Галимджан Ибрагимов - Дочь степи. Глубокие корни

— Палка у нас перед глазами, но о чем говорил избитый Азымбай с аксакалом, нам неизвестно. Поэтому и позвал я старика, — пояснил бай.

Кумыс приятно разгорячил кровь. Больше пить было уже немыслимо. Разговор сам собой оборвался.

— Пройдемся? — предложил гость.

Все поднялись.

Было за полдень, жара спала. Скот весь вышел в степь и разбрелся по зеленой траве. Вокруг жилищ бродили только оягнившиеся сегодня четыре овцы с ягнятами, еще слабыми на ноги. Жеребята на привязи порывались ускакать в степь, натягивали арканы и с нетерпением ожидали вечера. Тукал варила перед средней юртой мясо в большом котле.

Сарсембай вызвал из соседней, бедной юрты джигита.

— Сын мой, оседлай нам коней. Карлыгач-Слу принуждает своего усталого отца ехать в дальний табун, — улыбнувшись дочери и гостю, сказал он и, взяв медный кумган, ушел в степь.

До возвращения бая джигит и девушка остались на несколько минут наедине.

Карлыгач быстренько обрисовала создавшуюся обстановку:

— Точно не говорят, но заметны приготовления к свадьбе. Похоже, собираются через два месяца проводить меня в дом Калтая. Три дня тому назад он приезжал сюда, но я его не приняла. Уезжая, он кинул угрозу: «Наш род сумеет расправиться с непокорной красавицей, дочерью почтенного отца. Как бы Сарманам не пришлось отвечать роду Кара-Айгыр за строптивую Карлыгач!..» Кажется, и мать узнала о происшедшем. Она позвала меня к себе, уговаривала. А я расплакалась и сказала: «Будете неволить — придется искать тело мое на дне Алтын-Куля». Она рассердилась не на шутку: «Если ослушаешься, если вызовешь между двумя родами ссору, не прощу тебе молока, которым вспоила тебя». Как быть?

Джигит этого не ожидал. Он надеялся, заплатив калым, добиться согласия родителей и мирно уладить дело с родом Кара-Айгыр. Однако возникшие трудности не смутили его.

— Любимая, не беспокойся! Посланы лошади за Биремджан-аксакалом. Он приедет, я посоветуюсь с ним. Может быть, он возьмется уговорить Сарсембая и байбичу. А если нет, что-нибудь придумаем.

Лицо девушки застыло, в глазах отразилась тяжелая дума.

— А если отец с матерью не пожелают ссоры с родом Кара-Айгыр?

Джигит решительно ответил:

— Я не привык останавливаться на полпути. В твою храбрость я верю. Или не стало в степи джигитов, как птицы летающих на конях? Если темной ночью мы ускачем на лучших аргамаках из Алтын-Куля в Яман-Чуль, кто догонит нас, какой джигит осмелится отбить у Арсланбая, сына славного Магджана, его Карлыгач-Слу?

— А если прольется кровь?

Привели оседланных лошадей. Вернулся и бай.

— Не беспокойся, милая, выход найдем.

Все трое сели на коней и тронулись в путь.

Они проехали добрых пятнадцать верст по направлению, указанному провожающим их джигитом.

Кони, привыкшие носиться по степи с быстротой ветра, примчались к несметному табуну потные, но зато донесли седоков в какие-нибудь сорок минут.

В середине табуна виднелось трое верховых — пастухи. Завидя хозяина, один из них отделился от группы и помчался навстречу. Это был старый Юнес, по прозвищу «отец конских пастухов». Всю жизнь провел он на коне, редко расставался с короком. В молодости занимался конокрадством и приобрел таким путем значительное количество скота. Но в одну из метельных, суровых зим скот, оставленный в степи без сена, без загона, погиб от джута. После этого Юнес не смог оправиться и стал конским пастухом у крупных баев. Не было равных ему в искусстве отыскать украденную лошадь. Организуя большие дела, конокрады еще и теперь советуются с ним, зовут в компанию. Юнес иногда принимает предложение, а если и нет, никогда не предает их. Если у какого-нибудь бая сведут лучших коней, посылают за Юнесом. Если он был уведомлен о краже заранее, отвечает: «Не знаю, не ведаю»; если же кража оказалась совершенной неизвестными ему людьми, он в большинстве случаев нападает на след воров и находит уведенных коней. Табун под его началом считался обеспеченным от краж.

Юнес подъехал и приветствовал бая:

— Здравствуйте, ут-агасы [40] Ут-агасы — старший в доме. !

Хозяин ответил ему как равному и спросил о состоянии табуна.

— Одного жеребенка задрал волк, остальные целы, — доложил старик.

Узнав Арсланбая, он уставился на него острым, блестящим взглядом.

— Гора с горой не сходится, но человек с человеком всегда встретятся. Ведь ты, дорогой джигит, Арслан, сын Магджан-хаджия. Лет десять тому назад я вырвал у похитителей прекрасного коня твоего батюшки. Ты в то время был еще ребенком, — сказал он гостю.

Потом обратился к Карлыгач, которая с трудом сдерживала коня:

— Пусть посещение ваше принесет счастье. В этом году вы забыли наш табун.

Натягивая поводья, Слу ответила:

— Отец подарил мне пегого жеребца от сивой кобылы. Хотим посмотреть на него.

Тем временем подъехал еще один из пастухов. Бай приказал пригнать жеребца.

Пастух помоложе пересек пастбище и стал гнать в эту сторону небольшой табунок — голов тридцать. В табунке были две нежеребые кобылы и штук десять жеребят. У всех лоснилась шерсть, кони были жирные, со злыми глазами. Игриво приближались они к всадникам, но вдруг как ветер умчались в противоположную сторону. Их бег нарушил спокойствие всего табуна. Животные, перестав жевать, подняли головы, настороженно запрядали ушами. Молодняк, только и ожидавший повода, чтобы начать игры, ринулся во все стороны.

«Отец конских пастухов» расстроился. Он не любил беспорядка. Он умел с одного раза ловить на корок намеченного коня. И теперь не выдержал, гикнул, натянул поводья, как птица вынесся навстречу табунку и быстрее, чем закрывается рот после сказанного слова, накинул аркан с конца корока на шею жеребцу. Но пойманное животное было или слишком хитрым, или слишком сильным. Жеребец, как только почувствовал на шее аркан, отпрянул назад, освободил голову, подпрыгнул и, вскидывая ногами, умчался прочь.

Карлыгач с замиранием сердца следила за жеребцом и пастухом. Бай и Арслан наблюдали молча.

«Отец конских пастухов» был не в силах перенести позор поражения. Остановившись, он выследил путь жеребца, приказал подручным заехать с обеих сторон и сам медленно, держась середины, поехал туда же.

Карлыгач, ожидавшая дальнейших событий, не успела даже хорошенько разглядеть — корок Юнеса куда-то полетел, последовала молниеносная схватка, пастух исчез со спины коня, встревоженные животные кинулись в разные стороны, на опустевшей площадке остались две лошади, одна из них оседланная.

Жеребец, рванувшись изо всех сил, чуть не стащил пастуха с седла, а сам, почти задыхаясь от охватившей шею петли, рвался, брыкался, не давался в руки. Подъехал один из молодых пастухов, схватил корок, тогда Юнес смог укрепиться в седле. Жеребец был побежден. Других коней поблизости не было, и гости подъехали к месту поединка.