Гриш Бицоев - Тепло очага

Сиука, встретивший Тугана, улыбнулся ему, как старому другу:

— Пойдем, пойдем скорее!

— Боюсь, надолго это, — озабоченно нахмурился Туган.

— Никто тебя не задержит, — сказал Сиука. — Тебе и Толасу я отдельный стол накрою.

Путь от ворот дома, где была свадьба, до накрытого стола показался Тугану бесконечным. Тугана заметили сразу. Ему хотелось подойти к собравшимся во дворе, поздороваться, но люди смотрели на него недружелюбно, настороженно. Туган, смутившись, опустил голову.

Когда сели за стол и Толас, возбужденно хихикая, стал потирать руки, Туган ткнул его локтем:

— Сиди спокойно. Мы в гостях.

Нет, подумал он, сегодня нельзя. Ни о какой драке здесь и речи не может быть. Люди не простят мне, если я на свадьбе затею что-нибудь. Ни за что не простят…

Туган так ни разу и не встал из-за стола. Сидел молча, думая о своем. Даже на танцы не пошел взглянуть.

Когда время приблизилось к ночи и гости начали произносить прощальные тосты, к Тугану подсел Сиука и, припав губами к его уху, прошептал:

— Ты должен выпить со мной. Пойдем.

— Я тороплюсь, — слабо возражал Туган, — мне надо уходить.

— Тогда не стоит терять времени. Идем скорее…

Они зашли в кладовую. Сиука запер за собой дверь, откупорил бутылку, налил по стакану. Выпив, Сиука опустил на плечо Тугана тяжелую руку:

— Давай поговорим…

В другом месте Туган сбросил бы руку Сиука, но тут сдержался.

— Я давно хочу тебя спросить, — глаза Сиука чуть повлажнели, — почему ты не любишь меня?

— Такие вопросы задавай девушкам, — усмехнулся Туган.

— Нет, ты скажи, — упорствовал Сиука. — В чем дело?

— Я пойду, — сказал Туган. — Спасибо за все.

— Нет, — замотал головой Сиука, — подожди меня на улице.

Он догнал Тугана, взял его под руку, потянул за собой:

— Давай зайдем к нам…

— Хватит на сегодня, — отмахнулся Туган. — Пойдем лучше посидим у реки.

Они двинулись к лесу, туда, где виднелись строения колхозных ферм, к реке, журчанье которой было хорошо слышно в ночи. Едва они вышли за село, как их нагнал Толас.

— Я тоже хочу с вами, — пролепетал он, качаясь, как хилое деревце на ветру.

— А не помнишь ли ты, где твой дом? — усмехнулся Туган.

— Во-он, — Толас, потоптавшись на месте, ткнул пальцем в сторону села.

— Вот и шагай туда, — подтолкнул его Туган. — Понял?

Туган смотрел, как Толас, едва переставляя неверные ноги, бредет по дороге, а Сиука, вдруг засмеявшись, спросил:

— Помнишь, как ты умел свистеть в детстве? Сейчас не сможешь уже, наверное…

Если засвистеть здесь, услышат на фермах, подумал Туган. Сегодня ему не хотелось напоминать людям о себе. Он не забыл, как смотрели на него там, на свадьбе.

— Жизнь — хитрая штука, — как бы размышляя вслух, говорил Сиука. — Человек всегда должен знать, кому он может свистнуть в трудную минуту.

«Уж тебе-то я не свистну», — усмехнулся про себя Туган, и вспомнилось ему, как Сиука, когда учился в школе, таскал тайком кое-кому из учителей то фрукты, то овощи, то араку. Ребята смеялись над ним, говорили, что скоро он начнет дарить учителям поросят.

Окончив школу, Сиука не стал поступать в институт. Нет, он устроился на молочную ферму, схватился за коровьи соски…

Они свернули с дороги и пошли вдоль реки. Под ногами хрустела, перекатываясь, мелкая галька.

— Я чувствую, — говорит Туган, — ты хочешь что-то сказать, да все тянешь…

— Боюсь, ты не так поймешь меня…

— Тогда поговорим в другой раз.

— Слушай, — Сиука остановился, — есть возможность сделать деньги…

— Разве я мешаю тебе? — пожал плечами Туган.

— Давай сделаем это вместе. Из тех, кто на твой свист выбегает, тоже кое-кого возьмем… Ехать можно хоть сейчас.

Интересно, размышляет Туган, зачем я ему понадобился? Что это он меня умасливает? А-а, догадывается он, ему нужны люди… Бригада во главе с Сиука… Хмельная мешанина ворочается в голове Тугана — выпитое дает себя знать. Ехать можно хоть сейчас… Но я уже ездил, мелькает трезвая мысль, ездил…

Многих односельчан Тугана заманила эта дальняя дорога. Россия велика и, если смотреть из тесной Осетии, кажется, что где-то можно приспособиться, урвать, ухватить свои кусок. И снаряжаются наспех дикие бригады, едут, мчат, стараясь обогнать друг друга, заключить выгодный договор и работать день и ночь, думая только об одном — деньги, деньги, деньги… Кто знает, с чем возвращались любители дальних странствий — он, Туган, не заглядывал к ним в карманы. Но с чем вернулся он сам, Туган помнит хорошо. В прошлом году и его соблазнили. Ехали долго, с пересадками. Добрались наконец до места, взялись за работу. Но Тугану уже не хотелось денег. Он изнемогал от песчаных бурь, от изнуряющей жары тех мест: даже ночью, когда и двери и окна были распахнуты настежь, он дышал, как рыба, выброшенная на берег…

— Я знаю самую настоящую целину, — голос Сиука слышался будто издали.

— Давай-ка отложим этот разговор, — сказал Туган и добавил заплетающимся языком чуть слышно: — Последний стакан давит на меня, как могильная плита.

Сиука схватил его за рукав:

— Слушай, куда мы плетемся?

— Перемет свой хочу проверить, может форель попалась… Вон, возле шиповника…

— Браконьерствуешь? — усмехнулся Сиука.

Туган резко остановился, высвободил свою руку.

— Может, и ты послушаешь меня?

— Да уж пойму тебя не хуже Толаса…

Тугану хотелось сказать что-то значительное, но он никак не мог собраться с мыслями и, злясь на себя, стал говорить вовсе не то, что следовало бы сейчас, и не так; язык едва ворочался, голос звучал глухо, слова, как булыжники, падали каждое само по себе:

— Ты и сам знаешь эту сказку… Они учились в школе вместе… Но один получил аттестат, а другой — нет… Многие готовились поступать в институт… А тот, о ком я тебе говорю, с аттестатом под мышкой пошел на ферму коров доить…

— Когда закинул перемет? — безразлично спросил Сиука. — Может, зря мы поперлись в эту даль?

— Совсем не зря… За то, что он доил коров, ему дали бумажку, в которой было написано: «Вот настоящий человек, мы верим ему, откройте перед ним дверь института»…

— Без бумажки ты букашка! — хохотнул Сиука.

— Стал этот человек студентом, — гнул свое Туган. — Коровы мычаньем проводили его в светлый путь…

— Может, хватит, а? — поморщился Сиука. — Что-то голова трещит…

Споткнувшись о камень, он тяжело повалился на землю. Туган поднял его, поставил на ноги и потащил за собой. Сиука спотыкался обо все, что попадалось под ноги: о камни, о пни, о кочки…

— Душно, — стонал он. — Хоть бы ветерок подул. Остановись, давай хоть закурим…

Туган еще чувствовал силу в себе, и он не верил Сиука, подозревая, что тот не так пьян, как притворяется, чтобы увильнуть от разговора. А разговор только начинался…