Галимджан Ибрагимов - Дочь степи. Глубокие корни

Это получилось несколько неожиданно. Некоторые старики насмешливо заметили:

— Напрасно мучаетесь, коней наших привязываете к ветру! Не бывало еще у казахов случая, чтобы с похитителя требовали калым. Если Танабуга не согласится, что будете делать?

Снова заспорили, снова посыпались обидные замечания, выкрики.

Бирем-эке крепко выругал собравшихся, прекратил шум:

— Если жеребенок не лягнул их по голове, они согласятся. Если хорошие слова не достигнут их слуха, они отведают плетей четырех племен.

Это были жестокие слова. Они значили: «Если Танабуга не подчинятся решению двух родов, против них поднимутся копья четырех племен».

Кумыс был крепок, мясо нежное, вкусное. Довольные мирным оборотом дела, гости беседовали долго и наконец, пожелав хозяину богатства, тронулись в обратный путь, неся весть о состоявшемся примирении. Биремджан-аксакал вернулся к себе.

Но его хлопоты на этом не кончились. Он пригласил бая Ахмета и старейшин аула, рассказал им, в чем дело, и велел позвать Арсланбая.

Сегодня джайляу было полно страха. Все ждали, что вот нагрянут либо друзья жениха, либо защитники родителей и постараются отбить девушку. Мужчины никуда не отлучались, коротали время за кумысом в юрте Арслана. Лошади стояли оседланные. При виде верхового из Коргак-Куля все немножко успокоились. Приглашение джигита и нескольких стариков еще более успокоило. Надежда на мирное окончание дела выросла Оседлали тех самых коней, на которых вчера совершили похищение девушки, и Арсланбай в сопровождении двух старейшин поехал к Бирем-эке.

Аксакал встретил гостей яростной бранью:

— Богатство у вас небольшое, род маленький… С возможностями своими не считаетесь, как глупый лев, пытаетесь допрыгнуть до луны. Если поссорились с Кара-Айгыр и Сарманами, с кем думаете вы жить в степи?

Долго ругался старик. Джигит отступать не собирался, хотя в лице и словах его чувствовалось признание какой-то своей вины.

— Зачем позвали нас, уважаемый отец? — спросил он.

Старик снова вспыхнул:

— Тебя — чтобы отодрать плеткой, стариков — чтобы посоветоваться.

— Обычаи, традиции казахские Бирем-эке знает лучше нас. Если джигит похитит равную себе девушку, то ее не возвращают, — сказал один из стариков рода Танабуга.

Слова эти подлили масла в огонь, аксакал снова было принялся отчитывать джигита, но гости почтительно молчали. Они были рады кончить дело миром.

Аксакал разъяснил положение, указал пути для примирения.

Гости удивились:

— Первый раз слышим, чтобы за похищенную девушку требовали калым!

— Не заплатите калыма — отведаете плетей, — возразил аксакал.

Снова готова была вспыхнуть ссора. Вмешался Арсланбай:

— Мы не можем ослушаться совета старейшин дружественных родов. Я согласен отдать отцу девушки половину того, что вернет он роду Кара-Айгыр.

На этом помирились. Старейшины Танабуга благодарили аксакала за избавление их от крупной ссоры. Перед отъездом Арсланбай пригласил всех из рода Бирем-эке к себе на свадьбу.

— Эту великую радость желаем мы ознаменовать праздником, весельем. Милости просим пожаловать послезавтра.

В тот же день двое стариков из рода Танабуга, оседлав лучших коней, надев новые кепе, новые малахаи, захватив ценные подарки баю, байбиче, тукал и старейшинам рода, поехали сватами в джайляу Кзыл-Ком.

На этом заглох скандал, разыгравшийся из-за похищения Карлыгач-Слу.

Только Калтай не желал подчиниться общему решению и твердил:

— Я отобью девушку и привезу ее к себе, а не то покину этот род, не сумевший встать на защиту своей родовой чести.

Он не переставал скандалить и к чему-то готовиться. Этими выходками он еще больше умалил свое достоинство в глазах всего рода, и близкие стали бранить его за неподчинение решению старейшин. Но Калтай нашел защитников среди Дюрткара и Найманов. Янгырбай действовал исподтишка, не переставал подстрекать: где, мол, честь рода, не сумевшего защитить своего! Немало верст сделал Азымбай ради этого дела. Но в конце концов благодаря ловкости Кара-Айгыров сам попал в ловушку, расставленную партией Сарсембая.

Партийные распри, отодвинутые похищением девушки на второй план, на следующий же день после примирения выступили со всей силой.

С приближением дня выборов Янгырбай и Якуп стали без оглядки сорить деньгами направо и налево. Дареному скоту потеряли счет. Случалось, что для привлечения на свою сторону старейшины одного аула или бия жертвовали пятью головами крупного скота. Сплошь и рядом заключали сговоры даже на неродившихся еще детей. Было обещано столько должностей аульных управителей, биев, что если бы потребовалось все эти сговоры выполнить, то на одну должность пришлось бы назначать по пять человек.

Из противников особенно яростными оказались Кара-Айгыры. Они старались не столько из дружбы к Сарманам, сколько из вражды к Дюрткара и Найманам. Они напрягали все усилия, чтобы только сломить Якупа, поставить на место Байтюры волостным управителем Сарсембая. Выборы происходили раз в три года. Кара-Айгыры надеялись в следующий раз сами занять заманчивую должность, а пока наиболее подходящим был для них Сарсембай.

Сарыбай обрадовался примирению и был готов весь возвращенный калым потратить на выборы. Но одного калыма не хватало. Хотя было намечено истратить десять тысяч рублей, расход превысил тридцать тысяч. Этим не ограничились. Когда потребовалось привлечь всеми уважаемого Дирвисала, Сарсембай, страстный охотник, подарил ему любимого беркута и двух соколов. Кое-кому из колеблющихся преподнес дорогие ружья, а одному обещал по приезде на зимовку отдать лучшего иноходца.

Свадьба Арсланбая и Карлыгач-Слу была особенно удобным поводом для раздачи подарков-взяток.

Свадьбу справили пышную. Постарались созвать всех окрестных казахов. Заколотым животным, выпитому кумысу потеряли счет. Устроили конские состязания, борьбу. Победителей одаривали. Если не было возможности выказать нужному человеку предпочтение этим путем, наделяли чапанами, конями под видом подарков от новобрачных.

Азымбая взяли хитростью.

— Хоть он и в партии противников, но человек пожилой, душа у него чистая. Будем ждать его в гости.

Старик видел, что ему льстят, но приглашение принял. Его встретили с особым почетом, наделили дорогим подарком. После трапезы Сарсембай отвел его в сторону.

— Борода твоя поседела, всю жизнь свою был ты для Байтюры и Якупа псом — неужто так и в могилу сойти хочешь?

Старик кинул на бая хитрый взгляд.

— А если и не хочу, как быть? Не биться же головой о камень!

Оба поняли друг друга. Сарсембай тут же, не моргнув глазом, дал старику сотню золотыми и добавил: