешь еще реже, чем Шамо, — отвечает с усмешкой Марзи. — Ты записывай, кому что отвезти, а то все перепутаешь… Ну, с этим мы покончили. Есть для тебя еще одно маленькое поручение…

Марзи достает бумажник, перетянутый резинкой, извлекает пачку каких-то справок. Надо устроить в интернат внука старой Гошмо́хи. Отец у мальчишки инвалид Отечественной войны, сама Гошмоха депутат сельсовета, а места в интернате добиться не могут: очередь.

— А я что? — бестолково спрашивает Хаматхан.

— Ты в Грозном живешь или в ауле? — хмурится Марзи. — Вот и устроишь.

— Да кто же меня послушает? Кто я такой? Министр?

— Вот-вот, министр как раз и требуется: надо, чтобы он на уголочке заявления написал красным карандашом… А остальное ты сделаешь просто.

— Дедушка, да я в глаза министра не видел! Вот если бы ты сам к нему сходил… Старику он не откажет, тем более такому почетному, как…

— «Сам сходил»… Уффо́й! — издает Марзи возглас усталости. — Вы, грамотные, иногда еще бестолковее неграмотных. Да если я сам по всем министрам начну ходить, то кто за вами, непутевыми, будет присматривать?.. Ну, кончили и с этим. Справки не растеряй, Гошмоха их с трудом собрала… Что там в твоем холодильнике найдется поесть? Что-нибудь городское! Я пока умоюсь.

Бука уходит на кухню, Марзи — в ванную. Я почему-то не нахожу себе места. Словно человек, который знает, что должен срочно куда-то бежать и никак не может вспомнить куда.

Хаматхан уныло надписывает на пакетах и горшочках имена родичей. Мне его жалко, я безотказно помог бы ему развести гостинцы. Но зачем он не попросил прямо, а взялся лицемерить: «Родичи соскучились по Шамо…»

Хаматхан чувствует, что я обижен, затевает разговор, но таким снисходительным тоном, что меня тянет поиздеваться. Не нравится мне, когда меня расспрашивают вот так свысока:

— Ну, как там поживает его величество ингушский рабочий класс? Тут у нас только и разговору, что о вашем заводе. Скажи, это верно, что каждую четвертую электросверлилку в стране дает ваш завод?

— Верно.

— В тридцать три страны экспортируете?

— А чего ты удивляешься?

— Это же надо! Вчера коров доили, землю пахали, а сегодня — у станков на первоклассном заводе… Прямо не верится. Слушай, об этом диссертацию надо писать!

— Некогда, Хаматхан, некогда.

— Что?! Хо-хо… Шутник. «Некогда»… А то бы написал? Ты лучше расскажи, как ты там болты точишь. Получается у тебя?

— Пока не очень. Навязали мне станок с программным управлением. Вот и вкалываю.

— С программным управлением?! Но это же очень сложно!

— Да ну там… Фотоэлемент, реле, три телевизионных видоискателя. И лазерный луч. Устаревшая модель.

— И ты заправляешь таким станком?.. Из тебя слова не вытянешь. Говори же!

— Раньше станком управлял один инженер, но он взял отпуск, пишет кандидатскую…

— А ты на месте инженера?! Заливай! Лучше скажи, какой у тебя заработок.

— В этом году у нас на заводе плохо с материальным стимулированием. У меня получается четыре сотни в месяц. И то не всегда.

У Хаматхана отвисает челюсть от удивления.

— Четыре сотни?! Да врешь ты все! О-о, у меня же хлеба ни кусочка… Есть у тебя полтинник?

Я даю ему пятерку, он убегает за хлебом. Мне совестно, что я так врал ему. Но уж очень он задается.

Умытый, посвежевший Марзи входит в комнату. Голова и лицо у него сегодня чисто выбриты. Если бы не подстриженные седые усики — вылитый римский император из учебника по истории древнего мира. Я давно заметил, что самые наши даже неприметные старики — а Марзи как раз из таких, — попадая в столицу, выглядят сразу величественными.

У Марзи есть одна причуда, помните? Попадая в Грозный, он обязательно старается говорить по-русски. Так и сейчас. Я с трудом понимаю его русский язык.

— Ты не мог бы сказать мне по-ингушски, Марзи, зачем мы сюда сегодня приехали? Вернее, зачем приехал я.

— Моя может и по-русски сказайт! Мой дело сегодня — теленк покупайт. Второй мой дело — каждый раз проверяйт по очереди всех родственники, не забывал ли марх-ламаз — пост-молитву, хотя все давно к черту забывал. Поведение разни родственник смотрим! Не воровайт, не пить, человечески уважение чтоб имелся. И так дальше, дальше, дальше. Конце конца!