Гриш Бицоев - Тепло очага

Шахам помолчал, посмотрел на ребят.

— Да, — задумчиво проговорил он, — а теперь я скажу вам, чего боялся Сидамон… Вот как он писал об этом матери: «Я боялся ошибиться и еще сильнее боялся, что кто-то погибнет из-за моей ошибки… Разве можно рисковать людьми? Разве есть на этой земле что-нибудь дороже человека?..»

— А чем все же кончилось это дело? — спросил Толас.

— Сидамон забрался в танк ночью, а снайпер явился на рассвете. И кончилось все тем, что шальные пули перестали попадать в наших солдат… Такой вот парень жил на земле…

Шахам хлопнул ладонью по столу — все, мол, я кончил, — но тут же заговорил снова:

— Вы пили сейчас за здоровье Сопо. А что ей нужно? Нужно, чтобы, увидев вас, она вспоминала Сидамона, чтобы она могла радоваться вашим добрым делам. И еще… Хоть изредка навещайте ее. Письма Сидамона всегда у нее под рукой. Ты ведь читал их, Туган?

— Нет…

— Конечно, у тебя и без того забот хватало… Смотрю я на вас, — покачал головой Шахам, — и кажется мне, что вы чужие друг другу… В тот вечер, Туган, я слушал тебя и радовался, думал, что ты знаешь своих друзей, все беды их и радости… Как Батадзи умеет с фокусами и вывертами подносить рюмку ко рту и пить со свистом, — это и я знаю. А ты скажи мне, чем живет этот Батадзи, о чем он думает, о чем мечтает… Или Коста. Что ты знаешь о нем? — Шахам повернулся к ребятам. — Расскажите мне о Коста…

Парни опустили головы.

Коста проголодался. Впрочем, вряд ли словом «проголодался» можно было определить его состояние. Последний раз он ел вчера около полудня. Купил на последние семь копеек булку и, отрешенно глядя на прохожих, медленно сжевал ее. А люди шли мимо него, торопились куда-то, и никому из них не было дела до Коста. Он был чужим в городе. Коста и сам не знал, что влекло его сюда. Знал лишь, что и в селе он был чужим. И там жизнь обегала его стороной так же, как эта цветастая городская толпа. Кому он был нужен, Коста? Тугану? Азрыму, Толасу, которые мало чем отличались от него? И, наверное, скитания его были вызваны неосознанной надеждой попасть наконец в струю жизни, стать нужным кому-то, а главное, самому себе. Но где тот берег, к которому он должен пристать? Коста пока не различал его.

И вот завершалось еще одно его странствие. Такое же пустое, как и предыдущее. Деньги кончились, надо было возвращаться в село. Но что ждало его там? Туган, Азрым, Толас — безделье и арака. Сколько он сможет выдержать это? Неделю, другую, а потом? Он исколесил уже всю Осетию, всюду побывал и нигде ничего не нашел. Он ждал счастливого случая. Не веря уже и не надеясь все еще ждал…

С городе стемнело, зажглись фонари, и Коста, голодный, бродил по улицам, и обоняние его обострилось, и не запах свежей весенней зелени и цветов чувствовал он — отовсюду пахло едой. Коста знал, что ночь он проведет на вокзале, переспит на скамейке в зале ожидания, а утром с первым же автобусом уедет домой. С кондукторшей он расплатится в селе — уж тридцать-то копеек дома он найдет. Это он знал. Не знал он другого — как превозмочь голод. И вспомнилось ему вдруг, как наезжали они в город всей своей шумной оравой и, если им не хватало денег на ужин или на кино, все решалось проще простого. Где-нибудь в темном переулке Толас останавливал одинокого прохожего:

— Ты, — говорил Толас, — дай рубль…

Прохожий, опасливо поглядывая на внушительные фигуры Тугана, Гадаца, Батадзи, маячивших неподалеку, торопливо рылся в карманах, вручал требуемое Толасу и мгновенно исчезал. Ребята до слез смеялись над страхом неизвестного им человека, радовались своей недоброй шутке. Ну, не дал бы он рубль, и что? Шел бы своей дорогой, никто бы его не тронул… Впрочем, как знать? А если бы у Гадаца в этот вечер было плохое настроение?..

Улицы быстро пустели, и ослабевшие от голода ноги сами вели Коста подальше от света, в темноту и безлюдье, и голод подсказывал ему самое простое решение. А, будь, что будет! Коста сунул руку в карман, нащупал рукоятку складного ножа и, словно тронув змею, резко отдернул руку. Нет, подумал он, только не это. И он уже знал, что остановит женщину, да, обязательно женщину. Он слишком слаб сейчас, чтобы связываться с мужчиной. Он станет возле этого дерева и будет ждать…

Встреча получилась короткой, и разошлись они тихо, без шума.

Казалось, эта женщина появилась здесь лишь затем, чтобы отдать Коста деньги. Отдать — и уйти домой.

Он увидел ее еще издали и, когда она поравнялась с ним, внезапно вышел из-за дерева и загородил ей дорогу.

— Погоди малость, — хрипло произнес он.

Женщина отступила на шаг.

— Что вам нужно? — спросила она, и страха в ее голосе не было.

— Деньги, — выдохнул Коста. Он готов был провалиться сквозь землю.

— Ладно, — жестко сказала она. — Мне тоже нужны деньги, надо кормить ребенка… Но вам они, видно, нужнее. — Она раскрыла сумку, пошарила в ней. — Возьмите! Если они пойдут вам впрок — на здоровье!

Коста сунул деньги в карман, повернулся и зашагал прочь от проклятого места.

— Подождите! — окликнула его женщина. — У меня тут еще осталось!

Она швырнула на землю бумажку — рубль? три? — и Коста не стал бы подбирать, но женщина ушла, проводив ее взглядом, он повернулся и, не глядя, положил бумажку в карман.

Потом он долго петлял по улицам, заметал следы и, выйдя окольными путями к вокзалу, купил в ларьке пирожки. Сел на скамейку и разом съел их. Он съел бы и еще столько же, но к ларьку подошел милиционер и стал разговаривать с продавщицей. Коста замер и долго не мог побороть противную дрожь в коленях. Когда милиционер ушел, он достал из кармана и пересчитал деньги. Их оказалось совсем немного — все рубли да несколько трешек. Последняя бумажка отношения к деньгам не имела. Это была какая-то квитанция, исписанная мелким, неразборчивым почерком. Видно, женщина в темноте не разобралась… Коста смял ненужную бумажку, бросил ее за скамейку…

Пытаясь отвлечься, он стал думать о ребятах, которых увидит завтра. Как там Батадзи, Туган, Толас?.. Но мысли упрямо возвращались к той темной улице, к той женщине. Она была совсем еще молодой, может, красивой, а может, и нет — в темноте было трудно разобрать.

Он встал, вышел на пустую платформу. Неяркий свет фонарей падал на рельсы, уходящие вдаль, в бесконечную, манящую даль… Но почему женщина была так спокойна?.. Коста в который раз ощупал деньги — рубли, трешки. И вдруг ему показалось, что денег очень много. Много, потому что на эти деньги надо кормить ребенка. Так она сказала. И еще он вспомнил о бумажке, которую бросил за скамейку, вернулся, нашел ее, развернул и прочитал несколько раз имя, фамилию и адрес той женщины…

В селе он пробыл всего два дня. Не выходил из дому, ни с кем из ребят не виделся, и мысли его были все об одном и том же. Наконец, не выдержав, он занял у соседей деньги и отправился в город. Долго стоял у кирпичного пятиэтажного дома, не решаясь зайти во двор, зашел наконец, увидел старуху, сидевшую на скамеечке под шелковицей, и мальчика, гонявшего большой резиновый мяч.