Валентин Солоухин - Соломенный кордон [Рассказы и повести]

— Не люблю твои скучные цифры, и вообще мертвое для меня безынтересно, — говорил сын.

— Чудак!— горячился отец. — Цифры становятся живыми, одушевленными, когда человек творит. Ну, что и кто имеет еще такое стремительное движение, как цифры?..

Ваня отмахивался и уходил к своим козявкам.

Если человек окружен счастьем, он не замечает движения жизни, как своего дыхания...

Думая о сыне, Анна Николаевна забывается, сон вязко и незаметно туманит разум, уходит из сознания шум дождя, стук ходиков. Очнулась Анна Николаевна утром. Окно приоткрыло ветром, утренний воздух свежий, в нем густые запахи скошенных лугов. На цветастой фарфоровой вазе, которую ей подарили коллеги в день ухода на пенсию, играют солнечные зайчики.

Учительница ощущала, как душа ее наполнилась необычной тревогой. Сейчас что-то должно произойти. Она напряженно прислушалась, не скрипнет ли калитка, не откинет ли кто штору, чтобы заглянуть в комнату? Нет, все должно произойти не так. У нее еще есть время, и она должна его встретить в поле. — Анна Николаевна поняла свою тревогу: сейчас придет сын!.. Да, вот он идет по большаку. Как он изменился за долгие годы, вытянулся, раздался в плечах, и у него так же, как у отца, быстро растет борода. За дорогу уже появилась жесткая золотистая щетина». — Анна Николаевна с такой отчетливостью представила возмужавшего сына, что решила проверить — не сон ли это. Она отодвинула стул, быстро оделась, раздвинула шторы.

И предметы, и яркое солнце — все настоящее, на тропинке — никого, но все равно Анна Николаевна торопливо, дрожащими руками причесалась.

Причесавшись, одела праздничное платье и, забыв посох, вышла.

За ночь липа изменилась, и эту перемену учительница отметила сразу, рано начавшие желтеть листья позеленели и влажно блестели на солнце, а ствол дерева вроде стал стройнее. Над ясным ржаным полем повис звонкоголосый жаворонок.

Анна Николаевна посмотрела вдоль тропинки и чуть не упала в обморок. Через рожь навстречу шел светловолосый молодой мужчина, впереди его то выныривала, то исчезала тоже светловолосая ребячья голова. От напряжения у Анны Николаевны заслезились глаза, мужчина слился с рожью.

«Вот и дожила до галлюцинаций», — она вытерла заслезившиеся глаза и опять четко увидела приближавшегося мужчину с мальчишкой, все их движения были настолько естественными, что Анна Николаевна больше не сомневалась в том, что все происходит на самом деле.

Не доходя несколько шагов до Анны Николаевны, мальчишка остановился и пропустил вперед отца. Мужчина тоже остановился, всматриваясь в лицо учительницы, он спросил:

— Вы — Анна Николаевна? — Он был так похож на сына, этот светловолосый человек, что Анна Николаевна только сейчас почувствовала свою ошибку.

— Да, сынок, — ответила она механически.

Мужчина, ничего не говоря, обнял ее и поцеловал пересохшими от волнения губами, потом отступил на шаг и представился:

— Василий. А это мой сынишка Юрка.

У Анны Николаевны дрожали руки, но она как могла спокойно пригласила гостей в дом, стараясь угадать, кто такой Василий, — что-то значительное было связано с его именем.

— А Иван не пришел? — как бы убеждаясь, спросил Василий, открывая перед Анной Николаевной калитку.

— Нету... — учительница с трудом дошла до лавочки и предложила: — Давайте маленько переведем дух...

Василий достал коробку с леденцами, поймав вопросительный взгляд учительницы, пояснил:

— Курить бросаю. Неделю не курю, сейчас вроде легче... Однажды вижу —в зубах держит Юрка папиросу. Я ему прочитал нотацию и хотел ремня всыпать. А он мне: «Папка, а кто тебе ремня всыпет?» — с тех пор и не курю, такая арифметика.

Анна Николаевна всматривалась в лицо Василия и наконец узнала его: так это тот Васька, о котором ей столько писал сын, и фотография у нее есть его. Она уловила волнение во взгляде Василия, он беспокойно посматривал то на нее, то на Юрку, очевидно, он не был уверен, правильно ли ведет себя с матерью погибшего друга. С минуту он молчал, выковыривая из коробки очередной леденец, выковырнув, заговорил снова:

— Мы с Ванюшкой встретились при формировании части, до последнего дня в разведке были. О нем у нас слава на всю часть шла, как о самом везучем человеке. В таких делах побывали, сейчас иногда вспомню и кому-нибудь стану рассказывать, а мне не верят, сам и то иногда сомневаюсь.

Случалось, разлучат нас, пошлют по разным заданиям — у меня обязательно осечка получится, а у него как в аптеке. Удачливым человеком слыл Иван, везучим. В последнем деле я не послушал его, а то бы все обошлось... шли мы по лесу, он, как всегда, во все всматривается, прислушивается, вижу, остановился совсем и меня пальцем подзывает: «Обойти это место надо, как бы на засаду не напороться». А я так устал, нагнусь, чтобы за сук не зацепиться, — голова кругом идет, того и гляди упаду. Спрашиваю, зачем обходить?

«Люди здесь недавно были — трава помята, и птицы беспокойно себя ведут». Стали обходить, а такая трясина, выше колена, я совсем выдохся, вот-вот упаду... И пошел вперед, выбирая, где посуше. Немцы меня с автомата подрезали, а он затаился. «Ну, думаю, Ивану и на этот раз повезло...»

Немцы выждали, потом подошли ко мне, стали брать, тут он их всех уложил. Потащил меня до линии фронта. Я в памяти был, когда нас настигли. Вот тут мне Ванюшка свой адрес дал. На всякий случай, говорит, лежи и не шевелись, я запутаю их. Попытался я с ним спорить. «Ты же знаешь, какой я везучий, помалкивай...» Этим успокоил.

Адрес ваш я как зеницу ока берег. Демобилизовался, адресок в кармане со всякими бумагами хранил. Думаю, как бы не потерять, взял его и в пилотку под заворот спрятал. Представьте себе, забыл, отшибло память, и все. Такая арифметика вышла... Семь лет после демобилизации холостяковал...

Анна Николаевна за всю свою жизнь первый раз до конца не выслушала человека и перебила его.

— Вася, ну, а что же с Ваней случилось?

В сознание я в госпитале пришел. Спрашиваю доктора, как попал сюда? Говорит, на поле боя санитары подобрали. «Одного?» — «Нет, были еще». Весь госпиталь поставил на ноги, всех опросил — нет Ванюши. Жив, думаю, Ванюха.

Как-то замполита из нашего полка встретил, спросил у него. «Не вернулся, нет его и среди погибших». Такая арифметика... подает мне замполит извещение — отошли матери. Читаю — «пропал без вести». Выпросил я у него то извещение, пообещав отослать вам позже. Думаю, напишу письмо, объясню все... но вера была, верил, что жив Иван...

Давно бы приехал, да вот с адресом конфуз вышел. До женитьбы все по стройкам мотался, а появился Юрка — стал жить оседло.

Недавно Юрка залез в сундук, достал ордена, нашел пилотку и является ко мне в такой форме. Я взглянул на пилотку, и тут осенило: адрес-то Ванюшкин в ней! Посмотрел — точно, такая арифметика вышла.