Николай Алфеев - Белые пятна

— Лихорадит — не то слово, товарищ Пряхин. Коммунисты — трезвые люди, трезвые политики, — спокойно поправил его Тушольский.

— Иногда и трезвых политиков обстоятельства выбивают из колеи, Андрей Павлович, — медленно, с большой силой, ответил Пряхин и продолжал: — Что же произошло, товарищи? После того, как улетел Тушольский, Истомин целый день не выходил из радиорубки. На следующий день он получил радиограмму из главка: «Подтверждаем прежнее разрешение произвести эксперимент, ходатайствуем перед наркомом дополнительном фонде взрывчатки. Информируйте ходе подготовки ежедневно». С рудников Надежного, Рябчиковой Пади, и Северного перекинули оборудование, перевезли людей, в одну ночь подготовили жилье. Комиссия из трех человек под началом горного инженера Долина, в составе директора рудника Кормишина и инженера-геолога Абрамова, проверила колодцы и определила места закладки аммонала. Еще одна комиссия, под председательством начальника капитального строительства, проверила в лаборатории взрывчатку на влажность и произвела пробные взрывы. Влажность оказалась нормальной. Специальная тройка проверила электрокабель. Все было опечатано, сдано под охрану.

Пряхин замолчал. Говорил он, будто читал приказ, без единой запинки. Присутствующие не шелохнулись. Многие подробности были им известны и до этого.

— В отдельной охраняемой палатке Истомин собрал членов всех комиссий по подготовке, приказал еще раз проверить все узлы: колодцы, взрывчатку, кабель. Инженера Кормишина назначили начальником охраны и оцепления; в его распоряжение в ту ночь выделили свыше пятнадцати человек. Потом был составлен и подписан сводный акт о законченности подготовки. С пяти до семи часов утра произвели зарядку колодцев, забутили отверстия. В восемь часов ракетами дали команду: всем отойти в зону безопасности. Последним из зоны колодцев вышел инженер Кормишин, коммунист. В траншее около походной электростанции остались Долин, Истомин, Кормишин, два председателя комиссий; все, кроме Долина, с фотоаппаратами. В четверть десятого инженер Долин включил ток. Произошел взрыв…

Тушольский не отрывал глаз от лица докладчика. Со стороны казалось, что Андрей Павлович изучает Пряхина, изучает и мысленно задает себе вопросы, на которые отвечают его ум, совесть, наблюдательность, знание человеческого сердца, — таким напряженно страстным было лицо управляющего со сросшимися черными бровями, тонким носом и сдавленным у висков лбом.

Главный геолог Шевцов нервно сжал губы. Пряхин заметил, что глаза его стали отчужденно внимательными — глазами судьи. Начальник ОРСа вынул папиросы, но устыдившись проявленной слабости, поспешно сунул коробку в карман.

— Продолжайте, Николай Сергеевич, — сказал Тушольский, беря на себя роль председателя на этом заседании.

— Я предполагал… нет, я был уверен, что массированный взрыв вызовет известное смещение почвы. Но этого не произошло. Над зоной взрывов в нескольких местах приподнялась земля, приподнялась и осела куполом. Только в центре, в колодце № 8, взрыв поднял на-гора смерч земли и огня. Затем послышался глухой удар, но я не ощутил толчка, и в то же мгновение понял, что из пятнадцати колодцев сработали только пять, может шесть. Я выбежал из укрытия. К контрольному пункту бежали из зоны безопасности люди. Но навстречу вышел Кормишин и приказал: приближаться нельзя! Люди подались назад.

К нам шла вся комиссия. По лицам Истомина и Долина я понял, что от них ничего не добиться. Истомин молча сдал мне ФЭД. Через час проявили четыре пленки, увеличили отпечатки: они показали четыре взъема и один смерч. Истомин взглянул на снимки и тут же приказал Кормишину: «Под мою ответственность арестуйте инженера Долина». Истомин велел радисту передать в главк сообщение о результатах, и вечером на специальном самолете прилетел главный инженер главка Зверев. Через два дня он освободил Долина, отстранил Истомина от работы, и вскоре Истомин был арестован.

Пряхин умолк, вытирая платком обильную холодную испарину.

— Сядь, Николай Сергеевич, — сказал Тушольский.

Некоторое время все напряженно молчали.

— Мне неясно, почему секретарь партбюро сам не схватил за руку инженера Истомина? — бросил Шевцов с тем же выражением отчужденности на лице.

Пряхин взглянул на Тушольского.

— Я не знаю, имею ли я право в эту минуту оглашать некоторые документы… Может быть, Андрей Павлович мне подскажет, он был в крайкоме.

Тушольский выпрямился, на секунду закрыл глаза. Лицо его изменилось, постарело, по нему пробежала тень.

— Секретарь партбюро довел до сведения крайкома свои возражения шифровкой, — заговорил он тихо. — Текст шифровки был сообщен Звереву, но тот сначала не придал ему значения, найдя его протест несостоятельным. Только прибыв на место, уже после взрыва, вместе с Пряхиным он распутал клубок, и негодяй Истомин был арестован. — Тушольский помедлил и продолжал: — Политическая физиономия Истомина установлена. Долин едва не застрелился, поняв, в какое болото его затянули. Действия Истомина были направлены на подрыв нашей оборонной мощи. Так-то!

Это житейское «так-то» прозвучало мудро и просто. Оно примирило Шевцова с Пряхиным.

— Завтра к нам прибудет комиссия из крайкома. Мы должны ответить товарищам: что будет с месторождением? Как успешно преодолеем мы последствия вредительства? Как нагоним темпы? Дадим ли слюды столько, сколько обещали?

Задымились папиросы. Тушольский снял пиджак, расстегнул ворот вышитой рубашки Пряхин достал с этажерки том о производстве взрывов и технике безопасности.

Все склонились над картой месторождения.

Переступив порог своей комнаты в гостинице, Лукьянов включил свет. Не двигаясь, он исследовал жилище, подолгу задерживая взгляд на знакомых предметах.

«Слава богу, все пока на своем месте». Он вздохнул, обошел комнату. От его настороженной поступи, горящих глаз и раздутых ноздрей веяло чем-то первобытным. Так, по-видимому, входил под темные своды пещерный человек, встревоженный незримой опасностью.

Все было на месте, но издавна заведенный порядок нарушился: некому позвонить, некому буркнуть: «честь имею». Вот что главное. Все остальное — появление уборщицы, чай, вино и папиросы — только мелкие детали.

Лукьянов сел к столу. За его спиной — окно, по нему шелестит дождь, за полосой света — мрак. «Не навестить ли Истомину?» — вяло подумал Лукьянов, глотнув чай. Но им овладела апатия, и он, даже не допив чай, лег в постель… До утра лежал с открытыми глазами.

На следующий день Лукьянов получил в рудоуправлении большую сумму денег и, ни с кем не повидавшись, выехал в экспедицию.