Валентин Солоухин - Соломенный кордон [Рассказы и повести]

Я спрятал сверток в карман.

— Сочти.

— Верю.

— И на этом спасибо, — она поправила длинными сухими пальцами выцветший в горошек платок. — Просили ящо вам передать, что все довольные — не хуже Савелия за скотиной смотришь, не рубцуешь, не полосуешь зря.

— Стараюсь...

— Старайся, старайся! Дык я пошла, — Чикиринда раскланялась.

— Первую получку положено обмыть, — сказал я, когда Чикиринда вышла со двора.

Виктор поморщился.

— Не люблю примитивов. — И, чтобы разрядить неловкое молчание, потому что фраза его меня задела и я насупился, добавил: — Завтра приезжают к нам московские артисты, в клуб пойдем.

Деньги я бросил в ящик стола.

За чаем Виктор затеял разговор о технике:

— По штату мне не положено за машинами присматривать, но не могу видеть, как обращаются варварски с техникой. Относились бы к тракторам и комбайнам по-хозяйски, им бы сносу не было, а то гоняют до тех пор, пока подшипники полетят. А не так давно получили мы самоходные шасси-75. Машина нужная, но выхлоп отработанного газа сделан так, что бьет комбайнеру прямо в лицо. За смену он так его наглотается, будто в душегубке побывал...

— Во куда хватил, — не вытерпел я, — заводских конструкторов начинаешь критиковать.

— Орясина это, а не конструктор! — Он снисходительно улыбнулся, кивнул на полку с книгами: — Там есть книга «Деловая Америка» Смелякова. Возьми, почитай коровам вслух, они и то...

— У них ли нам учиться, — перебил я Ведрина.

— Хорошее перенимать не зазорно.

— Ну, а как председатель-депутат на технические беспорядки смотрит?

— Терпит... а вообще, у других похуже. Он у нас мужик-хозяин. — Виктор встал, давая понять, что разговор окончен. Я с сожалением отправился на сеновал, мне казалось, что разговор только начинал завязываться и о чем-то нужном мы не договорили.

На следующей неделе несколько дней подряд Ведрин приходил с поля раньше меня. Что он дома, я замечал издали. В вечерних сумерках в окнах желтел, как подсолнечное масло, свет, заранее я знал, что Виктор приготовил ужин и ждет меня. Но сегодня он сделал больше: на спинке стула висели наглаженные мои парадные брюки, рубашка. Виктор тоже был при параде.

— Намечается культпоход? — спросил я.

— Сегодня в клуб, — оживился Ведрин. — Давай, пастух, смывай дорожную пыль, лопай побыстрее, и айда. Вечером приезжают к нам профессиональные артисты из Москвы. Председатель им триста рублей отвалил...

Если считать время по местному, то, несмотря на ранний час, у клуба толпилось порядочно народу. Спешили занять места получше, хотя клуб располагался в большой избе. Одеты все были по-праздничному.

Виктор чинно, за руку здоровался с мужчинами и приветливо кивал женщинам.

Когда мы проходили мимо пестрой стайки девчат, среди которых я сразу заметил Надюху, Ведрин весело подмигнул им:

— Привет, девчата!

Девушки дружно ответили, а Надежда зарделась и стеснительно опустила глаза.

Колхозники в основном ждали приезда артистов на улице. В клубе несколько человек забивали «козла», и двое, примостившись с краю длинного, отполированного до блеска костяшками стола, играли в шахматы. Поздоровавшись с «козлятниками», мы подсели к шахматистам.

Когда приехали артисты, в клубе было густо накурено. Зеленоватый дым плотно клубился под потолком, туманцем застилал сцену.

Артисты — их было трое — смело прошли мимо публики на сцену и, пошептавшись между собой, решили тут же начинать.

Лупоглазая, коротко подстриженная девица в мужских джинсах откашлялась в кулак, а гитарист в черном смокинге спросил так, чтобы слышала публика, у заведующего клубом, есть ли в клубе фоно? Заведующий развел руками и отрицательно покачал головой.

— Чудак, — не вытерпел Виктор, — да ты спроси у человека как следует. — И добавил, обращаясь к заведующему клубом: — Да он спрашивает о пианино.

— Пианино есть, — оживился тот. — В школе оно, если надо, мы сейчас доставим...

— Обойдемся без фоно? — обратился гитарист к третьему, в замшевой куртке артисту. Артист одернул свою замшевую куртку, сделал реверанс завклубу — «мерси!» Худощавый и длиннолицый, с крупными кривыми зубами, он легко прошел по сцене к самому краю.

— Начинаем концерт! — объявил он и опять одернул свою замшевую куртку, очевидно за тем, чтобы обратили внимание и оценили, какая она необычная. — Сегодня у вас в гостях артисты Москвы! Певица Людмила Золотова, композитор, автор популярных песен, которые исполнялись по радио и в кино, племянник известного писателя! — Артист неистово выкрикнул фамилию композитора и скромно назвал свою. — Все мы будем петь. — Он объявил название песни, кивнул композитору, племяннику известного писателя, а тот зазвенел на гитаре. Концерт начался.

Пели все. Людмила Золотова, композитор, длиннолицый, широко обнажая кривые зубы.

Публика с недоумением, а большинство со снисходительными улыбками кивали на артистов:

— Таких хрипатых певцов в нашем селе с сотню наберется. Кой их черт из Москвы тащил?

— А председателя нету!..

— Пойдет он такую лабуду слушать...

— Жаль, что наши люди столь терпеливы, а то бы забросать их тухлыми яйцами, в следующий раз они бы подумали о халтуре. Я пошел, — Виктор встал.

Я остался с надеждой высидеть до конца, но конец наступил неожиданно. Длиннолицый нашептывающим речитативом затеял бесконечную балладу. Мужчины сдвинули к стенке стулья заднего ряда, вытащили столы и застучали в домино. Публика стала расходиться.

Артисты, ни грамма не смущаясь, тоже удалились.

Выйдя на улицу, я постоял у корогода, парни и девчата обсуждали одежду артистов, прически, как будто перед ними выступили с показом мод. Постояв еще немного, я направился домой. Вскоре я услышал, что сзади меня кто-то идет. Замедлив шаг, я решил пропустить его вперед.

— Здравствуйте! — я узнал голос Надежды.

— Ну, как концерт? — Она пошла рядом.

— Плохой.

— Как им не стыдно? Я бы на их месте сгорела со стыда! Смотреть и то неловко. Вот бы им вместо пшеничного хлеба подать из мякины небось возмутились бы до Кремля, а мы все терпим.

Как-то незаметно мы заговорили о другом и, когда подошли к дому Надежды, я с умыслом прошел мимо. У своей калитки я тоже не остановился, хотя видел в окнах свет. Надежда как будто увлеклась разговором, и мы не торопясь направились к Галчанке.

Воздух в этой стороне деревни стоял прохладнее и чуть-чуть отдавал сыростью, сады большими темными клубами, похожие на облака, обтекали белые квадраты изб. В садах еще не угомонились соловьиные трели, но исполнялись они с большими паузами, чем прежде.

— У вас здесь здорово! — вырвалось у меня.

— Ой, как я раз подалась к сестре в город, побыла там неделю, домой потянуло — сил нет. Были минуты — казалось, век не увижу свое село! Уехала, даже сестру не дождала с работы, чтобы проститься...